Юлиан Бардин - Империя страха
— Д-да, — скорбно протянула она и добавила: — Только по телефону никак не получится, приезжай ко мне.
— Когда?
— Немедленно, — выпалила девушка, — и хорошо бы захватить с собой камеру с оператором и заинтересовать пару мощных компаний.
Какое-то время трубка напряженно молчала, а затем раздался уверенный голос Артема:
— Постараюсь что-нибудь придумать, если, конечно, получится. Но я-то буду — это двести пятьдесят шесть процентов. А что, все так плохо?
— Хуже не бывает, — прошептала Ольга, но ее уже никто не слушал.
Короткие гудки возвестили, что на том конце провода дали отбой.
* * *
Темно-синяя «Вольво» остановилась за несколько кварталов от нужного дома, и Антон с Иванычем вылезли из машины, бросив ее на произвол судьбы.
Грязные, растрепанные и окровавленные — они привлекали к себе взгляды шарахающихся в стороны прохожих, но в эту секунду им было плевать на все.
В салоне иномарки мужчины обнаружили три пистолета «ТТ» с запасными обоймами и сейчас напряженно сжимали ребристые рукоятки спрятанного в карманах оружия.
Вот, наконец, и дом, в котором осталась Маша, и Лямзин ощутил, как бешено застучало его сердце.
Взявшись за ручку ведущей в подъезд двери, он уверенно распахнул ее, увлекая за собой Чижова.
Но едва они преодолели два пролета, как нос к носу столкнулись с истерзанной и растрепанной Ольгой, ведущей на поводке свою собаку.
Пес злобно оскалился, готовый в любую секунду броситься на мужчин, но девушка легко успокоила его и сразу же встревоженно спросила:
— А где Юра?
Вопрос застал Антона врасплох, но Иваныч нашелся. Он неопределенно произнес:
— Остался там… — Желая избежать неприятных расспросов, каскадер торопливо добавил: — А что случилось с тобой и где Маша?
— Твоя подруга порядочная сволочь, — прошептала Ольга, глядя в упор на майора, и тут же переключилась на другое: — Вам нужно срочно уходить, скоро здесь будут какие-то люди.
Лямзин встрепенулся, не веря собственным ушам:
— Что ты сказала?! — Его голос не предвещал ничего хорошего.
— Что слышал, — огрызнулась девушка и охотно пояснила: — Маша сдала вас какому-то Родиону Семеновичу, чьи волкодавы будут здесь с минуты на минуту, если уже не прибыли…
Чижов опешил, не в силах ничего понять, он переводил изумленный взгляд с посиневшего от побоев лица Ольги на своего приятеля.
— А что у тебя с лицом? — наконец спросил он.
Помолчав несколько секунд, девушка неохотно ответила:
— Его подруга постаралась, — тонкий указательный палец ткнул в широкую грудь комитетчика, — когда я ее разоблачила.
— Этого не может быть! — буквально взревел Антон, порываясь двинуться вверх по лестнице.
Но Иваныч мертвой хваткой вцепился в его руку, увлекая товарища к выходу.
— Не могла она! — продолжал неистовствовать Лямзин, но его уже никто не слушал.
А Ольга в очередной раз повторила:
— Торопитесь, иначе попадете им в лапы.
Майор пришел в себя лишь на улице, ощутив мощный порыв ветра, ударивший в его покрасневшее от волнения лицо.
Дети, шумно игравшие во дворе, мгновенно затихли, заинтересованно уставились на вывалившихся из подъезда мужчин.
— Пойдем, — почти жалобно попросил Чижов, — пожалуйста, пойдем отсюда.
— Как она могла? — И невозможно было понять, что это — вопрос или горькое, глухое отчаяние. — Зачем? Зачем ей это понадобилось?
Неопределенно пожав плечами, каскадер положил шершавую ладонь на плечо друга, уже более настойчиво повторив:
— Пошли.
И в эту секунду раздался визг стирающейся об асфальт резины — во двор стремительно влетели две черные «Волги», точные копии тех, что взорвались в Успенском.
Из машин выскочили шестеро крепко сбитых мужчин в одинаковых темно-серых костюмах классического покроя.
Но прежде чем они успели сделать хоть шаг, Лямзин оказался рядом с играющими во дворе ребятишками и привлек к себе одного из них, крепко схватив за руку.
Раздался отчаянный визг молоденькой мамаши, а испуганный ребенок заревел во весь голос.
Но майор ничего не замечал вокруг. Сжимая в руке блестящий ствол, он смотрел на вновь прибывших затуманенным взглядом — его глаза блестели безумной, непоколебимой решимостью отчаявшегося человека.
