Сергей Соболев - Титановая гильотина
Аркушин предполагал, что Воронин попросит его остаться, чтобы лично проинструктировать своего пресс-секретаря (до настоящего времени областные СМИ очень скупо комментировали ЧП в «Левобережном», и Геннадий Юрьевич рассчитывал, что после сегодняшнего «сенсационного», по его мнению, совещания створки «шлюзов» можно будет распахнуть настежь). Вчера, правда, были проведены сразу две пресс-конференции, в Доме печати и здесь, в здании обладминистрации, в одной из которых наряду с Аркушиным участвовал и областной прокурор; но оба эти мероприятия носили чисто протокольный характер — никакой мало-мальски содержательной информации журналистам вчера так и не сообщили.
Зато сегодня… ого-го!.. всех ждет большу-ущая сенсация!
Сегодня Аркушин был доволен собой донельзя. Еще бы! Ему доверяют, его приглашают на такие вот закрытые мероприятия, с участием самых влиятельных персон. Он верил, что придет время и он сам, поднимаясь по карьерной лестнице, достигнет высокого положения в обществе (пусть даже не в Москве, а здесь, в Н-ске, что тоже в общем-то неплохо). В мечтах он уже числил себя в рядах элиты, некоего клуба, куда входят «верхние десять тысяч»… именно эти избранные — в основном локтями прокладывавшие себе дорогу по жизни — и являются истинными хозяевами страны.
Когда они вдвоем с референтом, как оруженосцы за своим сюзереном, проследовали вслед за Ворониным из малого зала в предбанник, Аркушин хотел проскользнуть в кабинет губернатора, но Володя успел поймать его за рукав.
— Геннадий Юрьевич, — беря со стола какую-то папочку, сказал молодой помощник Воронина, — шеф поручил мне проинструктировать вас…
— Эт-то… что-то новенькое, — почти возмущенно произнес Аркушин. — Я вообще-то привык напрямую общаться с Виталием Алексеевичем…
Референт довольно холодно посмотрел на него, затем кивком пригласил пресс-секретаря пройти в пустующую гостевую комнату.
— Но я хотел сам кое-что уточнить у шефа, — продолжал возмущаться пресс-секретарь губернатора, занимающий по совместительству должность начальника информационного отдела. — Вот, например, среди журналистов тоже прошел слух, что в «Левобережном» в момент нападения находились еще не то двое, не то трое каких-то людей… что их разыскивают как свидетелей…
— Вы же сами слышали, что не надо верить разным слухам, — сухо произнес референт. — Скажу больше: надо сделать все возможное, чтобы подобные слухи и сплетни не муссировались в наших СМИ.
— Это распоряжение самого Виталия Алексеевича?
— Наш шеф вообще хочет быть в стороне… насколько это вообще возможно, — заявил референт. — Никто не вправе давить на следствие… но власть сделает все возможное, чтобы преступники были изобличены и наказаны.
«Ну-ну, — криво усмехнулся про себя Аркушин. — Кому это ты говоришь, пацан? Мне, ветерану информационных сражений?.. Тоже, наверное, хочешь выслужиться и пробиться в число „верхних десяти тысяч“? Далеко пойдешь, сучонок, если только не свернешь себе шею на подступах к сияющим высотам.
— Держите, — сказал референт, передавая ему тощую папку. — Здесь все, что нужно знать общественности на настоящий момент.
Пробежав глазами текст, содержавшийся на двух печатных страницах, а фактически даже на полутора — здесь прослеживался лишь намек на фээсбэшный след, — Аркушин захлопнул папку, после чего с легким недоумением уставился на референта.
— Я так понял, что это лишь тезисы… некая база, на которой…
— Нет, это — все, — перебил его молодой сотрудник. — Во всяком случае, на настоящий момент.
— Но, Володя… Послушай…
— Владимир Николаевич.
— Гм… Послушайте, Владимир Николаевич… А впрочем… я понял, что от меня требуется.
Со стороны референта последовал легкий кивок головы.
— Официально… да и согласно служебному статусу… правом комментировать события в «Левобережном» и все, что с этим связано, наделены руководители прокуратуры, — сказал референт. — Если шеф захочет публично высказаться по этому поводу, вас об этом сразу поставят в известность.
— Как шеф скажет, так и будет, — чуть помрачнев, сказал Аркушин.
Он хотел оставить общество референта, в котором с некоторых пор подозревал конкурента в плане будущего карьерного роста, но тот задержал его еще на несколько секунд.
— Не забывайте, Геннадий Юрьевич, что мы работаем в единой команде, — заметил молодой помощник Воронина. — В любой ситуации и в любое время мы должны в точности исполнять то, что требует от нас наше руководство.
