Михаил Зайцев - Час тигра
Позвонил Капустину на службу.
– Алло, господина Капустина, будьте любезны, пожалуйста.
– Господин Капустин на совещании, – ответил приятный женский голос.
– А вы не могли бы передать ему сообщение?
– Да, конечно.
– Передайте, будьте любезны, что звонил Артур...
– Артур? – переспросила, уточняя, секретарша.
– Так точно, Артур – это я. Передайте, что я рву когти...
– Простите! Простите, я не расслышала.
– Я уезжаю, срочно. Как поняли?
– Поняла, вы уезжаете. Простите, вас неважно слышно.
– Прощаю. Еще передайте, что художник оказался засланным казачком...
– Не поняла?
– Художник оказался не тем, за кого себя выдавал, поняла?
– Художник? Какой художник?
– От слова «худо». Не ваше дело какой. Повторите, что я вас прошу передать. Господин Капустин очень ждет этого моего сообщения, учтите.
– Я записала: «Звонил Артур, он срочно уезжает, он сообщил, что художник оказался не художником». Все правильно?
– Сойдет. Пардон, а скоро ли господин Капустин вернется с совещания?
– Ориентировочно через час.
– Отлично. Всего хорошего, до свидания. То есть – прощайте.
Я отключился. Если бы соединили с самим Капустиным, я бы, разумеется, говорил совсем по-другому, не назывался бы Артуром, однако и так неплохо, нормально поговорил.
«А вдруг мобила Арсения Игоревича заодно и радиомаячок? – подумал я, почесывая куцей телефонной антенной затылок. – Нет, вряд ли. Скорее наоборот, его, а теперь моя мобила оборудована всякими разными антиаонами, антипеленгами и прочей антифигней.
Уняв часотку в затылке, я позвонил Черныху Александру Ильичу. Ясен пень, наш Ильич шепнул агенту Бультерьеру: мол, помни, собака, чей ты пес, дескать, Арсений основной разработчик, но телефончик своего Ильича заруби на носу и, ежели чего нароешь, так сначала о своем непосредственном начальнике вспоминай, прапорщик, а только потом об Арсении.
– Вас слушают, – возник в трубке начальственный голос Ильича после второго длинного гудка.
– Аксанд Ичь! – затараторил я, сглатывая буквы, напряженно дыша в микрофон. – Аксан Ильчь! Эт я! Бультерьер!..
– Ты где?! – стандартный вопрос для абонента сотовой связи Александр Ильич произнес уже другим голосом, хриплым с надрывом.
– Об этом потом! Сначала главное – Капустин! Вы слышите? Капустин организовал мое похищение! Как только мы вышли на поверхность, бандит по имени Артур поехал к нему докладывать. Слышите? Артур!
– Слышу! Понял тебя – Артур и остальные работают на Капустина. А где ты? Откуда звонишь, Бультерьер?! Але!..
– Где-то возле Химок! Точнее не скажу, везли меня с завязанными глазами! Артур сболтнул про Химки, дословно: «Художника в Химки, на конюшню, а я к папе Капустину». Дурак! Он меня уже списал! А я жив! Живой я!
– Ты у похитителей?.. Але!..
– Да! Да, я в плену! Тащили по подземельям до Битцевского парка, там, снаружи, ждала машина! Фургон «Хлеб»! Сейчас я в подвале, навозом конским воняло, когда в подвал вели! Завели в подвал, один завел, конвоир, снял с глаз повязку, и я сумел его сделать! У меня получилось! Чудом! Я нашел у конвоира мобилу, а оружия не нашел! Я запер дверь, но они ее взламывают, слышите? – И я, отстранив трубку от уха, стукнул пару раз по автомобильной крыше, на которой сидел, свесив ножки.
– Слышу! Я немедленно распоряжусь отправить к тебе группу Гусарова!
– Не успеете! В смысле – Гусар не успеет, они...
– Группа Гусарова под Москвой, они...
– Я и говорю: с нашей базы в Подмосковье ребята до Химок добраться не успеют! Дверь надежная, но бандиты успеют ее сломать, пока...
– Группа под Москвой! Не на базе! Под городом Москва рыскают в подземных ходах, тебя ищут!
– Ага, отлично! Значит, Арсению Игоревичу мне не звонить?
– А ты ему еще не звонил?
– Нет! Как вы и велели, возникла возможность, и прежде всего с вами выхожу на связь, я... – И я спрыгнул на землю. Связь моментально прервалась. Я не выдержал, засмеялся. Я представил, каково сейчас Ильичу. Вроде и обязан Ильич снестись с коллегой Арсением и поделиться экстраординарной информацией о форме и содержании моего звонка, а в лом ему! Самому охота Ильичу пенки снять, меня, героя, вызволить и Капустина, негодяя, с моей помощью разоблачить. Ох как обрадуется Ильич, когда ему станет известно, что коллега Арсений незнамо где, будто сквозь землю провалился. Ох как расстроится, когда Гусаров не обнаружит Бультерьера в конюшне под Химками. А ежели в окрестностях славного города Химки вообще нету конюшни?.. Вот тогда грядет умора! Всех коневладельцев ребята проверят, все подворья с подвалами и запахом конского дерьма. Ну и, конечно, Ильич распорядится взять под колпак Капустина.
