Сергей Гайдуков - Великолепная пятерка
И повесил трубку. Монгол несколько секунд спустя сделал то же самое. Потом он посмотрел на Шефа и сказал — не по поводу Шефа, а по поводу услышанного:
— Ух ты.
Челюсть: охотник на тропе (3)
Ничего не происходит просто так, и начальник рославской Службы безопасности не просто так занимал свой пост, не даром ел свой хлеб и не по блату на него прорвался. У него было чутье.
И благодаря этому чутью он понял, что не просто так шептались возле книжных шкафов в подземном зале совещаний генерал Стрыгин и его заместитель Сучугов. Что-то там говорилось такое, о чем начальник Службы безопасности предпочел бы знать, причем дословно...
Но в зале заседаний не было «жучков», поэтому начальник СБ пытался разузнать о случившемся иными методами. Вечером в среду он снова вызвал к себе Сучугова, и говорил с ним, и строго смотрел в глаза, и пытался прочитать в этих глазах ответы на свои незаданные вопросы... У Сучугова же были другие заботы во время этой беседы.
Он думал о суматошном вечере вторника. И о том, что лучше было бы не знать начальнику СБ, что случилось во вторник. А случилось много чего — и все не в пользу Сучугова. Кое-что из этого перечня, с точки зрения Челюсти, не поддавалось логическому объяснению. Сучугов не мог понять.
Сучугов не мог понять, каким образом трое здоровых мужиков не смогли уследить за одной-единственной женщиной внутри запертой квартиры, едва ли не упустили ее, использовав в качестве последнего средства удержания пулю... Теперь некому было задавать вопросы: «Кто такой Парамоныч? Где живет Парамоныч?» Теперь...
— Большая кровопотеря, — сказали Сучугову в телефонной трубке. — Критическое состояние. Все решится в течение суток. Или выживет, или...
Или Сучугов потеряет источник информации. И он потеряет то единственное, что пока удерживает Бориса Романова в пределах Российского государства. А если он все это потеряет, то потеряет и себя. В смысле — себя в качестве заместителя начальника СБ. В смысле — кандидата в начальники СБ. В смысле — человека, которого дружески похлопал по плечу сам генерал Стрыгин. Это будет большая потеря.
Вероятно, из-за того, что Сучугов был так озабочен предчувствием грядущей потери, он слишком медленно отреагировал на сообщение своего информатора внутри «Интерспектра». Информатор позвонил примерно через час после того, как Сучугов узнал о ранении Марины Романовой, и эта первая новость заслонила собой все предыдущие и последующие. Челюсть, конечно же, отправил людей в «Славянку», чтобы они засели на квартире Романова и ждали гостей из «Интерспектра», как пообещал информатор — но... Нехорошая это оказалась квартира, все в тот день шло не так внутри и рядом с этой квартирой. Люди из «Интерспектра» — то ли двое, то ли трое — проскользнули между выставленных засад, ушли, не оставив после себя явных следов, кроме пары оглушенных романовских соседей и одного сучуговского оперативника с сотрясением мозга. Пострадавший утверждал, что отметелила его женщна. Это тоже было Сучугову не совсем понятно.
Непрошеные гости ушли, переполошив напоследок мирное население «Славянки» и потоптав попутно гражданина Бурмистрова, который в последнее время так часто стал попадать в поле зрения СБ, что с ним было решено провести дополнительную работу...
Но все это было ничтожно малым результатом, пригоршней пепла, который годился только на посыпание собственной неумной головы. Не было живого Бориса Романова. Не было мифического Парамоныча. Не было вездесущих агентов «Интерспектра». Не было даже жены Романова, на которую можно было наорать...
И еще были телефонные звонки. Кажется, это уже был пятнадцатый или шестнадцатый. Секретарша куда-то вышла, а Сучугов только что вернулся от начальника, находился в настроении задумчивом, а потому не сообразил вовремя, ЧТО это за звонок и почему ему не стоит снимать трубку.
Но он снял трубку и рассеянно сказал:
— Алло...
— Господин Сучугов?
— Да, я.
— Приятно, что вы наконец уделили нам внимание.
— Кому — вам?
— Бригаде проводников, которая обслуживала поезд Москва — Санкт-Петербург.
— Черт! — сказал Челюсть, но бросать трубку было несолидно, и он продолжил этот бессмысленный и ненужный разговор. — Ну и что вам нужно?
— У нас проблемы с получением заработной платы.
— Это чисто ваши проблемы, — сказал Челюсть. — Деньги были в вагоне, нужно было их просто взять. Если для вас это было так трудно, не стоило подписываться на работу. У меня имелась масса других претендентов... К тому же, как я слышал, деньги стащил один из троих ваших работников. Двоим в поезде стало плохо, а третий слинял вместе с зарплатой. Ищите его, вот и решение вашей проблемы.
