Александр Брукман - Сибирский триллер Том 3 Осеннее рондо
Однако вслед за этим последовал приказ Мельниковой о перезаключении трудовых договоров со всеми работниками канала. При этом в типовом договоре появилась строка о запрещении сотрудничества работников со сторонними организациями на платной основе, что вызвало всеобщее возмущение. Профсоюзный комитет собрал всеобщее собрание и потребовал от Мельниковой придти и объясниться с коллективом. Выступающие сурово осудили произвол новых владельцев канала и предлагали объявить забастовку. Мельникова выслушала выступления со скучающим видом и когда поток ораторов иссяк, неторопливо заняла место на трибуне.
— Дамы и господа! — начала она. — В советское тоталитарное прошлое мы называли друг друга товарищами. Но наступила свобода и демократия и мы перестали быть друг для друга товарищами. Мы стали дамами и господами. Вы многое сделали для победы демократического строя и замены социализма капитализмом. За это всем вам огромное спасибо! Теперь мы начинаем жить по законам капитализма, за который вы боролись. Так чем же вызвано ваше возмущение? Если вы хотите работать на частном канале, то обязаны выполнять все требования владельцев. Таков капитализм и вы это прекрасно знаете. Других законов капиталистического предпринимательства пока не придумали. И насчет забастовки. Все прошлые договора аннулированы, потому что у нас, у владельцев канала, свои взгляды на трудовые отношения, свои правила, своя правда и неограниченные права. Кто не хочет работать здесь, может бастовать. Кто заключит трудовой договор, тот будет работать по нашим правилам. Мне больше добавить нечего. Дальше решайте сами.
В сопровождении охраны Зоя покинула притихший зал. Сидевшие в нём люди ожидали совершенно другого — обычно с ними заигрывали и пытались перетянуть на свою сторону. А так бесцеремонно с ними обходиться ещё никто себе не позволял. Но то, что тихо говорила с трибуны эта женщина, прогремело жестокой правдой и заставило сжаться сердце каждого, находившегося в зале.
Ратуя за капитализм, они полагали, что их не коснется его мохнатая беспощадная лапа. Они рассматривали проблему так называемого "эффективного пользователя" именно в том аспекте, за который им хорошо платили. И вот наступил момент, когда когтистая лапа капитализма коснулась непосредственно их — "эффективный пользователь" поглотил телеканал и продиктовал, как они теперь будут жить.
Сидящие в зале разделились на три лагеря. Технари спокойно отнеслись к перезаключению договоров и высокомерно поглядывали на остальных — технику всё равно надо кому — то обслуживать, хоть на государственном канале, хоть на частном. Это болтать можно по разному, а гайки крутят всюду одинаково вне зависимости от идеологии.
Сотрудники, занятые в тележурналистике и всегда считавшие себя элитой, вдруг поняли, что могут оказаться на улице. Не трудно догадаться, почему Климов так скоропостижно продал телеканал — идя на выборы, он хочет обеспечить себе полную поддержку СМИ. Когда канал был государственный, то ничего невозможно было с ними сделать, потому что это выглядело бы расправой, покушением на свободу слова и права человека. А в демократическом обществе такое недопустимо. Но если канал частный, то его владельцы может делать всё что заблагорассудится — демократия позволяет. В этом и кроется вся хитрость устройства этого общества.
Ругать и высмеивать губернатора было не только азартно, но и прибыльно — за это хорошо платили заказчики, стремившиеся его скинуть. Но положение вдруг круто изменилось и все понимали: эта особа, которая так резко отрезвила их с трибуны — карающая длань губернатора.
Каждый из тележурналистов втайне надеялся, что его оставят на канале, потому что такими талантливыми, как он, не бросаются. В крайнем случае пожурят и попросят изменить свою позицию, что сделать совершенно несложно — ведь каждый их них всегда занимает такую позицию, за которую больше платят. А бесплатную позицию занимают только дурачки.
Наиболее практичные из журналистов уже составляли в уме письмо с разоблачением того давления, под которым находились, когда их заставляли выступать против губернатора вопреки собственной совести. И пошлют они письмо не этой наглой дурехе, которая позировала перед ними на трибуне, а настоящим владельцам канала. И те поймут ситуацию и прислушаются к их рекомендациям по управлению телеканалом.
