Михаил Серегин - Контрольная молитва
Священник сидел не дыша. Он ничего не забыл, он помнил все, и он знал, что Вадим Николаевич, приезжая сюда, играет со смертью. Разумеется, Козелков отнюдь не был в безопасности и в Москве, но здесь, в Поволжье, все обстояло гораздо хуже. Отец Василий прекрасно помнил настрой Парфена и понимал – этот человек не простит Козелкову покушения на его, парфеновскую, территорию, на его, парфеновскую, законную дойную корову, на его вотчину, его собственность, его Усть-Кудеяр.
«Что ты делаешь, Вадим Николаевич?! – думал он. – Куда тебя, дурака, несет?!»
Он не испытывал к Козелкову ни малейших симпатий, даже невзирая на давно и прочно принятые христианские ценности. Трудно возлюбить человека, ставшего столь равнодушным к людям. Организация Козелковым торговли наркотиками, пусть и без непосредственного в этом участия, была истинно сатанинским делом. Но отец Василий не хотел, чтобы эта павшая душа стала жертвой, не хотел, чтобы Козелков погиб, так и не осознав истинного предназначения человека.
Некоторое время священник так и метался в сомнениях, а потом все-таки вышел в церковный двор, прошел в заросшую сиренью и повиликой беседку, сел на разбухшую от сырости лавочку и набрал московский номер телефона Козелкова.
– Да, я слушаю, – раздался в трубке знакомый самоуверенный баритон.
– Здравствуйте, Вадим Николаевич. Это я – отец Василий.
На какие-то мгновения стало так тихо, словно министр перестал дышать.
– Да, отец Василий, слушаю вас, – тихо откликнулся наконец Козелков.
– Вам не надо ехать в Усть-Кудеяр, – сказал священник. – Вы это понимаете?
– Да, понимаю, – стало слышно, как министр сглотнул слюну.
– И тем не менее вы вошли в состав правительственной комиссии…
– Боюсь, батюшка, я здесь ничего поделать не могу, – с явным, искренним сожалением в голосе сказал министр. – Распоряжения президента обсуждению не подлежат. Их выполняют. Вы понимаете?
– Понимаю, – признал отец Василий. – А никак нельзя… ну… отказаться или перенести?
– Нет.
– Жаль, – отец Василий тяжело вздохнул. Только что он стал свидетелем и даже участником банальной ситуации. Человек все знает, все понимает и тем не менее поступает наоборот.
– Спасибо вам большое за ваше беспокойство, батюшка, – поблагодарил министр. – Но, думаю, что я более в ваших услугах не нуждаюсь.
Священник поперхнулся, но проглотил это вежливое оскорбление, хотя в его отношениях с Козелковым речь об «услугах» никогда и не шла.
– Так что можете более не утруждаться и мне не звонить, – в голосе министра слышалась лишь ледяная, равнодушная отстраненность. – И, кстати, не пытайтесь связаться со мной через Хохлова, тем более что я вас об этом не просил…
– Не понял, – растерялся отец Василий. -…тем более в связи с начавшимся служебным расследованием, – как бы не услышал его реплики министр. Он явно отмежевывался от начальника отдела усть-кудеярского ФСБ.
– Всего хорошего, батюшка.
В трубке раздались гудки, и священник оторопело уставился в пространство. Невероятная легкость, с которой министр отказался от своих собственных слов, подталкивала к единственно возможному выводу – Козелков чувствует опасность, и немалую.
Священник задумался. Козелков упомянул о служебном расследовании, а значит, у Сергея Сергеевича серьезные неприятности по линии ФСБ. И отец Василий понимал логику чекистов. Они могут закрывать глаза на мелкие провинности типа использования служебного положения в личных целях. Но только до тех пор, пока эти провинности не переходят определенных «границ приличия».
«Интересненько! – улыбнулся своим мыслям священник. – И что вы теперь, Сергей Сергеевич, делать-то будете?»
Понимая специфику таких дел, можно было прийти к выводу, что Хохлов скорее откусит себе язык, чем признается, что работает на наркоторговцев. Скорее всего, он будет настаивать на том, что проводил обычную операцию по ликвидации партии героина и на старый причал поехал лишь по той причине, что боялся нападения и хотел уничтожить героин, пусть и без соблюдения каких-то формальностей, но как можно быстрее.
И тут до отца Василия вдруг как-то дошло, что достреливать раненых мог не только Парфен. Они оба: и Хохлов, и Парфен – были одинаково заинтересованы в физической ликвидации нетранспортабельных свидетелей – как среди врагов, так и среди своих собственных коллег.
«Ох, Сергей Сергеевич! – вздохнул отец Василий. – А ведь когда-то, поди, хорошим человеком был! Сожрали тебя жадность да безверие!»