Глава 26
ЗЛОЙ ГЕСТАПОВЕЦ, ДОБРЫЙ ГЕСТАПОВЕЦ
Маркелов понятия не имел, сколько времени он пробыл в отключке: может час, а может, и все три.
Впрочем, считать минуты и часы сейчас не имело уже никакого смысла. Даже если пресс-секретарь Мельникова — получив «добро» от своего шефа — начал информационную баталию на местном ТВ, используя найденную у себя на столе дискету в качестве бомбы немалой разрушительной силы, то Маркелову теперь от этого грядущего разоблачения не будет никакой реальной пользы.
А вот вред его организму может быть нанесен немалый, если не сказать — губительный.
Потому что никакие спасатели его здесь не найдут, даже если розыском бедного Маркелова будут заниматься отборные профессионалы под руководством главы МЧС и министра внутренних дел.
Хотя Маркелов очнулся после длившегося невесть сколько забытья, открывать глаза он пока не торопился (а может, просто веки слиплись от крови). Кроме полутемного сырого помещения — скорее всего, это подвал — и одной-двух, а то и трех рож в масках, он вряд ли увидит что-либо новое. Он не очень-то хорошо врубался в происходящее, потому что эти сволочи допрашивали… мутузили… в основном же запугивали и всячески действовали на нервы… сколько же времени они уже измываются над бедным Вовой? Часов двенадцать, наверное, минуло с того времени, как его сюда привезли с раскалывающейся от боли башкой (эдак славненько угостил его своим «бананом» милицейский старлей)…
А может, он здесь уже не менее суток. По правде говоря, у Маркелова не было никакого желания корчить сейчас из себя героя, который, сцепив зубы, будет терпеть пытки да еще периодически харкать кровью в рожи обступившим его гестаповцам, презрительно при том цедя: «Хоть режьте меня, хоть пилите на части, но главной тайны, изверги, я вам все равно не выдам!.. »
Он бы выложил… на фиг… абсолютно все, что им хочется знать, все, что им требуется от Маркелова, если бы только… если бы только это имело для него самого хоть какой-то практический смысл.
Тут ведь расклад очень простой. Эти люди требуют от него не каких-то его разъяснений — хотя они слушали его довольно долго и внимательно (до поры), — а совершенно конкретных вещей: чтобы он назвал место, где спрятаны сделанные им на пару с Зеленской записи, или же указал на человека, кому были вчера переданы эти материалы.
Если он скажет им правду, то одно из двух: либо они не поверят ему (возможно, Мельников и его сотрудники пока еще не обнародовали по каким-то своим соображениям подброшенный им материал) и продолжат еще какое-то время измываться над Маркеловым, переходя от режима жесткого психологического давления, со средней тяжести мордобоем, но без крупного членовредительства, к формату «ужастика», когда они начнут кромсать свою жертву на части, либо, наоборот, отнесутся к его признанию с полным доверием, и тогда… При таком сценарии Вова Маркелов попросту потеряет для них всякую ценность, и тогда его шлепнут на раз.
Сейчас ему оставалось единственное: всячески тянуть время, надеясь на чудо.
То есть, если называть вещи своими именами, надеяться на свою испытанную напарницу Зеленскую, у которой светлая голова и отнюдь не по-женски устроенные мозги, которая сейчас находится на свободе и уже наверняка подняла тревогу по поводу исчезновения своего друга и напарника Володи Маркелова…
Подвал был довольно просторный, вместительный, площадью как минимум тридцать квадратных метров. Часть его занимала какая-то рухлядь в пакетах, тюках, мешках, а также сложенные на поддонах крафтовые мешки с каким-то строительным материалом (наверняка цементом), ближняя же к окованной металлическими полосами двери, с двумя подпорными колоннами четырехугольной формы, — пустовала.
До того, естественно, момента, пока в этот подвал не сунули Вову Маркелова…
Когда у Маркелова чуток прояснилось в мозгах, он понял, что эти гады отвязали его от колонны и уложили на пол. Нет, не на сырой цементный пол… а на пару деревянных поддонов, застеленных сверху куском брезента… Он лежал на правом боку, его руки, заведенные назад, были прихвачены прочным пластиковым жгутом, заменяющим наручники (средство это, кстати, изобретено в Штатах, где применение обычных стальных шипастых наручников сочли негуманным). Поза была крайне неудобной… Маркелов попытался переменить позу и улечься на спину, но сразу дала о себе знать резкая боль в запястьях. Тогда он, неуклюже ворочаясь, как крупная рыбина, выброшенная на берег, перекатился сначала на левый бок, а затем попытался улечься на живот…
