Антон Кротков - Штрафбат. Миссия невыполнима
Через несколько часов двое успевших вовремя покинуть склон до начала снежной бури «сверхчеловеков» уже приходили в себя в базовом лагере, согреваясь ароматным кофе в хорошо нагретой палатке. Потом с вершины три дня доносились душераздирающие крики умирающих шерпов, но никто так и не вышел им на помощь. Студенты поспешили домой к началу занятий, даже не сообщив властям о разыгравшейся в высоких снегах трагедии.
Для Ван дер Вольфа эта история не имела никаких последствий. В Британии тогда сильны были колониальные традиции, и офицера, бросившего в сложной ситуации туземных солдат, в худшем случае могли пожурить.
Вернувшись в Кембридж, молодой южноафриканец продолжил обучение полётам в университетской студенческой эскадрилье. Как одному из лучших пилотов привилегированного клуба ему была оказана честь оставить свою фамилию рядом с гербом университета на капоте тренировочного самолёта, на котором он учился летать. Получив диплом магистра экономики, выпускник престижного вуза неожиданно для всех, кто его знал, выбрал карьеру военного. В 1937 году молодой бур вступил в ВВС метрополии. В учебном полку летал на Avro 504. Для повышенной лётной подготовки перевёлся на Whitworth Siskin, приобретя навыки в тактике и стрельбе. И только после этого молодого офицера отправили в строевую часть, где Ван дер Вольф получил Havker Fury II. Пилоты этих бипланов накануне Второй мировой считались элитой королевских ВВС.
Во время Второй мировой Ван дер Ворльф вначале воевал в составе британских «ВВС Пустыни» на «Спитфайере». С января 1944-го он уже в 5-й эскадрилье южноафриканских ВВС воюет на «Мустанге». Mk IV – в Италии, Югославии, летает на сопровождение американских В-17, бомбящих румынские нефтепромыслы в Плоешти. Хороший пилот не раз был отмечен наградами, стал командиром эскадрильи, потом командовал полком. Грубоватый и решительный, «крепко сидящий в седле», он быстро делал карьеру.
Но в конце войны его внезапно отстранили от должности. Выяснилось, что полковник несколько месяцев подряд приказывал техникам своей части применять впрыск этила в авиационные двигатели, что на 50 км повышало скорость истребителей. Это позволяло лётчикам полка больше сбивать вражеские самолёты и снизило потери среди личного состава. Но в результате такое самоуправство приводило к преждевременному износу моторов десятков самолётов.
Но это было только начало крупных неприятностей. По стечению обстоятельств примерно в это же время всплыла одна грязная история. Она произошла почти в самом начале войны, когда южноафриканец ещё служил в составе британских ВВС, воюющих в Африке. Он бросил в пустыне раненого товарища, забрав все продукты и воду. Однако обречённый на верную смерть лётчик чудом уцелел. Едва живого его подобрали итальянские коммандос – «ардити» («отважные») из «Пустынной группы дальнего действия», совершавшие на специально подготовленных грузовиках SPA43 «Сахара» дальний рейд в тыл к англичанам. И до выхода Италии из войны лётчик, которого сослуживцы и родные считали погибшим, провёл в плену. Вернувшись фактически с того света, британец обвинил южноафриканца.
Вначале офицерский суд чести лишил Ван дер Вольфа наград и изгнал его из полка. Потом по приговору трибунала Хенк три года провёл в военной тюрьме. Домой в Южную Африку он вернулся с клеймом преступника. С такой репутацией практически не было шансов найти своё место в обществе богатых и преуспевающих людей.
Однако отвергнутый даже родственниками бывший офицер быстро отыскал собственную тропу к успеху. Он стал делать карьеру отличного головореза. По иронии судьбы, в молодости Хенк подрабатывал подручным мясника на бойне, принадлежавшей его отцу.
В 1947 году Хенк объявился с группой лётчиков-наёмников на Новой Гвинее и предложил свои услуги голландцам, не слишком успешно воюющим с повстанцами из национально-освободительного движения, борющегося за независимость Индонезии. Именно тогда Хенк прославился своими жестокими карательными операциями, которые помогли ему сделать успешную карьеру «короля» крылатых наёмников.
Во главе своих людей Хенк сражался на стороне свергнутого имама Йемена, отличился своими зверствами во время гражданской войне в Нигерии (там впервые пересеклись их пути с Замбахом). Он принял участие примерно в десяти военных переворотах.
Хенк занимался тем же, что и Макс Хан, но отличался от немца полным отсутствием каких-либо моральных ограничений. Если Макс хотя бы пытался найти себе какое-то оправдание, придумывая теорию «о великой цивилизаторской миссии белого человека», которому якобы одному под силу остановить террор среди диких аборигенов, справиться с голодом, одолеть тотальную коррупцию, то Хенка интересовало только одно: как выжать побольше прибыли из очередной «банановой республики».