А что Капустин? Отключая мобилу и залезая в машину, в шоферское кресло, я воображал, каково сейчас Капустину. Он, конечно, сволочь, но ему не позавидуешь. Лихо Капустину. Лихие ребята из группы прикрытия, верняк, давно доложились, дескать, клиент выдернут из сортира нормально, а от основных суперменов ни гугу. И думай чего хочешь. Ночь Капустин не спал, нервничал, однако хватило у него силы воли с утра явиться на службу. Допускаю, что оставшиеся в живых супермены успели до утра побывать в бывшей электрощитовой, полюбоваться на трупы двоих товарищей и доложиться шефу. Однако Капустин все равно нашел в себе силы отправиться на работу как ни в чем не бывало. И вот возвращается наш антигерой с совещания, а его поджидает полная пессимизма и загадок телефонограмма от Артура. Вряд ли капустинские нервишки выдержат. Чует мое сердце: звонок – последняя капля. И пустится в бега господин Капустин, побежит в заграницы. Есть у него, уверен, план побега на случай фиаско. Побежит Капустин и этим полностью и окончательно себя скомпрометирует, признав фактически вину. Побежит и стукнется на бегу о колпак, которым его накрыл Ильич. Этак через полчасика и стукнется. Ох, и помучают Капустина на предмет складов взрывчатых веществ в лабиринтах под городом, ох, и поистязают! И поделом ему, привет от Бультерьера!..
«А ведь самое смешное в том, что агент Бультерьер перевыполнил поставленную перед ним задачу, выявил сволочь-шантажиста из высших эшелонов в небывало короткие сроки», – подумал я, все еще улыбаясь, поворачивая ключ в замке зажигания. Мотор послушно заурчал, и улыбка слетела с моего лица. Не потому, что переключать скорости рукой, лишенной кисти, весьма и весьма затруднительно, нет. Я перестал улыбаться потому, что еще предстояло решить гораздо более сложные задачи по сравнению с выявлением всяких там разных сволочей в заоблачных высотах власти и одурачиванием карьеристов генералов. И еще предстояло додумать некоторые, пока только эскизно намеченные, фазы выполнения грядущих задачек. Вот небо, к примеру, хмурится у горизонта. Скорая непогода наталкивает на размышления и вносит коррективы.
Проехав где-то километров около десяти, я остановил машину. Небо упорно продолжало нахмуриваться, появился и плавно усиливался ветер. Храпел Арсений Игоревич на заднем сиденье, пуская слюни, бормоча в крепком, но нездоровом алкогольном сне. Я развернул доставшуюся в наследство от Герасимова карту Москвы и области. База на карте, само собой, не обозначена, но лесной массив там, где она должна быть, я идентифицировал легко. Езды до базы осталось с гулькин нос. Ага, вот и речка в лесу за базой нарисована, знать, в ее водах рыбачили генералы в памятный для меня недавний судьбоносный день. Ага, вон у самого абриса карты черная линеечка шоссе. То бишь, ежели идти лесом в обход реки, в сторону от столицы, то выйдешь к шоссе, не ошибешься. Запомним – чтоб выйти к трассе, следует обойти базу слева, потом река будет справа. Заплутать невозможно, ага... А где у нас населенный пункт под названием... Ага, вот он, искомый пункт, точно с другой стороны карты, и тоже почти под обрезом, ага...
Пристроив на колене найденный в бардачке блокнот, я схематично зарисовал речку, базу и шоссе под абрисом карты. Вырвал листок, сложил вчетверо, залез в баул со шмотками, сунул листок в карман курточки, которая побольше, туда же запихнул большую часть наличных денег, рублей и долларов, которая у меня осталась. Вытащил из баула целлофановый пакет с адской машиной, положил его у подножия кресла рядом с водительским и застегнул баул. Вернул блокнот на коленку, покусал кончик трофейной шариковой ручки, подумал над формой и содержанием записки для Клары, придумал и написал размашисто:
«Девочка!
Очень быстро, не мешкая ни минуты, ни секунды, хватай мою спецтросточку, мой спецпротез, бери Машеньку и бегом к воротам, к КПП. Бегом!»
Подумал секунду и сделал приписку:
«Ежели ты сейчас вне дома, черт с ними, с протезом и тросточкой. Сразу бегите вместе с Машенькой к воротам».
Еще секунду покусал ручку и добавил:
«Если Машеньки нет рядом, найди ее максимально быстро. Торопись!»
Я изо всех сил старался писать разборчиво – мой эксклюзивный почерк, каракули моей левой руки расшифровать порой совершенно невозможно.
