Андрей Дышев - Миллион в кармане
– В Ворохте это сделать было невозможно, – зачем-то сказал я то, что тотчас мысленно опроверг.
– Разве ты все время был в сознании? – с сомнением спросила Лада. – Когда мы с батюшкой пришли, ты крепко спал.
– А можно поинтересоваться, куда вы ходили? – спросила Анна.
– Я ездила на станцию Лазещина, чтобы встретиться с вами.
– Нас там, конечно, не было, – кивнула Анна, – и быть не могло. Мы в это время отдыхали на дне оврага. Скажите, отец Агап, а в котором часу вы встретились на станции с этой девушкой?
Я никогда не видел, чтобы Анна так жестко и целеустремленно загоняла Ладу в угол.
– Если не ошибаюсь… Дай бог памяти… Около шести вечера. Точно, было без двадцати шесть.
– А в котором часу Лада оставила тебя? – спросила Анна меня.
– Незадолго до прихода врача. В два часа дня. Без пяти два, – поправился я.
– Значит, – подытожила Анна вкрадчивым голосом хитрого и коварного следователя, – для того, чтобы добраться от Ворохты до Лазещины и обнаружить там вместо нас батюшку, а затем вернуться обратно, вам понадобилось почти четыре часа! Не много ли, если машина пролетает это расстояние за пятнадцать минут?
– Стоп! Стоп!! – вдруг закричал Влад, который все это время сосредоточенно читал манускрипт. – Мы не о том спорим! Мы выясняем какие-то глупые вопросы! Мы тратим драгоценное время! Вот он, манускрипт! Он в наших руках, олухи!
– Мы хотим выяснить, – сказала Анна, – есть ли смысл шататься ночью по лесу, отыскивая клад, или же все уже давно выкопано.
Влад хлопнул себя по лбу. До него дошло.
– А вы меня спросили? – возбужденно сказал он. – Вы у меня уточнили, где это место находится?.. Атлас сюда! Где атлас Закарпатья?
Я кивнул на солнцезащитный щиток. Влад достал брошюрованный атлас, послюнявил палец и быстро нашел нужную страницу.
– Вот! – обвел он пальцем овальное зеленое пятно, нанизанное, как рыбина на шампур, на голубую полоску реки. – Вот где это находится! Национальный заповедник «Медвежье ущелье»! Отсюда по прямой – сто восемьдесят километров! А если учесть рельеф, то все триста наберется. Автомобильных дорог нет, только тропы. И вы думаете, что этот маршрут можно пройти за сутки и десять часов!
– И все-таки очень интересно, – произнесла Анна. – Кто вынес манускрипт из гостиницы?
– Я ничуть не сомневаюсь в том, что это сделал сам профессор, – сказал я. – На его месте так бы поступил любой мошенник.
– Это если говорить о том, что наиболее вероятно, – согласилась Анна. – А в принципе, вынести его мог любой из нас, кроме Влада, который в гостиницу никогда не заходил.
– Не знаю, кому надо было столько времени скрывать манускрипт, а потом подкидывать его таким странным способом, – с сомнением покачал головой Влад.
– Это надо было тому, – пояснила Анна, – кто понял, что самостоятельно, без посторонней помощи, уже не сможет дойти до места и, тем более, выкопать и вынести клад из «Медвежьего ущелья». Это может быть слабая женщина или мужчина, если он, к примеру, ранен.
Ого, куда Анна нацелила свой удар! Я усмехнулся, потому что это призрачное обвинение показалось мне смешным. Но только мне. Влад, состроив гримасу недоумения, повернул ко мне свое широкое лицо, сильно напоминающее мишень. Отец Агап нахмурил брови, но не посмел поднять глаза и взглянуть на меня. Лада хмыкнула и качнула головой, но я не понял, что ее впечатлило: или явная нелепость этого вывода, или его смелость и оригинальность.
– Знаете что, – после минутной паузы произнес Влад. – Я не могу ответить наверняка, откуда, с какой планеты, свалился этот манускрипт. Но я уверен, что нам выпал уникальный шанс найти клад, к которому уже на всех парах летят профессор со своей криминальной парочкой. Если мы сейчас не прекратим взаимные обвинения и не снимем все подозрения, то останемся с носом.
Это было самое умное и трезвое заявление, какое я когда-либо слышал из уст Влада. Не дожидаясь какого-либо одобрения и не ставя это предложение на голосование, он вышел из машины и за несколько минут восстановил разобранный им же настил.
Уже была ночь, когда мы вернулись в Лазещину. Ни с кем ни советуясь, Влад взял все бразды правления в свои руки и повернул на Ясыню, на турбазу «Эдельвейс». Все, что он делал, мало интересовало меня, и я даже был рад тому, что он ни о чем не спрашивает меня и не взваливает на меня обязанность о чем-то думать и что-либо решать. Больше всего сейчас меня беспокоила моя рана. Мне казалось, что из нее улетучивается энергия, благодаря которой я раньше не знал ни страха, ни боли, ни усталости.