В отличии от остальных, сотрудники аппарата управления чувствовали себя очень неуверенно. Ведь не зря гласит народная мудрость: новая метла по новому метет. И каждый новый руководитель стремится всюду поставить своих людей. Поэтому и отдел кадров, и планово — экономический отдел, и бухгалтерию ждут перетряски. Технари и журналисты останутся, потому что без специалистов основного профиля предприятие работать не может. А их заменить проще простого. Но куда пойдешь, если всюду безработица? А ведь надо семью кормить и детей ставить на ноги!
Между тем, с передачей Мельниковой телеканала Сибинформтиви, Климов решил, что складывается благоприятная ситуация для развёртывания кампании против Бочарова. Вернувшись с посещения животноводческой фермы в отдалённом районе области, он хотел дать задание Надежде Ивановне связать его с журналисткой Марией Федотовой, но у себя в приемной обнаружил только вторую секретаршу, молоденькую девушку, принятую недавно в помощь Надежде Ивановне.
— А где Надежда Ивановна? — удивился он.
— Поехала в Октябрьский отдел милиции за дочкой. Из милиции позвонили, сказали, что её задержали и потребовали приехать для опознания девочки. Мол, при ней нет никаких документов.
— За что задержали? — изумился Климов.
Девушка замялась, покраснела и, наконец, тихо проговорила:
— Сказали за проституцию.
— Марину задержали за проституцию?!
Ошеломленному Климову показалось, что он ослышался, настолько невероятно было известие. Но девушка только молча кивнула головой, потупив глаза. Она работала всего несколько дней и очень боялась губернатора.
— Надежда Ивановна одна поехала? — резко спросил он.
— Нет, она позвонила генералу Прохорову, он за ней заехал, и они вместе поехали в райотдел.
Климов молча прошёл к себе в кабинет, в бешенстве хлопнув дверью. Он понял, почему задержали Марину и обвинили её в проституции: кто — то хочет, раздув скандал, утопить его в дерьме. Теперь весь город будет обсуждать, что творится у него в приемной и какое право он вообще имеет говорить о морали. Это был удар ниже пояса, и кто его нанёс — надо было выяснить и притом самым срочным образом.
Надежда Ивановна появилась вскоре после его прихода и, возбужденная, прошла в его кабинет.
— Надя, рассказывай, в чем дело, только по порядку.
— Какие сволочи, какие негодяи! — раскричалась она и Климов поморщился.
— Я же тебя прошу: давай по порядку, а ты начинаешь с конца. Что произошло?
— Значит так. Марина шла по улице со своим будущим однокурсником, парень тоже поступил с нею в университет. И этот парень увидел бандита, который пытался на днях похитить ребёнка его знакомых. Он остановил этого мужика и хотел доставить в милицию, а тот оказался оперуполномоченным. И парня обвинили в нападении на сотрудника милиции, а Иришку в… Я даже не могу произнести это слово! Вы подумайте, какие негодяи, какие…
— Так, я это уже слышал. Что Прохоров? Ты ведь с ним ездила?
— Николай Иванович сразу же со мной поехал и освободил Марину и мальчика. Обещал разобраться и наказать этих мерзавцев.
Климов задумался. То, что освободили, ещё не означает, что история не дойдёт до прессы и можно себе только представить, как её извратят и раздуют. Марина попала в милицию из — за парня, с которым поступила в институт. Зачем он обвинил милиционера в попытке похищения ребёнка? Зачем напал на него? Не инсценировка ли это? Кто же автор этого сценария? Надо срочно расследовать это дело и выявить заказчика. Кроме того, хорошо бы провести журналистское расследование, и, опередив противника, представить это дело как выпад лично против губернатора. Вот, мол, на что только не идёт оппозиция!
— Надя, ты, пожалуйста, свяжись с капитаном Грузновым, — попросил он. — Вы же, вроде бы, с ним большие друзья?
— Гм, друзья, — пожала плечами она. — Я видела его всего один раз, у меня и телефона его нет. Могу факсом его вызвать.
— Факсом не надо. Мне он нужен негласно. И ещё нужна его хорошая знакомая, журналистка Федотова, с которой он частенько вместе работал. Необходимо, что бы он порекомендовал ей взять у меня интервью.
— Машке — то? А зачем так сложно? Я сама ей скажу.
Климов изумлённо посмотрел на Надежду Ивановну.
— Ты с ней знакома?
— Как же не знакома, если мы соседи по лестничной клетке. Я Машку ещё грудным ребенком в коляске гулять возила, когда её мать была занята. Приду, бывало, со школы, а мне вручают коляску: иди, мол, пару часиков погуляй.
