Вячеслав антонов - курьер.ru
— Патриция — ученица Ши-фу?
— Не из лучших. Та, с кем она дралась, была лучшей... в свое время. Но все равно, Ши-фу дорожит Крысой. Ему кажется, что вы подходите друг другу. А нам нужны лояльные люди.
— Лояльные?
— Не в смысле вербовки. Лояльные по большому счету — к ушу, к садам камней. К Дао. Друзья всего китайского.
— Не проще ли было подложить мне китаянку, а ей — китайца?
— Думаешь, у нее не было китайцев? Дело не в этом. Вы сами нашли друг друга. Помочь вам есть следование Дао.
— Что такое Дао?
Что ответит Чен? Каждый отвечает по-своему.
— «Дао, выраженное словами, не есть настоящее Дао», — классическая формула была явным уходом от ответа. Знаком, что китаец не желает обсуждать абстрактные вещи. Андрей так и понял:
— А может, китаянки для меня пожалели? Слишком ценный товар? Или еще проще — Патриция стареет, и вашему Ши-фу хочется кого-нибудь посвежее?
— Думай, как хочешь, любое объяснение годится. Но посчитай Ши-фу, что тебе нужна китаянка, у тебя была бы девушка, достойная императора Поднебесной.
— Которого нет.
— Какая разница — девушки-то есть. Или, к примеру, вдова этого бармена. Тоже неплоха.
— Сам проверял? Сцепление? — Шинкарев вспомнил разговор с Джейн.
— Но то, что вы сейчас вместе — только проба. Не гарантия. Заходи.
Чен указал на дверь небольшого ресторанчика, расположенного в тихом переулке, в одном из деревянных домов. Он же сделал заказ — жирную свинину, нарезанную ломтиками, тушенную с луком и крепко прожаренную с красным стручковым перцем.
— Простая еда, крестьянская. Но Мао Цзе Дун ее очень любил. Во время конфликта с Союзом особенно часто заказывал. В Пекине есть ресторанчик, где Председатель любил обедать. Там перед бюстом Мао дважды в день меняют его любимые блюда: жареную курицу, сладкую рыбу и вот такую свинину.
Принесли заказ, Андрей попробовал:
— Вкусно. Ты ведь не застал «культурной революции», дацзыбао, хунвейбинов. Что ты думаешь... нет, как ты ощущаешь эту часть прошлого?
— Когда какой-нибудь янкес говорит, что все русские — «дети Гулага», ты хочешь дать ему в морду?
— И хотел, и давал. А потом перестал.
— Почему?
— Потому, что это правда. Но не полная. А полной правды им все равно не понять.
— А ведь Крыса американка, — напомнил Чен, быстро и аккуратно орудуя палочками.
— По-моему, она пытается расширить границы своей правды, — заметил Андрей. — Часто это выглядит как нарушение долга. Но ведь долг — не иллюзия. Должны быть границы?
— Границы у тебя внутри. Может быть, Ши-фу поговорит с тобой об этом.
— Сейчас у меня внутри только свинина.
— Чувствуешь перец?
— Да, голова горячая и какая-то широкая. У председателя Мао была такая же голова? Тогда я понимаю причины конфликта с Эс-Эс-Эс-Эр.
— Для таких свиней, как ты, и правда жалко китайских девушек! Хватит с тебя и Крысы.
— Когда Ши-фу будет говорить со мной?
— Когда представится случай. Думаешь, ему больше делать нечего?
— А где он сейчас? Кстати, ведь и Патриция с ним.
— На приеме — надо бы и мне туда съездить. Ладно, попозже. А сейчас давай-ка...
К свинине они взяли рисовую водку. За разговором Чен налил в чашки раз, другой. Потом третий — за погибший китайский батальон.
***
Прием, кажется, удался. По извилистым дорожкам парка, вдоль которых горели круглые фонарики, гуляли мужчины в черно-белом и легко одетые, декольтированные дамы. Почему-то не было американцев — что-то в консульстве, какие-то формальности с паспортами. Патриция ничего об этом не знала, однако вежливо извинилась за все Соединенные Штаты. Мило улыбаясь и покачивая в руке длинный тонкий бокал, она кокетничала со шведским дипломатом, косившимся на то, что просвечивало сквозь ее платье.
Генерал Кьонг был в штатском — в безупречном фраке и бабочке. С минуты на минуту ожидалось его заявление, а пока он беседовал с группой дипломатов из Латинской Америки.
