Евгений Сухов - Сходняк
За забором послышался низкий грозный лай. Изнутри в калитку глухо ткнулись собачьи лапы — пес лаял злобно и совсем близко. «Только еще не хватало, чтоб собака порвала», — невесело подумал Варяг и приготовился отразить нападение мохнатого охранника. Раздалась тихая отрывистая команда. Лай тотчас стих. Лязгнул замок, и тяжелая калитка со скрипом отворилась. Варяг сразу узнал сильно постаревшего дядю Сему-бессменного сторожа дачи Медведя.
— Тебе чего? — нелюбезно спросил старик, с подозрением оглядывая чумазого незнакомца с давно не мытой нечесаной головой и косматой бородой.
— Неужели не признал, дядя Сема? — тихо спросил Варяг.
Старик, услышав свое имя, удивился и, немного успокоившись, с некоторым любопытством стал рассматривать диковинного гостя. Потом покачал головой.
— Что-то не признаю… Ты кто же будешь?
— Владислав я, — усмехнулся Варяг. — Владислав Игнатов. Ну, теперь-то признал, а, дядя Сема?
Старик вытаращил глаза и хлопнул себя руками по бокам.
— Боже ты мой, Владислав Геннадьич! Что же это с вами сделалось-то?
Откуда ж вы это такой?
Варяг подумал, что и впрямь производит, мягко говоря, странное впечатление: длинные волосья до плеч, всклокоченная бородища, немытая рожа, да и одежда не по сезону… Ну в общем хорош, нечего сказать, смотрящий России. Да какой он, на хрен, смотрящий!
— Да вы проходите, Владислав Геннадьич, проходите, в калитке стоять! — захлопотал старик и знаком показал псу посторониться. Здоровенный «кавказец», тихо урча, нехотя отошел с тропинки на траву.
Но Варяг тронул дядю Сему за локоть и, понизив голос, поинтересовался:
— Кто в доме есть?
Дядя Сема покачал головой.
— Да никого нет. Один я, да вот Шамиль еще.
Варяг кивнул, миролюбиво поглядел на пса и, затворив за собой калитку, быстро потопал по знакомой тропинке к дому. В этом на первый взгляд неказистом и давно не крашенном доме многие десятки лет вершились судьбы людей, денег, власти и даже всей страны, учитывая, какие влиятельные особы бывали тут и сколь серьезные проблемы они обсуждали с хозяином дома и друг с другом.
В отличие от более чем скромного внешнего вида, внутри дом поражал своим изысканным великолепием. Длинные коридоры трехэтажной постройки были устланы ворсистыми коврами, многочисленные комнаты с картинами по стенам напоминали музейные залы, выполненная на заказ мебель идеально гармонировала с Дорогими безделушками — французскими бронзовыми часами, китайскими фарфоровыми вазами, непальскими костяными статуэтками, — украшавшими полки, этажерки и серванты.
Тяжелые хрустальные люстры заливали мягким белым светом богатое убранство комнат. Ниже уровня земли находились самые роскошные помещения дома: стены были выложены яшмой, пол мрамором.
Побывав тут впервые много лет назад. Варяг сразу аметил огромную, во всю стену чеканку, на которой была изображена парящая в облаках мадонна с младенцем. Из-за спины мадонны выглядывали лучи креста Над крестом парили два ангела.
Такая же картинка была теперь наколота у Варяга н груди: эта наколка была почетным воровским символом тюрьмы — родного дома.
Варяг повернулся к сторожу:
— Дядя Сема, первым делом я бы хотел помыться привести себя в божеский вид. А потом расскажу тебе как я дошел до жизни такой. Я же вижу, ты сгораешь от нетерпения узнать.
Старик махнул рукой:
— Да будет вам! Что мне лезть в ваши дела. — И подумав, добавил:
— Ну а коль захотите — расскажете!
Владислав блаженно улегся в горячую воду с пушистой высокой пеной. Ванна у Медведя была старинная — чугунная, на львиных лапах: похоже, старый вор увез ее из какого-то заброшенного помещичьего особняка. Он долго отмокал, закрыв глаза. Единственное, что тревожило его сейчас, — так это судьба Лизы и Лены. Он займется этим первым делом, вот только немного придет в себя, смыв многомесячный слой пота и грязь московских подземных колодцев. Подумать только — четыре месяца провести в какой-то вонючей каменной яме, есть и пить какие-то помои, испражняться, точно дикарь… Какое-то средневековье!
Он вспомнил последнее свое путешествие на зону к подполковнику Беспалому — тогда он провел в заключении не меньше полугода, но там все-таки условия жизни были более человеческие, чем теперь. Ну ничего, главное, что он умудрился сбежать оттуда. Теперь побыстрее оклематься, набраться сил и вообще понять что к чему.
Владислав вышел из ванной, обернувшись большой махровой простыней, которую ему загодя принес дядя Сема, и, миновав длинный коридор, вошел в гостиную.