В отличие от Макса Хана южноафриканец давно сам не летал на боевые задания, предпочитая рискованному промыслу «солдата удачи» прибыльный бизнес закулисного воротилы, благо полученное специальное образование позволяло ему свободно ориентироваться в экономических вопросах.
Хенку одному из первых в этом бизнесе удалось вырасти из мелкого полевого командира наёмных ландскнехтов в крупного магната, которому под силу делать миллионы на противоречиях между местными кланами.
Нередко он появлялся в какой-нибудь стране третьего мира ещё до того, как там начиналась большая бойня. Выйдя на одного из местных лидеров, Хенк предлагал: «Я могу помочь вам быстро разобраться с явными и тайными конкурентами, цена такая-то». А чтобы убедить президента или племенного вождя устроить своим родственникам, соседям или друзьям «ночь длинных ножей», гость приводил заранее подготовленные аргументы, которые очень напоминали правду.
Самый примитивный метод, который применялся «разорителем муравейников» (такое прозвище дал южноафриканцу один из прогрессивных французских политиков, долгое время занимавшийся расследованием его преступлений в разных частях света), – просто предложить заказчику с помощью нанятых наёмников отобрать у других то, что им принадлежит. Можно было также подсунуть клиенту сфабрикованные документы, «достоверно», «на фактах» подтверждающие, что презренные соседние народности «недочеловеков» вынашивают коварные планы внезапно напасть на его великое племя. Одна нация объявлялась высшей, а другие – ущербными. Это часто срабатывало.
Со временем Хенк вывел безотказную формулу разжигания войны в интересах собственного бизнеса. Она выглядела примерно так: в лесу на дереве висит пчелиное гнездо. Там живут дикие пчелы, которые добывают свой мёд, размножаются и, в общем, никому не мешают. Так вот, надо было, образно говоря, подвести клиента к этому гнезду и, опасливо ткнув в его сторону палкой, предупредить: «Учти, там живут дикие пчелы-убийцы, они очень опасны и только и думают о набеге на твой улей. Если хочешь выжить и править этим лесом, не мешкая, разори вражеское гнездо и перебей всех его обитателей… Не веришь? Смотри!»
Тут следовало хорошенько поворошить в гнезде палкой, то есть организовать несколько провокаций, и дело в шляпе. Пчелы вылетают и принимаются жалить колеблющегося аборигена, так что бедняга начинает истошно вопить от боли и ужаса и молить доброго советчика о заступничестве… А Хенк торжествует: «Теперь ты сам видишь, как они агрессивны!»
Ещё Замбаху было известно о южноафриканце, что он любит охоту на крупного зверя из засады и увлекается историей Древнего Рима. Цезаря Хенк считал излишне романтичным и непоследовательным в уничтожении своих политических противников. Другое дело первый военный диктатор Рима Луций Корнелий Сулла! Этот кровожадный правитель прославился, тем, что после захвата власти и фактической ликвидации институтов демократии выпустил обширные списки приговорённых к смерти – проскрипции, в которые попали многие уважаемые граждане. Эти списки можно было встретить везде – на римском форуме, на стенах домов, при входе в Колизей и в термы, даже в публичных домах и в общественных туалетах.
Убийцам «врагов народа», которые в качестве доказательства предоставляли отрезанную голову репрессированного, полагалась премия в два таланта (2 килограмма) серебра. Раб мог зарезать своего хозяина, обвинив его в антиправительственном заговоре, и обрести свободу.
Тех же, кто укрывал внесённых в списки, ждала смерть. Гражданства лишались жёны, сёстры, сыновья и внуки осуждённых, а имущество проскрибированных подлежало конфискации. На практике же самые жирные куски добычи доставались императору и его приближённым. Доносчикам тоже кое-что перепадало из конфискованных состояний богатых казнённых.
Вначале Сулла составил проскрипционный список только на семьдесят человек, не согласовав его с местными магистратами. Последовал взрыв всеобщего негодования, ведь к смерти были приговорены многие уважаемые граждане Рима. Тогда через день диктатор выпустил новые списки своих врагов, в которых уже фигурировали 220 имён. В третьем списке было уже пятьсот персон. Голоса возмущения смолкли, всех парализовал ужас. Римляне быстро отучались от демократической привычки открыто выражать своё несогласие с властью. А Сулла обратился с речью к народу, в которой откровенно заявил, что пока внёс в списки только тех, кого припомнил, а если кто-то ускользнул от его внимания, то он составит ещё и другие списки…