Ши-фу с гостями пребывал в чайном домике. К домику вел мостик с девятью поворотами, внутри были решетчатые двери красного дерева, на резном лаковом столике — белые фарфоровые чашечки с синими цветами. Ши-фу рассказывал о китайской чайной церемонии, которая была введена еще Конфуцием. Согласно древнему обычаю, листья ошпаривают, первую заварку сливают, самой вкусной считается вторая. К чаю подается блюдце сухих слив или семечек. Гости качали головами: весьма, весьма экзотично... А в чем отличие от японского подхода к чаю?
— Японцы любят церемонии, китайцы любят чай, — улыбнулся господин Ли Ван Вэй. — Вообще, все сколько-нибудь крупные феномены японской культуры были импортированы из Китая...
— Или из Франции, — добавила подошедшая Крыса. — Даже их знаменитый логотип SONY — всего лишь переделанный французский KOTY. Ставьте на Францию, господа! И на Китай...
***
Выйдя из ресторанчика, Андрей и Чен двинулись по набережной. Улицы были пустынны, шаги слышались отчетливо и гулко.
— Мы не договорили по поводу вашего предложения, — сказал Шинкарев.
— Что именно?
— Я так понял, что системы ПВО проектируются для защиты каких-то горных укрепрайонов.
— Я бы сказал, горных крепостей. Или тайных убежищ.
— Для кого эти убежища? И с какой целью их проектируют?
— Не только проектируют — кое-где и строят. Для будущих войн, разумеется, — как эти войны видят в Китае.
— А как их видят в Китае? — спросил Андрей. Шинкареву-курьеру военный аспект геополитики был не нужен. Тому, кем он собирался стать, мог понадобиться. А Чен, судя по всему, знал, о чем говорил.
Что касается военной стратегии китайцев — Андрей знал о «стратагемах» Сунь Цзы, да о «сельскохозяйственной армии» Мао Цзе Дуна — это когда противник заманивается в глубь Китая и там на него, как саранча, накидывается миллионов пятьдесят ополченцев с тяпками. Судя по всему, с тех пор военные концепции успели модернизироваться.
— Примерно так... — начал Чен.
Говорил он на суховатом «международном английском» ровно, бесстрастно и довольно быстро — словно проводил совещание в штабе.
«Точно, не меньше полкана будет».
— ...В настоящее время имеет место глобальная конкуренция «условно-открытых обществ»: России, США, Китая. Это не противостояние — нет конфликта идеологий, — а именно конкуренция, борьба за выгоду. Все хотят ослабления противника и выгоды за его счет, но никто не хочет крупного конфликта. «Получить выгоду — удача, бороться за выгоду — опасность» — так определил это Сунь Цзы. В таких условиях борьба становится многовекторной, сетевой: совершается множество быстрых, непрямых, скрытых ходов. Государства-противники в одном регионе могут быть союзниками в другом. Но это ситуация временная.
— Вот как! И что придет на ее место?
— Новый Мировой Порядок, как его видит Америка: жесткий диктат США, основанный на подавляющем техническом превосходстве. Но для этого Америке надо победить главных конкурентов — Россию и Китай. И победить — заметь это! — не в глобальной ядерной войне и не в ограниченной классической войне, а именно в рассредоточенной, сетевой войне. Понимаешь?
— Примерно. Как ни крути, а инициатива опять у янкесов. И как они видят ситуацию?
— Правильно видят — именно так, как я тебе описал. Главным врагом Америки становятся «новые партизаны», или, как определяют их янкесы, Эс-Пи-Ай-Эн[59].
— Как штатники собираются отвечать? Тоже партизанскими отрядами? — спросил Шинкарев.
Нетрудно было понять, что проектируемые горные крепости — как раз и есть те самые центры китайской « полицентрической сети ».
— Э-э-э, нет! — ответил Чен. — С той стороны никакой партизанщины. Что поделаешь, не верят американцы в идеологическую твердость своих граждан, предпочитают проверенную комбинацию: «Финансовая мощь плюс военная техника плюс технологии управления».
— Если против партизан, значит, карательные отряды? Гестапо?
А как еще мог сформулировать вопрос человек, проведший школьные годы под советским серпом и молотом? Чен его понял — в сущности, они говорили на одном языке.
— Что-то вроде этого, — ответил китаец. — Конечно, «неогестапо», соответствующее электронному веку. Военная концепция янкесов называется Джей-Ви Две тысячи десять[60]. На действия «новых партизан» они отвечают всемирной организационно-технической системой подавления — Эн-Си-Дабл-Ю[61].
«Даже всемирной? А не подавятся?»
— И что это за система?
Андрей снял пиджак, зацепив пальцем за петельку, закинул его за плечи. После дневной влажной жары ночной бриз приятно холодил тело. Шинкареву было немного стыдно за свое невежество — но тем важнее вытянуть из Чена все, что тот знает.