У разожженного камина уже хлопотал старик. А его верный Шамиль разлегся перед открытым ом и лениво поглядывал на языки пламени.
— Телефон тут есть? — на всякий случай спросил Варяг.
После смерти Медведя прошло уже немало лет, и он знал, что всякое могло случиться за эти годы — конечно, и удаленные законные воры тут могли похозяйничать и правоохранители, и районные начальники, которым давно хотелось наложить алчную лапу на роскошные хоромы покойного воровского авторитета.
— Да куда ж ему деться — номер все тот же… — ответил старик и предложил:
— Может, вам одежду какую подыскать — ваша-то совсем негодная. — И он с опаской глянул на грязные штаны и ватник гостя, кучкой тряпья валявшиеся на полу.
— Да уж, будь любезен, — усмехнулся Варяг, — а то я в этом долгом путешествии сильно пообносился. — И, видя, что старика разбирает любопытство, продолжал:
— Что со мной приключилось, рассказывать долго, да и ни к чему Ты не думай, я не из тюрьмы убежал. А откуда, я и сам не знаю. Но выясню. Так где телефон? И вот что, дядя Сема, сваргань чего-нибудь поесть. А то я уж забыл, когда в последний раз жевал.
Первым делом он позвонил Сержанту на мобильный. «Только бы ты был в досягаемости, Степан!» — подумал про себя Варяг. И точно — после двух звонков в трубке раздался глуховатый знакомый голос;
— Степан! — выдохнул Варяг с волнением. — Это я!
В трубке послышался возглас не то удивления, не то радости.
— Владик! Мать твою, так ты живой! Ну, бляха-муха! Где ты? Чижевский с тобой?
Непохоже на Сержанта, чуть улыбнулся Варяг, вон как рассиропился.
— Степан! Живой я, живой. Где я, скажу после. Ты мне лучше сам скажи, что происходит! Где мои? — Он осекся. По привычке, которую время еще не успело ст реть из памяти, он едва не спросил: «Где мои Света и Олежка». — Что вообще делается? И при чем тут Чижевский?
— Как при чем? — не на шутку изумился Сержант -Он же с ребятами как раз сегодня поехал тебя искать на шоссе Энтузиастов…
— На шоссе Энтузиастов? — Тут Варягу пришел череп удивляться. — А откуда он узнал? И чего же так поздно? Сержант досадливо крякнул:
— Да как ты пропал, тут такое началось… Чижевского чуть не повязали, он месяц-полтора скрывался, из Москвы даже уехал. Я ему ксиву справил — и он залег на дно в Финляндии. А как вернулся, так начал поиски. И вот только сегодня установил, где тебя держат, — поехал туда… А я, ей-богу, думал, что это он тебя оттуда выковырял.
— Да нет, Степа, это я сам себя выковырял… — рассеянно заметил Варяг и настойчиво повторил вопрос:
— Так как там мои -Лиза, Лена?…
— Плохи дела, Владик, — упавшим голосом ответил Сержант. — Совсем плохи.
Как только ты пропал… Сколько же прошло месяцев?…
— Четыре месяца. Сержант! — перебил его Варяг. -Да ты говори, не тяни!
— В тот же вечер, как ты погорел на сходняке, менты налетели на «Госснабвооружение», устроили там грандиозный шмон и Лену твою арестовали.
— Как «арестовали»? — закричал Варяг, вскочив из теплого кресла, и едва не выронил телефонную трубку из руки. — Кто ее арестовал? За что?
— А то ты сам не знаешь, как у нас арестовывают. И за что, — горько заметил Сержант. — По некоторым сведениям, Лену отправили в какое-то хитрое СИЗО под Волоколамск. А где дочка твоя, вообще неизвестно. На Никитину Гору тоже в тот вечер наехали — люди Чижевского, их там двое было всего, полегли.
Перебили их, и дочка твоя пропала. И хуже всего, Владислав, что я тебе не могу сказать, куда она делась. Чижевский не знает… Похоже, наезд на тебя был организован размахом и загодя. И вряд ли сами воры до такого могли додуматься.
Видно, опять твои друзья в погонах принялись тебя лечить…
Варяга охватило отчаяние. Он уронил руку с зажатой телефонной трубкой и бессильно сел в кресло. Неужели и этих двоих у него отнимает злая судьба?
Неужели опять ему предстоит испытать жестокую тоску утраты? Мало им Светланы и Олежки, мало им отца Потапа и его племянницы Елены — теперь и этих двух овечек решили у него отнять… Что за сучья жизнь!!
В трубке слышался слабый голос Сержанта, который безуспешно просил его отозваться.
— Я здесь, — глухо проговорил Варяг, поднося трубку к уху. — Дальше что.
Что с конторой?
— В «Госснабвооружении» теперь новые хозяева.
