Илья Рясной - Белый легион: Террор не пройдет!
«Колобок» с умилением наблюдал каждый раз за этой корридой. Если бы Купченко не был так оторван от земли и его мысли не летали бы в астрале, то можно было бы подумать, что он издевается над президентом фонда.
— Все, я вам позвоню, — сухо произнес Марципало, демонстративно открывая свой органайзер.
Купченко озадаченно посмотрел на него. Потом поводил руками, делая пассы. И сообщил:
— У вас пятна на ауре. Образуются из-за несбалансированности эмоций и преобладания гнева…
— Вот что… — Терпение президента фонда, кажется, истощилось.
— Подождите, — оборвал его спокойно ученый. Повел еще раз руками. — Сегодня у вас, Николай Валентинович, с утра побаливала печенка. И под левым ребром покалывало. Снимем сейчас боль.
Он сделал еще пассы.
У Марципало злость тут же утекла, как вода в раковине, сменившись на оторопь. Действительно с утра кололо под ребром и печень потягивало.
— Так, тут канальчик энергетический подправим, — прикрыв глаза, колдовал Купченко. — Здесь ведьмино пятно, подчистим… Сглазик небольшой…
Ошарашенный президент фонда ощущал, что где-то в правом боку будто его касаются легкие, невидимые пальцы, а по позвоночнику разливается тепло. А заодно ползет змейкой страх. Холодный страх перед неведомым…
— Выйдите отсюда! — встрепенулся Марципало и поднялся со стула.
Купченко удивленно посмотрел на него.
— Вон! — змеей прошипел Марципало.
— Я же не закончил.
— Мы вам позвоним, — Марципало рухнул в кресло и распустил на шее галстук, перевел дыхание. — И прошу больше без предварительного согласования не приходить. Или наш договор будет расторгнут. Понятно?
Купченко пожал плечами, и стало ясно — если он что-то и понял, то на ус не намотал.
— Хорошо, — произнес он. — Только вы зря ко мне вот так. У меня ведь переговоры с компанией «Нейшнел групп» были. Они заинтересовались. И с фирмы «Поиск» на меня выходили. Только мне хочется, чтобы открытие осталось на родине.
— И чего вам эта родина? — с саркастической улыбкой поинтересовался Ровенский.
— Россия — сердце мира, — сообщил Купченко. — В 2001 году началась эра Водолея — эра России. И наши открытия в новую эпоху ей пригодятся.
Президент фонда посмотрел на него озверело, и Купченко, наконец, ретировался.
— Идиот, — прошипел Марципало, когда дверь закрылась. — Полный шизофреник…
— Не без этого, — отозвался Ровенский.
— Надо было ему «Скорую» вызывать.
— Они только опасных сумасшедших забирают.
— А он опасен…
— Зря ты его так. Он тебе с таким старанием ауру чистил, — хмыкнул Ровенский.
— Чистильщик, — покачал головой президент фонда и потрогал бок. Боль, ушедшая из печени, вернулась и теперь пульсировала. — Надо было его сразу послать.
— С такими рекомендациями?
— Не верю я, что этот шизофреник мог принести что-то дельное.
— Шизофреники обычно и приносят что-то дельное…
— Полноте… Слышали уже… Он нам угрожает свое бессмертное творение в Австрию послать… Испугал…
— И Нейману, — подлил масла в огонь Ровенский. — Падальщик заинтересовался. Это что-то значит.
— Да ладно тебе!
— А если там есть зерно? И мы будем до смерти локти кусать…
— Кстати, когда Мартынов даст заключение, чтобы послать этого экстрасенса чертова к бесовой бабушке? — Марципало опять затянул галстук. Пульс начал приходить в норму. И трясучка в руках ушла.
— Да вот, обещал сегодня…
Доктор физматнаук Мартынов отличался гениальной способностью сортировать чужие идеи. Все ши-зушные заявки давали ему на проработку. Девяносто девять процентов он признавал, по его выражению, законченной ересью. Один процент оставлял со словами — что-то тут светится. Из них четверть можно было продать. А некоторые грозили принести серьезную прибыль.
Мартынов появился на следующий день в тесном кабинетике Ровенского, обставленном куда скромнее, чем покои президента фонда. Оно и неудивительно — у шефа помещение было витриной фирмы, а. у Ровенско-го — местом работы и уединения, поэтому тут царит творческий беспорядок, навалены книги, дискеты, лазерные диски.
Штатный консультант фонда был, как всегда, с портфелем, в котором лежал ноутбук. Он протянул дискетку Ровенскому.
— Вот заключение.
— А распечатать слабо? — заворчал недовольно «колобок».
— На вас бумаги не напасешься, — у Мартынова была мания, родившаяся еще в советские времена, — он был страшно жаден на бумагу, поэтому все свои отчеты передавал на дискетках.
— В двух словах, что там по «Колдуну»?
