Лев Пучков - Обратный отсчет
Это было приятно и одновременно тревожно. Она мне нравилась. И в то же время я ее боялся. Совершенно непонятно было, что от нее можно ожидать. Знаете, мне по прежней работе доводилось знакомиться с материалами дел, в которых фигурировали психованные светские красавицы, укокошившие своих бойфрендов в припадке дикой ярости. То есть это уже потом понятно было, что они психованные, а до того вроде бы паиньками были, воспитанными дамочками из приличных семей и вообще, как говорится, — ни в одном глазу!
Так, повседневные мелочи оставим, переходим к сцене после обеда у немцев — чтобы было понятно, насколько обоснованы мои опасения в плане личной безопасности.
В четверг, около полудня, я сидел в «службе», ожидая вызова. «Служба» — это помещение для прислуги, рядом с кухней. Большая общая комната, свой санузел, обеденный стол, буфет, оборудованный для круглосуточного приема чая и кофе (кофеварка, чайник и сопутствующие аксессуары), два дивана, четыре кресла, телевизор и радио. И маленькая комнатка отдыха с двумя кроватями. Там обычно спит дежурная горничная, больше на ночь в доме никто не остается, а охрана ютится вообще в отдельном строении. Доступ в господскую половину здесь только по звонку, прислуга вышколена, никому и в голову не придет прогуляться туда по своему произволу, без команды. Неограниченный доступ лишь у секретарши Вали и дворецкого Вольдемара. В принципе я мог бы спокойно сидеть в гараже — там тепло, чисто и просторно, но мне неудобно было перед «суточными»: они все косились на меня, считали выскочкой.
Так вот, сидел я в «службе», любезничал с горничными — Ниной и Нелли — и в окно видел, как во двор заехал черный «600». Девчата сказали, что это машина хозяина. Вышла секретарша, взяла из машины какую-то продолговатую коробку, и «600» убыл. Через несколько минут позвали горничных. Когда они вернулись, то сообщили, что помогали хозяйке примерять новое платье, якобы присланное хозяином.
Потом прибежал озабоченный Антон — старший группы сопровождения. Притащил схему, поставил задачу:
— Едем в немецкое посольство. Вот маршрут… Если будет пересадка, следуешь за машинами хозяина до конечной точки, паркуешься поблизости, ожидаешь моего сигнала…
Минут через десять мне велели подавать машину.
Видите, как я наловчился: «велели» да «подавать»… Сказал бы мне кто с месяц назад, что придется осваивать холуйский сленг, я б тому без разговоров накатил в дыню! Хотя, с другой стороны, обычный сервис: вроде как таксист, только на постоянной основе, и клиент всегда один и тот же…
Валю в этот раз не взяли. Наталья, как обычно, села впереди, рядом со мной. Вместо привычного делового костюма на ней было длинное черное платье (материал назвать затрудняюсь, что-то похожее на шелк, этакое все переливчатое и странным образом перекрученное), а на плечи она набросила невесомую горностаевую накидку.
Когда я уже вывел машину за ворота, Наталья сбросила накидку, развернулась ко мне и спросила:
— Ну и как я вам?
Я глянул… и в буквальном смысле оторопел! На какое-то мгновение впал в ступор, потерял вдруг рулевое колесо, и мы едва не въехали в столб. Хорошо, разогнаться еще не успели!
На мой взгляд, это была квинтэссенция мировой женской красоты, явленная мне в назидание за мужскую самоуверенность. И чего ты там себе возомнил?! Посмотри, плебей, полюбуйся, заткнись и не смей больше никогда даже думать об этом! Это не для пользования, а сугубо для лицезрения в состоянии немого восторга. Прими как данность — это просто богиня, это…
Нет, мне трудно описать это изящным слогом — не горазд я на такие дела, так что получайте все, как мне это виделось. В общем, так: платье на бретельках, точеные мраморные плечи, лебединая шея без единой морщинки, какой-то просто умопомрачительный бриллиантовый гарнитур (колье, серьги, браслеты на платиновой основе) — как минимум взвод охраны надо, чтобы носить такой. И два самых ярких самоцвета, гармонично завершающих коллекцию, — пронзительно синие сапфиры огромных глаз, два омута с затаенной в глубине чертовщинкой, с бешеным азартом искрящейся сумасшедшинкой…
Я справился с управлением, невольно чертыхнулся, покраснел, неловко извинился…
Наталья опять укуталась в накидку, довольно улыбаясь, сказала невинным тоном:
— Я рада.
— Чему?
— Тому, что нравлюсь вам.
