Александр Мазин - Черный Стрелок 2
Ближайший приспешник покойного никитского князька выглядел не слишком бодро.
– А где этот? – спросил Бессонов.
– Чижик? Я отправил его работать.
– Одного? Салават!
– Никуда он не денется! – произнес Шелехов. – В приемной моя охрана, а из окна Чижик не выбросится, я ручаюсь. Садитесь, Ефим Асланович. Может, хотите поесть?
– Нет.
– Подумайте, – мягко предложил Алеша. – Другого случая может и не представиться.
Аленка подошла к Алексею, уселась на край стола, поглядела сверху вниз на Юматова. С торжеством.
– Аленушка, я хочу поговорить с этим человеком наедине, – сказал Алеша. – Хорошо?
Аленка соскользнула со стола, вышла, демонстративно задрав подбородок. Обиделась.
– К нам это тоже относится? – спросил Ленечка.
– Да. Кроме Салавата.
– Пошли, Монах!
– Момент! – Монах быстро открыл холодильник и вытянул упаковку пива.
Бессонов метнул на Алешу сердитый взгляд и тоже вышел.
Остался только Салават.
– Я тебе сказать хочу… – начал он.
– Погоди, – остановил его Шелехов. – Сначала я хочу послушать человека, которого я когда-то очень уважал, и который меня продал. Вы ведь продали меня, Ефим Асланович. Да, вы работали на Хлебалова. Но совсем недавно вы были одним из самых близких мне людей…
– А ты бы поступил иначе? – спросил Юматов. – Сейчас, когда ты узнал не только то, с какой стороны намазан икрой бутерброд, но и сколько такой бутерброд стоит? Из-за тебя убили много людей, Алеша! Из-за тебя погиб Хлебалов! Ты даже представить не можешь, какой это был человек!
– Почему же, могу, – сказал Алеша. – Жадный, жестокий, беспринципный…
– Для чужих! Для своих он был другим! – В глазах Юматова проступила влага. Он искренне оплакивал своего повелителя и друга.
– А я? – спросил Алеша. – Разве я был чужим? Для вас? Для Вени? Для дяди Коли Яблокова? Он ведь пытался меня предупредить перед смертью… А вы – нет. Вы спокойно отдали меня в руки палачей.
– Мне было очень жаль тебя, – проговорил Юматов. – Но ты не оставил мне выбора.
– Мне тоже вас жаль, – сказал Алеша. – Но у меня тоже нет выбора.
– Дай его мне, Лешка! – попросил Салават. – Я…
– Погоди! – Шелехов качнул головой. – Ефим Асланович, что бы вы сами сделали в такой ситуации? Впрочем, вы уже были в такой ситуации, я забыл.
– Убить меня сейчас легко, Алеша, – сказал Юматов. – Но ведь потом всю жизнь вспоминать будешь…
– Может, и буду, – согласился Шелехов.
– Я ведь тебя на руках носил…
– Отец меня тоже на руках носил… И мама.
– Значит – убьешь? – обреченно проговорил Юматов. – Сам? Или своим головорезам поручишь? – Он покосился на Салавата. – Или, может, ты меня сначала помучить желаешь?
– Это было бы справедливо, – сказал Алексей. – Например, за то, как вы обошлись с Аленкой. Или за то, что вы меня тогда, у Сурьина, выдали Хлебалову.
– Я тебя предупреждал! – Юматов развел руками.
– Дай его мне, Лешка! – вмешался Салават. – Я его медленно-медленно резать буду!
– Ты, мусульманин – мусульманина… – укорил Юматов.
– Такой мусульманин, как ты, хуже неверного! – заявил Салават. – Знаешь, Лешка, этот пес мне вчера предлагал, чтоб я его отпустил! Деньги, говорил, дам. Я, говорит, правоверный… Пес! Свинья! Дай, я ему уши отрежу!
– Салават, или молчи или выйди! – бросил Шелехов.
– Жалеешь его, да? – неодобрительно произнес Салават. – А он тебя жалел? А девчонку твою он жалел? Слабое у тебя сердце, Лешка! Как у женщины! – объявил он сердито и вышел.
Алеша и Юматов остались вдвоем.
– Меня не жаль, так детей моих пожалей, – сказал Ефим Асланович.
– Детей ваших никто не тронет. – Алеша вздохнул.
– Может, все-таки оставишь мне жизнь? – уловив его колебания, сказал Юматов. – Хочешь, слово дам, что буду тебе как Хлебалову предан? – Ефим Асланович за прошедшие часы успел примириться с мыслью, что умрет. Но ему все равно очень хотелось жить.
Шелехов покачал головой:
– Моему отцу вы тоже слово давали, дядя Ефим?
Юматов промолчал.
– Вот видите! – сказал Алеша. – Ладно! Наверное, Салават прав: слабое у меня сердце…
– Лешка его отпустит! – возмущенно заявил Салават. – Отпустит!
– С ума сошел! – Бессонов вскочил. – Это ж говнюк почище Хлебалки! А ну, пошли!..