* * *
Уже на следующее утро правительственная комиссия была в Самаре. А через день они совершили перелет в Тольятти. Священник внимательно следил за маршрутом госчиновников, и, похоже, никто из них, включая Козелкова, быстро возвращаться в Москву не собирался. Пока, глядя в телевизор, сложно было точно сказать, зачем они, собственно, прибыли в Поволжье. Возможно, это был своеобразный президентский каприз, но возможно, что существовали и иные, скрытые от обывательского взгляда, причины.
Депутатам было проще всего, они использовали каждый час времени с максимальной пользой, выступая в трудовых коллективах и набирая какие-то свои политические очки. Но что здесь делали правительственные чиновники, отец Василий не понимал. Нельзя же в самом деле считать целью их приезда встречи с председателями умирающих колхозов и вечно жалующимися на рэкет властей фермерами. Но, когда госкомиссия разделилась и Козелков вместе с небольшой свитой объявился в Усть-Кудеяре, отец Василий совсем растерялся. Никакому разумному объяснению визит министра в поселок, в котором подчиненные ему люди столь серьезно облажались, если не сказать засветились, не поддавался. Он сам лез в пасть донельзя разъяренного зверя по кличке Парфен.
«А может быть, он просто хочет замириться с Парфеном?!» – осенило вдруг священника, и от этой жуткой догадки по его спине прошел мороз. Такой исход поединка этих двух монстров был бы еще хуже, чем открытая война. Вот уж действительно, в таком сатанинском деле по-божески решиться ничего не могло.
Едва Козелков прибыл в Усть-Кудеяр, он первым делом собрал «актив» поселка. Не избалованные таким вниманием Москвы, чиновники некоторое время пытались понять, что именно считает министр «активом», и в конце концов собрали всех, кого только можно, благо размеры конференц-зала поселковой администрации это позволяли.
Пришло приглашение и в православный храм Николая Чудотворца. Отец Василий повертел глянцевую открытку в руках, поприкидывал, сможет ли полноценно присутствовать на внезапном «общественном мероприятии», повздыхал и пригласил диакона Алексия для инструктажа на время отсутствия батюшки.
* * *
В поселковой администрации он увидел всех: главврача районной больницы Костю, начальника местной милиции Ковалева, настоятеля небольшой деревянной татарской мечети, уютно расположившейся почти в самом центре поселка, прямо на задах бывшего здания райкома профсоюзов… в общем, всю руководящую элиту Усть-Кудеяра.
Батюшку моментально выделяли из толпы, подходили, здоровались, но только Костя, на правах друга, рискнул подхватить отца Василия под локоть и оттащить в сторону.
– Слышь, Мишаня, – смущаясь, заговорил он. – Как там, все в порядке?
Главврач определенно имел в виду последствия их недавней поездки на острова. Костя уже в прошлый раз моментально оценил прозрачный намек священника на то, что их неудавшаяся рыбалка имеет самое прямое отношение к событиям на старом причале, и теперь боялся, что история будет иметь продолжение.
– Все нормально, Костя, – заверил его священник. – По крайней мере пока.
– Моя помощь не нужна? – заискивающим тоном поинтересовался главврач. – Если что, у меня связи есть.
– Ты мне очень поможешь, – улыбнулся отец Василий, – если перестанешь дергаться.
– Все понял, – закивал Костя и растворился в толпе.
Народ гудел, перемешивался, словно крупа в котле с похлебкой, выбегал покурить на задний двор, не обращая ровно никакого внимания на призывные клики помощника главы занять свои места. Но едва на том краю площади появился автокортеж, «актив» словно слизало морской волной, и люди, давя друг дружку, хлынули в распахнутые настежь двери конференц-зала.
Отец Василий прошел в зал в числе последних и сел поближе к выходу – сюда хоть немного поступал свежий воздух. Но все равно уже через четверть часа стало невероятно душно, и священник с жалостью смотрел, как потеет и мучается народ.
– Как это вы, батюшка в таком балахоне ходить можете? – сочувственно подхихикнул сосед справа. Но священник шутки над своим одеянием не принял.
– Бог терпел и нам велел.
Все шло достаточно скучно. Во-первых, главное действующее лицо – сам министр на мероприятии не появился. Разумеется, его помощник, молодой хваткий мужчина, извинился и пообещал, что Вадим Николаевич вскоре подойдут-с, но обещание так и осталось таковым. Козелков не объявился ни через час, ни через два, ни через три. Отец Василий сидел и все больше понимал, что был прав. Министр приехал сюда не для того, чтобы встретиться с народом, у него определенно были совершенно иные планы.