— Это устаревшая информация, — сказали в трубке. — По нашим сведениям, приболели все трое, а деньги ушли налево. Или вернулись к вам?
— Что это за намеки?
— В поезде мог ехать ваш человек, который присмотрел за нашими людьми, подсуетился... И забрал деньги, потому что с деньгами всегда трудно расставаться. Я по себе это знаю.
— Не было ничего подобного! — отрезал Челюсть. — Я уговор не нарушал!
— Говорят, там в купе какая-то женщина была... Ее не нашли, когда поезд остановился. Это, случаем, не ваша знакомая?
— Не моя! Слушайте... Решайте свои проблемы сами и не грузите меня. Я ведь не гружу вас своими проблемами!
— Когда пропадает двадцать тысяч баксов, — доверительно прошептал голос в трубке, — это не только наша проблема, потому что мы их ищем. Это еще и ваша проблема, потому что мы очень сердимся, когда не находим денег.
— Ну и успехов в работе, — сказал Челюсть и повесил трубку. Детский сад какой-то... Нет, не стоит больше брать левых чистильщиков. Себе дороже — не в смысле бабок, хотя и это тоже... В смысле нервов.
Сучугов посмотрел на дисплее номер звонившего, переписал его на листок бумаги и велел появившейся секретарше больше на звонки этого кретина не реагировать. Внести в черный список. Нечего валить с больной головы на здоровую.
Дровосек: больше чем премия
Эта была работа не для него. Сидеть в машине, тупо глядя перед собой, слушая тишину в наушнике. Это была просто пытка какая-то.
Сначала Дровосек даже решил, что это очередное издевательство Боярыни над ним. Он решил, что таким макаром Боярыня захотела от него избавиться — усадить Дровосека в машину на веки вечные с наушником в ухе. А может, и закладки-то нет никакой, и тишина эта будет бесконечной...
Но потом на замену приехал мрачный Карабас, и Дровосек понял, что если это и каторга, то не для него одного придуманная. Значит — плевать, переживем...
Он съездил домой, сделал перевязку на порезанной руке, поел, посмотрел телевизор и лег спать, чтобы потом через пять часов проснуться и ехать менять Карабаса.
Но выспаться не удалось, потому что приехал Монгол. Дровосек уважал этого человека, поскольку Монгол обладал такими качествами, которых не было у самого Дровосека: немногословность и сдержанность. Монгол никогда не лез на рожон, он молча выслушивал, кивал и потом делал все по-своему. Дровосек же устраивал скандал, ругался со всеми подряд, а в результате... Ну вот, например, порезанная осколками оконного стекла рука.
Еще Монгол не лизал начальство, вел себя спокойно, с достоинством — Дровосек это ценил, хотя иногда ему хотелось, чтобы Монгол на пару с ним взорвался в ответ на какую-нибудь дурацкую прихоть Шефа или Морозовой...
Плохо в Монголе было то, что с ним нельзя было просто посидеть, просто выпить, просто побазарить за жизнь... Ну, на то он и Монгол.
Вот и в этот раз Монгол сначала сказал пару утешительных фраз, что-то насчет того, что баба, она и есть баба, иногда ее слова нужно пропускать мимо ушей. Судя по всему, Монгол в совершенстве овладел этим искусством.
Но потом Монгол свернул только было наладившийся разговор в сторону работы, будь она неладна... Он заставил Дровосека заново изложить всю историю с Бурмистровым, и Дровосек изложил, только стал нервничать, потому что из-за Бурмистрова все и вышло — последняя стычка с Морозовой, последняя выволочка, которую она ему устроила... Может, и за дело, конечно, только ведь можно было другие слова подобрать, и вообще...
— Я же не пацан, — с горечью говорил Дровосек. — Я же ей не пацан сопливый, чтобы меня так... На мне столько всего, что... Я свою работу знаю, я, может, не всегда хорошо соображаю, но на меня можно положиться. Ведь так, Монгол?
— Конечно, — кивал Монгол. — На кого мне еще положиться, кроме тебя? Не на Карабаса же...
— Да, — захохотал Дровосек. — Насчет Карабаса можно быть уверенным только в одном — в морг он тебя привезет, не откажет... Хотя тоже мужика можно понять, на пенсию ему скоро, зачем ему все эти приключения?
Монгол снова соглашался, даже улыбался — сдержанно, как всегда. Дровосек смотрел на эти сжатые губы и вдруг засомневался в искренности Монгола.