Все четверо (Ленечка, Монах, Бессонов, Салават) устремились в приемную. Аленка увязалась за ними…
Глава сорок девятая
– Добреньким хочешь быть! Если бы не я, ты бы и Хлебалова отпустил! – Голос Бессонова сорвался в сип. Немудрено: они уже полчаса орали друг на друга.
Юматова отправили обратно в душевую: ждать приговора.
Бессонов наконец высказал Алеше, что хотел, а Шелехов… Шелехов слишком хорошо помнил, чем он обязан Евгению Бессонову.
– Черт с тобой! – Алешин голос тоже звучал хрипло. – Я отказываюсь решать, что с ним делать! Но и ты этого решать не будешь!
– А кто будет?
Алеша оглядел присутствующих. На лицах Монаха, Ленечки и Салавата читалось полное согласие с Бессоновым. Все они уже высказались. Причем Ленечка высказался наиболее конкретно. «Если ты отпустишь эту хитрожопую сволочь, – сказал он, – то я тебе гарантирую: через год на Курганском будет кровавая буча… Этот бурдюк с жиром, – кивок в сторону санузла, где был заперт Юматов, – здесь всем заправлял! Еще со времен твоего отца! Он в Кургане – каждой бочке затычка!»
Бессонов, Ленечка, Монах, Салават… И Аленка. Но повесить решение на Аленку было бы просто свинством. «С другой стороны, девочка имеет такое же право решать судьбу Юматова, – подумал Алеша. – К смерти ее родителей он тоже приложил руку». Да и ей самой от него досталось. Нет, только ради одной Аленки он не имеет права безнаказанно отпускать Юматова… Безнаказанно… Может, его не убивать, а просто наказать? Скажем, посадить в тюрьму. А ведь это выход! Ну да, есть же закон! Почему бы попросту не передать Юматова в руки закона?
Последнюю фразу он произнес вслух.
«Братья-разбойники» молча переглянулись.
– Да-а… – наконец протянул Бессонов. – Ну, ты предложил.
– Если он убийца, пусть ответит по закону! – заявил Шелехов.
– Да-а… – Бессонов усмехнулся. – По закону, говоришь?
– Он у нас англичанин! – «напомнил» Монах, и все засмеялись.
Обстановка внезапно разрядилась. Даже Салават осклабился.
– Леха, – сказал Ленечка, – если ты, вместо того чтобы наказать Юматова своей рукой, отдашь его ментам, от твоего авторитета здесь, в Кургане, останется пшик. Это криминальный город, Леха, здесь живут по понятиям.
– Но милиция ведь здесь есть! – воскликнул Шелехов.
– Есть, – согласился Ленечка. – И она служит верно, только не закону, а тому, кто ее кормит, то есть руководству Курганского металлического. Поэтому ты можешь приказать, чтобы Юматова арестовали, скажем, за неправильный переход улицы, а затем тихонько удавили в камере. Но только не надо никаких комедий с судами!
– Я могу отправить его в Ширгород. Табидзе…
– Не смеши нас! Табидзе его отпустит за хороший куш. И просто потому, что его попросит, скажем… Медведев. Сам понимаешь…
Алеша понимал.
– Тогда придумайте, как его можем наказать мы!
«Братья-разбойники» опять переглянулись.
– Можно ему голову отрезать! – предложил Монах.
– Я серьезно спрашиваю!
– А я серьезно предлагаю!
Опять повисло молчание.
– Я знаю, как его наказать! – пискнула Аленка.
Все посмотрели на нее. Если бы заговорил кожаный диван для посетителей, они удивились бы больше.
– Он меня унижал! Я тоже хочу его унизить! – заявила девушка.
– Думаешь, ты сможешь унизить эту лобковую вошь? – недоверчиво произнес Бессонов. – Да у него ни чести, ни совести…
Алеша был с ним не согласен, но ухватился за Аленкино предложение.
– Давай, Аленка! – быстро сказал он. – Салават, приведи его сюда.
И вот ожидающий приговора Юматов предстал перед своими судьями. Он не ожидал пощады. Если Лешку он еще мог бы разжалобить, то этих – никогда. Впрочем, сам он на их месте не колебался бы ни секунды. В общем, Ефим Асланович давно ждал смертного приговора и решил принять смерть с достоинством. В конце концов, он славно пожил в этом мире, а там… Есть шанс, что окажется: не зря Ефим Асланович жертвовал на строительство мечети в Краснянске.
– Салават, сними с него наручники, – сказала Аленка.
– Зачем? – спросил Салават.
– Надо!
– Снимай, – поддержал Алеша. – В наручниках или без – какая разница!
Действительно, любой из них уложил бы Юматова одной левой ногой.
– А теперь, – мстительно бросила Аленка, – снимай штаны!
Юматов удивился. Вопросительно глянул на Алешу. Тот встал и отвернулся к окну.
– Снимай, снимай! – подбодрил Юматова Монах.
Шелехов слышал шуршание одежды, кряхтение…
– Все снимай! – тонким напряженным голосом потребовала Аленка.
– С ума сошла?
– Салават, помоги ему!
