Михаил Серегин - Палач в белом
Я совершенно автоматически указал, где он находится, потому что в моей голове в этот момент творился совершенный кавардак. Какое задержание? Какая оперативная группа? Мне даже показалось, что это какой-то трюк, который устроил Чехов с непонятными мне целями. Поэтому я отреагировал на задержание довольно слабо, чем вызвал заметное удивление как у врачей, так и у людей в штатском.
– Похоже, вы не слишком поражены случившимся? – спросил майор Миронов. – А, Ладыгин?
Взгляд его колючих глаз выдавал крайнюю неприязнь, и я понял, что все очень серьезно.
– Да нет, поражен, – ответил я. – И, пожалуй, именно слишком!
Нервно оглянувшись, я увидел невозмутимую физиономию второго оперативника, и его взгляд подтвердил, что дела мои плохи.
– Думаю, сейчас вам придется разыграть еще большее изумление! – объявил Миронов, неприятно улыбаясь. Его глаза словно прилипли ко мне.
Продолжая буравить меня взглядом, он открыл ящик моего стола и принялся выкладывать оттуда мое имущество. Фонендоскоп находился в моем кармане, поэтому на белый свет явились две вещи – рецептурный справочник и карманный приемник.
Сначала Миронов бросил на стол справочник и утвердительно спросил:
– Ваше?
– Да, мое, – осторожно сказал я, с тревогой следя за его руками.
– А что так неуверенно? – усмехнулся Миронов и, не спеша, перелистал книгу. – Да-а, медицина... – мечтательно проговорил он и признался: – Между прочим, я всегда мечтал стать врачом, не ожидали?
– И что же? – нахально спросил я. – Баллов недобрали?
Миронов высокомерно посмотрел на меня.
– Родина направила меня на другой участок! – гордо сказал он. – Туда, где труднее. Я не искал легких путей...
– Сочувствую! – буркнул я.
Макаров с тревогой посмотрел на майора, потом на меня и предостерегающе произнес:
– Владимир Сергеевич!
– Ничего-ничего! – махнул рукой Миронов. – Поначалу все хорохорятся...
Он снова полез в ящик и достал радиоприемник.
– Ваше? – спросил он строго, поднимая на меня неподкупные глаза.
– Ну, мое! – сказал я с запинкой, чувствуя какой-то подвох.
– Так-так... – проговорил майор и рассеянно открыл отделение для батареек.
Неожиданно брови его поползли вверх, и он с веселым удивлением посмотрел на меня. Пользуясь его же терминологией, эта маленькая пантомима была разыграна, как по нотам.
– А это – тоже ваше? – с надеждой спросил Миронов, опрокидывая приемник.
Из отделения для батареек на стол выпали два-три прозрачных пакетика с белым порошком внутри. Сыщик за моей спиной присвистнул – на мой взгляд, слишком ненатурально.
– А это не мое! – решительно сказал я.
– Да вы посмотрите внимательно! – предложил Миронов, показывая на пакетики пальцем. – Подойдите поближе!
– Может быть, еще в руках подержать? – ехидно поинтересовался я.
– Ну а что ж тут такого? – сдержанно посмеялся Миронов и вдруг, мгновенно поднявшись на ноги, мягким кошачьим шагом приблизился ко мне. – А теперь, Владимир Сергеевич, – серьезно сказал он, – будьте добры продемонстрировать нам содержимое своих карманов!
Я уже вполне освоился в этой нахрапистой компании, поэтому попытался сопротивляться.
– Но я до сих пор не ознакомился ни с содержимым ваших документов, – возразил я, – ни с ордером на обыск, или как это там у вас называется?
– А вы, оказывается, крутой законник? – насмешливо заметил майор. – Но вы, наверное, не в курсе, что в исключительных случаях мы имеем право на личный досмотр, проникновение в жилище, а также на задержание гражданина – например, если у нас возникают серьезные подозрения в наличии у гражданина наркотиков...
– У меня нет никаких наркотиков! – решительно отрезал я.
Майор презрительно скривился:
– Факты говорят о другом, Владимир Сергеевич! Так что давайте-ка выкладывайте, что там у вас в карманах!
Мне стало ясно, что кто-то решил выключить меня из игры менее кровавым, но зато более верным способом. Если я попаду в СИЗО за хранение наркотиков, то мне уже будет не до козней фирмы «Воздаяние». Меня будет заботить в первую очередь целость собственной шкуры, которая, целость, окажется под большим вопросом.
Что и говорить, вариант с вмешательством МВД мы не предусмотрели. А фирма, кажется, всерьез принялась подчищать свои следы. Оставался еще один человек, до которого им предстояло добраться, – это Ксения Георгиевна. Теперь все зависело от того, насколько удастся Чехову выполнить свой план.