Глава 53
Чтобы догнать и перегнать наших конкурентов, которые, по твердому убеждению Влада, передвигались только пешком и никак иначе, он решил сплавиться на байдарках по реке до горы Капош, затем перекинуть через нее наши плавсредства, дойти до реки Дибров, по которой спуститься прямиком до «Медвежьего ущелья».
Светало очень медленно и трудно. Сначала из темноты стали проступать неясные контуры валежника, кустов, рельефа берегового обрыва, затем стал как бы подсвечиваться изнутри плотный туман, повисший над рекой. Лес, пропитанный до предела влагой, едва удерживал в своем пористом теле дождевую воду; достаточно было тяжелому ворону взмахнуть крыльями, спрыгивая с ветки, как на траву и заросли папоротника дробью сыпалась роса. От меня, как от бегового коня, валил пар, хотя я работал только левой рукой, а правой лишь придерживал конец весла. Анна, кажется, задремала. У нее не было необходимости помогать мне, так как я без усилий удерживался за байдаркой Влада. Тишина предутреннего леса невольно заставляла говорить шепотом, а то и вовсе молчать и грести так, чтобы не было всплесков.
Мы довольно долго плыли в этом онемевшем, бескрасочном мире, по зеркальной поверхности реки, очарованные величественной несуетностью карпатских дебрей.
Перед рассветом мы встали на привал.
Я не представлял, как мы сложим костер из насквозь промокших еловых веток, как мы приготовим кофе и высушим одежду. Я страдал от боли в руке и крайней, труднопреодолимой формы пессимизма. И причиной тому было не только мое ранение, но и осознание, что в этой опасной игре меня окружают не верные друзья, а люди, с которыми меня объединяют лишь сожженные мосты да взаимное подозрение.
Пребывая в таком угнетенном состоянии, не в силах смотреть на промокшую насквозь, согнутую холодом и усталостью Анну, я побрел через увешанные водяными шариками кусты к худой, высохшей ели, схватился за покрытую шишечками упругую ветвь и потянул в сторону. Что-то треснуло где-то недалеко от меня, и я подумал, что Влад тоже занялся добычей хвороста, но, посмотрев на берег, я увидел, как Влад и его спутники все еще вытаскивают байдарку на берег. И опять эхо, пробиваясь сквозь ватный туман, донесло до меня короткий щелчок.
Отпустив ветку, я замер, прислушиваясь к тишине. Анна тоже обратила внимание на эти звуки, уж слишком подозрительно смахивающие на пистолетные выстрелы. Она подошла ко мне, встала рядом, вопросительно взглянув мне в глаза. Я пожал плечами.
– Откуда стреляли, запомнил?
Я кивнул в сторону старых, привалившихся друг к другу елей, изображающих букву «X».
– По-моему, оттуда.
– Это далеко от нас. В лесу за километр все слышно.
Я отрицательно покачал головой.
– Туман приглушает звуки. Это ближе. Метров семьсот.
– Может быть, охотники? – предположила Анна, но она сама не верила, что явно пистолетный выстрел мог принадлежать охотничьему стволу.
– Сходи, предупреди Влада, чтобы не орали пока, – сказал я.
Анна кивнула и пошла на берег. Не знаю, что меня толкнуло в лесные дебри. Осторожно ступая по пружинистому зеленому ковру, я пошел к скрещенным, как шпаги дуэлянтов, елям, часто останавливаясь и прислушиваясь к лесному шуму. Вскоре я потерял из виду сверкающую поверхность реки и берег. Лес становился все более густым и труднопроходимым. Поросшие мхом могучие стволы теснили друг друга, мои ноги крепко оплела колючка ежевики. Стараясь не шуршать листьями, я высоко поднимал ноги и все ниже пригибал голову.
Вскоре я уловил запах костра, но не мог различить стелющегося над землей дымка – если он был, его поглотило покрывало тумана. Лес пошел под уклон вниз, в овраг, и, опасаясь быть замеченным, я стал передвигаться от ствола к стволу, прячась за каждым и осматриваясь вокруг.
Поднявшись по более крутому склону оврага, я неожиданно вышел на маленькую полянку, точнее, проплешину в лесной ткани, поросшую тонкостволыми кустами каких-то волчьих ягод. Посреди нее тлел маленький костерок, а рядом с ним, разбросав ноги в стороны, ничком лежал человек.
Прижимаясь щекой к бархатистому стволу дерева, я успокаивал дыхание и, как хамелеон, вращал глазами во все стороны. Мокрая трава была примята полосой, которая тянулась от костра в дебри, в противоположную от реки сторону. Прошло минут пять, пока я решился выйти из своей засады и подойти к костру.