— А я… Гхм-кхм… Ничего такого…
— Да и не надо. Видно же. У вас все — во взгляде. Вы вообще очень открытый человек, весь как на ладони. Да вы не смущайтесь — мы же одни…
Действительно, сегодня мы впервые остались одни — до этого с нами всегда и повсюду ездила самая незаменимая в мире секретарша Валя. Правда, уединение это было весьма условным: вон, сзади тихонько крадутся «родственники» нашего «750»…
Больше мы на эту щекотливую тему не разговаривали и вообще до Барвихи ехали молча. Наталья смотрела в окно как-то по-особому, расслабленно, улыбалась и, казалось, вся была окутана довольством и умиротворением, даже что-то мурлыкала потихоньку.
У Барвихи нас перехватили. На обочине ожидала колонна из трех одинаковых «шестисотых», у среднего нетерпеливо топтался Сенковский.
На предложение пересесть в машину мужа Наталья молча покачала головой и небрежно ткнула большим пальцем через плечо. Типа: на место, барбос!
Сенковский, даже не попытавшись возразить, покорно кивнул, сел сзади и захлопнул дверь.
— Трогай, — не предвещавшим ничего хорошего тоном скомандовала Наталья и, глядя в зеркало заднего вида, приторно-сладко поинтересовалась: — Ну что, дорогой, ты еще не умер?
Я втянул голову в плечи и плавно тронул машину с места…
В этот раз мои опасения оказались напрасными: скандалить супруги не стали. Все было чинно-благородно, разговаривали о каких-то делах.
Единственно, бросалась в глаза разница в поведении. Наталья держалась как высокомерная и своенравная госпожа, а Сенковский — как ее забитый и донельзя зашуганный раб. Знаете, было неприятно наблюдать все это. Мужчина в рассвете сил, можно сказать, гений, повелитель империи, хозяин — и этак вот стелется… Да попробовали бы так со мной — убил бы, на фиг! И никакая красота не помогла бы.
А еще он смотрел на меня. Вернее, он вроде бы просто поглядывал в зеркало, но как будто старался поймать мой взгляд. Смотрел с этаким подтекстом, вопросительно… Было у вас что-нибудь или как? Признайся, намекни как-нибудь, не томи душу!!!
Мне было неловко и тягостно. Как будто я виноват во всем, что между ними происходит, и вообще, это именно я — самый главный мерзавец текущего момента…
Обед длился часа три, а по времени дня это был, скорее, этакий длиннющий полдник. Вернувшиеся хозяева притащили с собой ароматы дорогих сигар, деликатесов, изысканных вин (у меня аж в желудке заурчало) и приподнятое настроение. Оба были слегка раскрасневшиеся, вроде бы такие приветливые… Что характерно: чинно сели вдвоем на заднее сиденье. А может, из-за того сели рядом, что их провожали какие-то солидные толстые дядьки и тетки, надо было просто марку держать. Во всяком случае, выглядели они вполне счастливой парой, я даже подумал сдуру: может, помирятся?
Потом мы поехали, и через некоторое время Наталья заботливо поинтересовалась:
— Тебе сейчас в офис?
На что Сенковский галантно, с кавалерской интимной хрипотцой заявил:
— Мне туда, куда вы пожелаете, моя королева. Хочешь, все бросим и поедем ко мне…
Зря он это сказал!
— А ну-ка, останови, — коротко скомандовала Наталья мгновенно изменившимся голосом.
Мы встали где-то почти в самом центре, возле небольшого сквера. Следовавшие за нами «шестисотые» притормозили и тотчас же испуганно сдали назад — все в курсе нелюбви хозяйки к сопровождению, служба-то одна…
— Ну и чего ты себе вообразил?! — Вопрос был задан вкрадчивым тоном, почти шепотом — я едва его расслышал.
— Дорогая…
— Так я для тебя дорогая?! — Голос Натальи стремительно креп, рос в тональности и набирал обороты. — А кто тебя просит содержать меня?! Думаешь, я сама не справлюсь!!!
— Я прошу тебя, пожалуйста…
— Ты меня просишь?! Ты меня еще о чем-то смеешь просить?!
— Пойду, погуляю, — я открыл дверь и посунулся было наружу.
— Стоять! — командирски рыкнула Наталья — молодая парочка в скверике испуганно шарахнулась со скамейки и припустила прочь по аллее. — Сидеть!
— Дорогая, пусть в самом деле погуляет человек…
— Не поняла, кто здесь командует?! Закрой дверь, сиди на месте! Сейчас как раз о тебе говорить будем!
Я закрыл дверь и уже привычно втянул голову в плечи. Ну вот, началось…
— Дорогая, при чем здесь…
— Заткнись! Я сейчас говорю!
— Да пожалуйста, пожалуйста…
— Дорогой, у меня к тебе вопрос, — опять вкрадчивый елейный голосок — в зеркале отражается ангельская улыбка. — Ты зачем его мне подсунул?