Но для меня все это отходило сейчас на второй план. Связаться с Чеховым не было никакой возможности. Договариваться с майором Мироновым было бесполезно, не для того он сюда приехал. Оставалось настаивать на своих правах и постараться придать делу как можно большую огласку.
Я шагнул в сторону и решительно заявил:
– Обыскивать себя не позволю!
В следующее мгновение меня крепко придержали сзади под локоть, а майор Миронов укоризненно сказал:
– А ведь в крайнем случае мы имеем право даже применять оружие, Владимир Сергеевич! Так что убедительно вас прошу не оказывать сопротивление представителям власти!
Неожиданно он запустил руку в карман моего халата и, точно фокусник, выхватил оттуда еще один прозрачный пакетик.
– У-у! Да у нас тут одни сюрпризы! – издевательски пропел он. – Пожалуй, все ясно, а, товарищи? – Он повелительно взглянул через плечо. – Будем оформлять задержание.
Лица моих коллег выглядели натянутыми и испуганными. Кажется, они принимали разыгрывающийся здесь спектакль за чистую монету. У меня не было сомнений, что они подмахнут и протокол, который наскоро составлял, опять усевшись за мой стол, майор Миронов. Мышеловка, таким образом, захлопывалась.
Терять мне теперь было нечего, и у меня невольно мелькнула мысль о бегстве. Пока Миронов писал, высунув от усердия кончик языка, я искоса посмотрел, что творится вокруг. Мне пришло на память, что снаружи в замке ординаторской торчит ключ, и, если бы мне удалось каким-то образом выскочить из кабинета, я мог бы запереть всю компанию и получить несколько минут форы. Может быть, тогда бы я сумел выбраться из больницы, которая стала для меня ловушкой.
Но у дверей, привалившись плечом к косяку, по-прежнему бдил мордастый недоверчивый страж, а тот оперативник, что стоял рядом, уже многозначительно позвякивал наручниками, неизвестно откуда взявшимися. Пиджак его был расстегнут, и за отворотом пиджака угадывалась ременная сбруя, наверняка поддерживающая кобуру.
Объективно оценив ситуацию, я понял, что, к сожалению, шансов у меня практически нет. Пройти кордон из трех вооруженных мужиков я не успевал – просто не хватало времени, как сказал бы Жванецкий. Но, если бы я отложил свою попытку на потом, она была бы полностью обречена на провал, потому что в следующую минуту на меня должны надеть наручники. Не мог я выпрыгнуть и в окно, потому что оно было сегодня наглухо закрыто.
Я совсем уже было решил ухватиться за наивную мысль о привлечении к делу моего несуществующего адвоката, как неожиданно в судьбу мою вмешался человек, чьего появления никто не ожидал. Он сыграл роль той соломинки, за которую цепляется утопающий – нередко с пользой для себя.
Майор Миронов закончил свой вдохновенный труд и удовлетворенно посмотрел на меня. Лицо его было хрестоматийно усталым, но довольным. Он поймал опасного преступника и был полон сознания, что не даром ест свой нелегкий хлеб. За моей спиной опять звякнули наручники. Я уже было открыл рот, чтобы выразить свой последний протест, но в этот момент с шумом открылась дверь и в ординаторскую вошли новые действующие лица.
Первым появился Борис Иосифович Штейнберг – в белом ординаторском халате, из-под которого выглядывал новенький нарядный галстук, весьма гармонирующий с фигурной серебряной шевелюрой грозного зама. Следом шел худой и желтолицый Аникеев – тоже зам, но по хозяйственной части. Войдя в комнату, он не обратил никакого внимания на находившихся там людей, привычно профессиональным взглядом оценивая в первую очередь состояние стен, оконных переплетов, батарей отопления и прочего сопутствующего инвентаря. Замыкал шествие вертлявый молодой человек в полотняном белом костюме, который был у Штейнберга кем-то вроде мальчика на побегушках. Кажется, он числился лаборантом в отделении судебной медицины. Его мы тоже не заинтересовали, потому что он ни на секунду не сводил глаз со своего шефа.
Однако Бориса Иосифовича волновали прежде всего именно люди. Наверное, до него дошли слухи, что в терапии творится что-то неладное, и он поспешил вмешаться в события. Следует учитывать, что ему уже испортили с утра настроение сообщением о насильственной смерти сотрудника.
– Что здесь происходит? – властно спросил он, коротко взглядывая на присутствующих и сосредотачивая окончательно внимание на одном лишь Макарове, которого в известной степени мог считать равным себе.
