Александр Шакилов - Каратели
Последний аргумент Свана вполне удовлетворил.
— Значит, мы возьмем научников в клещи! — На лице майора появилась хищная улыбка. — Край, развяжи Ворона.
Я исполнил приказ. Итак, два-один в пользу сталкера. С меня все еще должок.
Эмир швырнул Ворону нож и молча указал на вещмешок с противотанковыми минами. Последние три штуки. Проверяя свое нехитрое снаряжение, сталкер мурлыкал под нос прадедовскую песню:
Там, вдали за рекой,
Загорались огни,
В небе ясном
Заря догорала…
Перед тем как уйти, он остановился рядом со мной и, подмигнув, закончил:
Ты, конек вороной,
Передай, дорогой,
Что я честно
Погиб за рабочих!
Намек я понял, чего ж там не понять. Без проблем, Ворон, я привык платить свои долги. И тут без разницы, жив человек или труп ходячий, друг он мне или враг. Если суждено мне вернуться за Периметр, я найду твою дочь, сталкер. Обещаю.
* * *К вечеру мы втроем вышли к деревушке в пять деревянных изб, стены которых снаружи были обмазаны глиной и кизяками. В нерешительности мы остановились на околице, прикидывая, стоит ли двигать напролом или же обойти поселение — от греха подальше и чтобы сберечь патроны.
Сван то и дело поправлял вязаную шапку на голове. Эмир после гибели брата вообще утратил интерес к жизни, ему было все до лампочки. А я… Мне до оторопи не хотелось встречаться с коренными обитателями этих мест.
Тогда, после первой аварии, людей из Зоны эвакуировали. Но далеко не все захотели уезжать. Шамкающие бабки и деды-пенсионеры не видели себя без привычного хозяйства и отчего дома, хоть радиоактивный он, хоть какой. Они прятались в подвалах и лесах, уходили в поля, когда появлялись эвакуаторы, орущие в мегафоны об обязательном переселении в благодатные места с горячей пищей и всеобщей электрификацией.
Они остались, и они выжили.
А потом наступили «веселые» девяностые. Конец прошлого века вообще оказался на редкость безрадостным для империи, которая перестала существовать — ее вмиг разодрали на десятки клочков. Заводы стоят, фабрики стоят, колхозы разворованы, работы нет, жизнь людская стоит ровно столько, сколько за нее готовы заплатить: хоть тысячу неконвертируемых, хоть стакан водки. Зона в масштабах огромной страны. Что там, что здесь терять уже нечего.
Те, кто остался без квартир, отписанных рэкетирам, кому до смерти надоели лживые политики-мафиози, кто просто не хотел зависеть от государства, ненавидящего свой народ, — все они потянулись на зараженные территории, где не было иного закона, кроме закона совести.
Вольница, страна анархистов и хиппи. Наверное, это были благодатные времена. Я родился в той стране. Я много лет ничего не знал об этом, но после тайной комнаты отца Милены моим родителям пришлось многое мне рассказать. В том числе о их жизни в Зоне.
После второй аварии отца забрали в армию, а мать перебралась к родственникам в Харьков. У меня было отличное детство…
Пять изб. Эти строения нельзя назвать украинскими хатами, уж слишком они отличаются. от обычных мазанок, которые иногда еще можно встретить в деревнях за Периметром.
— Они что, живут здесь постоянно? — спросил меня Сван.
После того как от нас ушел Ворон, я — самый опытный бродяга среди карателей. Мнение мое авторитетно.
— Живут. И уже не первое поколение.
Есть два вида темных. Первые корчат из себя людей, собираются в баре «Сталкер» и кормят кровососа Стронглава, которому сто лет в обед. Вторые уже не считают себя ровней сталкерам и военным, они понимают, что телепатия, наличие лишней конечности или полового органа до колен вызывают у пришельцев из-за Периметра в лучшем случае брезгливый интерес, в худшем… ну, вы понимаете.
Кстати, и католическая и православная церкви оказались на редкость едины во мнении, что порождения Зоны все как одно есть отродья Сатаны и подлежат полному и безоговорочному уничтожению. Ходят слухи, что церкви объединились, чтобы совместно организовать крестовый поход на Зону Отчуждения. Наверное, это просто байки пьяных сталкеров, хотя…
— Надо идти к ним. Все равно нам нужна вода. И еда. Стойте пока здесь. Незачем всем вместе.
И я двинул к поселку, повесив автомат на плечо и демонстративно подняв руки вверх.
* * *Они оказались милыми, добродушными и гостеприимными… чуть не сказал «людьми». Их семья давно живет здесь, они не знают других мест. Он откликался на имя Олесь, а ее звали Наталка. У них было пятеро наследников — я избегал смотреть на их… выводок.