Чижов, не вынимая рук из карманов грязной, обтрепанной куртки, медленно подошел к приятелю и тихо произнес:
— Ты что, Антон? Это же ребенок!
— Знаю, — процедил сквозь зубы майор, прозвучавшая затем фраза заставила Иваныча усомниться в нормальности комитетчика: — а зачем они так… с Машей?
Люди в серых костюмах застыли в нерешительности, переводя вопросительные взгляды с Лямзина на стоящего впереди всех дородного мужчину. Это был полковник Кудряшов собственной персоной.
Шеф и подчиненный смотрели друг на друга тяжелыми, испепеляющими взорами, как будто каждый из них пытался уничтожить противника пылающим огнем собственных глаз.
Оба понимали, что стоит кому-нибудь сделать неверный шаг, и мир — даже не мир, а мирок, ограниченный стенами старых кирпичных домов, — полетит в пропасть.
Родион Семенович на миг представил себе возможные последствия неминуемой перестрелки и внутренне поежился. Его мозг работал на пределе, анализируя ситуацию со скоростью, которой мог бы позавидовать самый мощный компьютер.
«Если дать команду своим людям, — думал полковник, — то этих двоих мы, конечно, возьмем. Живыми или мертвыми — без разницы.
Но Лямзин наверняка выстрелит в ребенка, а это принесет нам гарантированные неприятности.
Однако с другой стороны: никто не знает, кто мы такие; номера машин уничтожим, благо их полные багажники, а ксивами размахивать не будем. Ведь если эти засранцы от нас уйдут — меня просто физически уничтожат.
Надо их брать и по-быстрому убираться отсюда, пока соседи не вызвали милицию».
Приняв решение, Кудряшов уже открыл было рот, чтобы дать команду к атаке, когда за его спиной послышался шум въехавшей во двор машины.
Оглянувшись, Родион Семенович едва не поседел — на японском микроавтобусе красовались несколько иностранных аббревиатур, расшифровывать которые не было ни времени, ни желания; но две буквы он осознал буквально каждой клеточкой собственного мозга. ТV — телевидение.
— Черт, — выругался он, — этого еще не хватало!
Вслед за первой проследовали еще три автомобиля, и на их бортах были аналогичные надписи — правда, уже на русском языке.
Пока Кудряшов лихорадочно размышлял, что делать, из иномарок выскочили проворные парни с огромными видеокамерами на плечах. И самое главное: прожорливые объективы принялись с невероятной быстротой снимать вооруженных пистолетами членов его группы, фиксируя все на чувствительных пленках.
Иваныч не мог поверить своим глазам; он еще не принял никакого решения, а губы шевелились помимо его воли:
— Антон, спрячь пистолет, но ни в коем случае не отпускай ребенка, я сейчас…
Лямзин хотел что-то спросить, но не успел — Чижов уже шагнул навстречу телерепортерам, призывно замахав руками и закричав:
— Сюда, сюда! Кто хочет получить эксклюзивное интервью у загнанного властями человека? Все сюда!.. — Издавая эти громогласные вопли, каскадер внимательно наблюдал за реакцией людей в темно-серых костюмах, по-прежнему стоящих около черных «Волг».
Кудряшов грязно выругался себе под нос и тут же подал короткую команду:
— Убираемся отсюда, живо!
Дисциплинированные подчиненные не заставили просить себя дважды. Разместившись в салонах служебных автомобилей, они с подчеркнутым безразличием взирали на возникший вокруг удачливой парочки шумный ажиотаж.
Первая «Волга», в которой сидел руководивший операцией полковник, вырвалась из тесноты маленького дворика; ее примеру последовала вторая машина, следуя строго в «кильватере» шефа.
Облегченно вздохнув, Иваныч утер со лба обильный, струящийся тонким ручейком пот и посмотрел на товарища.
Антон стоял, понурив голову, не обращая никакого внимания на устремленные на него юпитеры и объективы видеокамер. Мальчишку он уже давно отпустил и теперь совершенно не знал, что ему делать с массивным пистолетом «ТТ», рукоятку которого привычно сжимали слегка подрагивающие пальцы его правой руки.
А корреспонденты уже наседали вовсю, задавая самые невероятные вопросы. Они плотной стеной обступили двух усталых, грязных и замученных мужчин.
Чижов не понимал, откуда взялись эти шумные, дотошные люди, но был им благодарен за очень своевременное вмешательство. Он ясно осознавал, что нужно что-то им сказать, но что конкретно — не знал.
Ну, действительно, не пересказывать же им головокружительные события последних дней? Тем более что подтвердить свой рассказ было абсолютно нечем.