— Ну что тебе сказать, — Мартынов многообещающе снял очки, помассировал пальцами переносицу, водрузил очки на место. — Первоначальные теоретические выкладки безукоризненны.
— Вы серьезно? — В дверях появился Марципало. Он бесцеремонно смел на пол наваленные на стул книги и взгромоздился на мягкое сиденье.
— Группа Томпсона — Ванценски разрабатывала в Массачусетском технологическом институте аналогичную тему еще одиннадцать лет назад. Не хватило воображения перевести теоретические разработки в эту плоскость… В общем, это успех. Успех, — Мартынов снова поправил очки.
— Нас не интересуют статьи в научных журналах, — раздраженно бросил Марципало. — Действительно возможно создание заявленного разработчиками класса материалов?
— Представленный образец говорит, что, в принципе, возможно.
— То есть они создали это.
— Может быть. Один образец ничего не говорит. Нужны широкомасштабные исследования…
— Значит, пропущенная в свое время научным сообществом идея, — хмыкнул Ровенский.
— Бывает, — кивнул Мартынов. — Не заметили. Не оценили. Прошли мимо, когда надо было нагнуться. Лазеры должны были появиться на тридцать лет раньше. Но серьезная наука просто прошла мимо. Потом вернулись.
— Подобрали, — поддакнул Ровенский и поинтересовался: — Когда станет известен принцип, быстро процесс можно повторить?
— Не совсем… Тут есть одна заковырка. Неустойчивость процесса. Я не представляю, как эти ребята ее преодолели… Если им это удалось, то самая большая ценность — сама технология.
— То есть — железо, — заключил Ровенский.
— Сам аппарат, — согласился Мартынов.
— Если все верно — действительно последствия будут такие, как расписывал этот сумасшедший? — спросил Марципало.
— Земной шарик немножко вздрогнет — это факт, — ухмыльнулся Мартынов.
— Любопытно, — президент фонда потрепал в задумчивости свой подбородок. — Очень любопытно… Ладно… Сегодня бухгалтерша на месте. Деньги раздает.
— Там мой скромный гонорар? — потупился Мартынов.
— На пачку бумаги хватит, — ввернул Ровенский. Мартынов расплылся в улыбке, церемонно попрощался, пожав руки работодателям и чинно удалился.
— Ну что скажешь? — спросил Ровенский.
— Похоже, с этим экстрасенсом чокнутым мы можем наткнуться на золотую жилу, — признался президент фонда.
— Теперь бы из «Колдуна» самого жилы не вытянули, — горько усмехнулся Ровенский, погладив лысину.
— Сема, заткнись, — кинул зло Марципало. — Не маши попусту языком.
— Чего так? — удивился Ровенский.
— Тогда язык не укоротят! — жестко произнес президент фонда.
Белка сиганула с дерева, в пару прыжков преодолела асфальтовую дорожку и вскарабкалась на другой ствол.
— Белок больше стало, — заметил Зевс. — Очень мило.
— Уголок Дурова, — кивнул Артемьев, мысли которого витали далеко.
Близился вечер. В парке, затерявшемся среди безликих многоэтажек, было пустынно. Вдоль аллеи шли голубые ели, вокруг возвышались сосны, аккуратные дорожки тянулись к приземистому трехэтажному желтому зданию с колоннами и неизменным для пятидесятых годов барельефом — снопы ржи, пятиконечные звезды. Вдоль дорожек обреченно возвышались задрипанные гипсовые скульптуры рабочих, крестьянок, потрепанных жизнью не меньше, чем живой трудовой люд. Парк принадлежал сельскохозяйственному НИИ, ныне успешно загибающемуся. Здание вместе с парком в ближнем Подмосковье прибрала под контроль одна из коммерческих структур «Легиона». Здесь понаставили видеокамеры и охранную технику, а вот до приведения в порядок строений и скульптур пока руки не дошли.
Зевс присел на скамейку, вытащил орехи, кинул на дорожку. Со скоростью молнии вылетели сразу две белки. И ушмыгнули вместе с добычей, затерялись в переплетении веток.
— Почтенный возраст настраивает на созерцательность, — произнес с грустной улыбкой Зевс.
— Ну да. Скажите еще, что о душе пора подумать, — Артемьев искоса посмотрел на Главного оперативного координатора. И попробовал представить себе Зевса без «Легиона», на покое. Картина получалась нелепая. Зевс был плоть от плоти, кровь от крови «Малой конторы». Благодаря ему, собственно, «Легион» стал тем, чем стал. Так получается, что в кризисы, когда ставится вопрос ребром — жить или погибнуть бесшабашному, талантливому народу, населяющему шестую часть суши, на поверхность поднимаются такие люди, которые способны своей энергией и волей своротить горы. Наверное, это срабатывает какая-то иммунно-восста-новительная система в обществе. Такие люди призваны останавливать падение, когда до пропасти остался один шаг.