Денег с нас хозяева не взяли, зато накормили копченым салом псевдоплоти. Вот уж не думал, что когда-нибудь отведаю подобное блюдо, ведь я не поверил Ворону, когда тот рассказывал, что мутантов просто надо уметь готовить… И еще нам насыпали в алюминиевые миски борща с мясом слепых собак.
К моему большому удивлению, ужин оказался очень вкусным и сытным. Думаю, в дорогих московских ресторанах эти блюда имели бы успех. Я подробно расспросил хозяйку, и она с удовольствием поделилась со мной рецептами. Когда-нибудь я стану поваром. Мне нравится обманывать себя этой мыслью.
Мы заночевали у темных. И это была моя самая спокойная и приятная ночь в Зоне за все время, что я брожу по зараженным территориям.
Утром Олесь отозвал меня в сторону, к загону, где топтались в ожидании корма две молодые псевдоплоти. На вертикальные зрачки темного то и дело набегала мигательная перепонка. Он рассказал мне о том, что оранжевый бэтээр вчера утром проехал через их поселок, но остановился в двух километрах дальше по дороге. Какие-то проблемы с двигателем. А сегодня утром Олесь, выгоняя на выпас своих припять-кабанчиков, обратил внимание, что бронетранспортер до сих пор не сдвинулся с места.
Мы наполнили бурдюки и фляги очень вкусной, прохладной водой. Темные научились очищать воду от примесей и радиации. Не спрашивайте меня, как они это делают, я ничего не понял из объяснений Олеся. Главное, мы не умрем от жажды в ближайшие пару дней.
Я сердечно поблагодарил хозяина за теплую встречу и гостеприимство. Вытребовав у Свана денег, сунул в карман темному пачку сотенных купюр. Многодетному папаше не помешает пара-тройка тысяч евро, а нам эти деньги уже не сделают погоды. Он не хотел брать, но я настоял, я очень просил его купить что-нибудь жене и детишкам.
— Зачем ты это делаешь, Олесь?
— Що самэ?
— Зачем ты помогаешь нам? — Я действительно не мог понять.
Только мы переступили порог дома, я сразу почувствовал, что здесь рады гостям, если те разговаривают тихо и не пытаются отобрать еду силой. Не верь я темным, мы бы не остались у них на ночь.
— Навищо?… Як навищо? Як що мы одын одному нэ будэмо допомогаты, то воны… — Олесь кивнул в сторону Свана и Эмира. — Воны ж нас зныщать. Нам трэба пидтрымуваты свойих, що б нэ сталося!
Точно. Нам надо держаться своих. И помогать друг другу. Наталка махнула мне на прощание рукой. Меж ее пальцев натянулись перепонки, а коса за ее спиной была сплетена из тонких длинных отростков, похожих на змей. Я отправился в путь, немного ошарашенный тем, что темный принял меня за своего…
Будем надеяться, что воз и ныне там.
И воз, то есть оранжевый бэтээр, оказался точно в том месте, где указал Олесь. Вот только он был пуст. Видать, поломка оказалась такой серьезной, что исправить ее в полевых условиях не представлялось возможным. Судя по следам, команда из десяти человек в армейских ботинках отправилась дальше пешком.
Сван хмурился, рассматривая дорогу впереди в прицел СВД. Эмир хмуро пялился под ноги, а я полностью доверился своему чутью, издалека замечая то, что в принципе невозможно было заметить без ПДА.
По моим подсчетам, Ворон уже должен был добраться до Припяти.
Скоро и мы там будем.
Глава 24
НА ПЯТОЙ ПЛАНЕТЕ ОТ СОЛНЦА
Солнце клонилось к горизонту, когда мы вышли к окраине города. Нас приветствовал бетонный постамент с надписью «Припять», а чуть ниже — «1970». Бросились в глаза крупные буквы на крыше дома: «Миру — мир». Это уж точно, мы не грозим другим народам. Мы бьем себя сами, чтобы прочие боялись.
— Край?
Я изучал следы.
— Здесь прошли. Недавно. Минут пять назад, а то и три.
Майор внимательно посмотрел на отпечатки подошв:
— А откуда такая точность? Ты по глубине следов узнал? Или еще как?
— Ага, по глубине. И по размеру. Если сорок пятый растоптанный, то опоздали, если тридцать девятый, то все путем.
Сван недоверчиво покачал головой. Ну и пусть. У меня не было ни малейшего желания объяснять этому жлобу, что я нашел тлеющий окурок тонкой дамской сигаретки. А значит, курильщица прошла здесь вовсе не вчера и даже не пару часов назад.
