Михаил Серегин - Вольный стрелок
Эти мужчины. Некоторых из них она вообще не знала, как вон того толстого лысого джентльмена, который пялился на нее, выпучив глаза так, словно никогда не видел на своем веку обнаженных женщин.
А некоторых из этих мужчин она так хотела бы ненавидеть.
Но не могла.
Она кружилась вокруг столба, прикрытая от их взглядов только узкой полоской черных трусиков, ее тело мелькало в рассеянном свете красных ламп, и вместе с лучами скользили по ее высокой груди, длинным стройным ногам, по всем линиям высокой и исполненной великолепной грации фигуре их взгляды. Господи.., никогда еще это не было так мучительно, как сейчас…
Она начинала ненавидеть и эти ноги, которыми она так гордилась и которым, быть может, позавидовала бы иная Надя Ауэрманн, или эту грудь.., она всегда любила подчеркивать ее, потому что знала, как это сводит с ума этих самцов.., но сейчас она желала бы вбить эти прекрасные точеные полушария в свою плоть, чтобы только не чувствовать на себе хмельной огонь этих взглядов. Как грубые, жадные, невыразимо мерзкие прикосновения потных лап.., взвинченных до неуемного похотливого экстаза горилл.
Она вспомнила слова Свиридова: «…злокачественная мутация обыкновенной обезьяны». Самое тревожное и зловещее чувство распространялось по ее телу леденящей дрожью оттого, что она ловила на себе и его, Влада, взгляды.
И они ничем не отличались от всех прочих.
Она, не переставая извиваться, медленно стянула с себя трусики и швырнула в это красивое, чувственное лицо с жадно раздутыми тонкими ноздрями. Его, Свиридова, лицо.
* * *
— Она поедет с нами, — тихо сказал на ухо Лукинскому Гапоненков, кивая на Наташу, которая, накинув на обнаженные плечи полосу какой-то ткани, сидела на коленях хищно ухмыляющегося Панитаиди и пила шампанское.
— Она поедет с вами, — подтвердил Лукинский. — Но как насчет нашего Стрелка?
— Услуга за услугу, — ответил босс «Сапфо», — его уже ждут.
— Он не один. От него не отстает отец Велимир из Воздвиженского собора. Вы не боитесь, что…
— Вы намекаете на то, что этот поп, известный скандалист, рискнет вступиться за него? Не думаю. Скорее возможно обратное. Как только преподобный отец увидит, с кем предстоит иметь дело его случайному собутыльнику, с него мгновенно слетит весь хмель. В тот момент, когда он будет усиленно ретироваться.
Лукинский пристально посмотрел на Гапоненкова и, оттолкнув назойливо лезущую к нему девицу из стриптиза «Менестреля», проговорил тому на самое ухо:
— А вы случайно не пьяны, многоуважаемый Алексей Алексеевич?
Тот криво усмехнулся и ответил в тон своему собеседнику:
— Я не пил ничего, кроме минеральной воды.
— Вот видишь, Афоня, — сказал сидящий в противоположном углу Свиридов вяло тянущему водочно-водочный коктейль отцу Велимиру, — нормальные люди не пьют ничего, кроме минеральной воды.
А ты водку хлещешь, да еще через соломинку. Неужели тебя не учили, как не опьянеть, даже если пить ведрами?
— Учили.. До сих пор помню морду этого подполковника Синицына.., по-моему, я до сих пор этому алкашу в подметки не гожусь. Как он пил денатурат!
— Как-как.., так же, как этот ублюдок Гапоненков пил минеральную воду, — буркнул Влад, — но это неважно. Он собрался убрать меня. Я выманил его на откровенную беседу по душам, и это полдела.
— Еще неизвестно, кто кого уберет, — проворчал священник, щупая под праздничной ризой рукоять револьвера.
— Афоня, по-моему, они собираются уезжать, — тихо сказал Свиридов, глядя на встающего и шарящего по комнате глазами Гапоненкова. — Вот сейчас пойдет отсчет.
Помнишь, как тогда, в «Капелле»?..
* * *
Предсказания господина Гапоненкова начали сбываться с завидной и удручающей точностью, как только отец Велимир и Свиридов вышли из комнаты, где они незадолго до того смотрели стриптиз.
Все началось с того, что к ним подошел начальник охраны Лукинского господин Келлер.
— Владимир Антонович, — произнес он, — если не сложно, не смогли бы вы последовать за мной? Босс хочет переговорить с вами. Это ненадолго, так что, смею надеяться, вас это не затруднит;
— Хорошо, — кивнул Влад. — Но, со своей стороны, я могу рассчитывать, что вы не будете возражать, если со мной пройдет мой друг, отец Велимир?
Келлер невозмутимо кивнул.
Они прошли длинным коридором и зашли в небольшой кабинет, где стояли только стол, пара офисных кресел и небольшой диван.
— Подождите здесь, прошу вас, — сказал Келлер. — Михаил Борисович уже идет.
Однако вместо Михаила Борисовича в комнату вошли трое молодых людей с пистолетами, среди которых Свиридов увидел Тумбу, а Келлер с той же невозмутимой миной сказал:
— Значит, босс задерживается. Очень жаль, господа, но у вас нет времени его ждать. Впрочем, я не думаю, что он сильно огорчится, не увидев вас — пусть даже в последний раз.
— Ах ты паскуда, аз те глаголеху! — прогрохотал святой отец. — Ты что же это, нечестивец, отрываешь попусту время у угодных богу людей?
— А вы, святой отец, можете идти, — произнес Келлер, между тем как Тумба едва ли не ткнул Фокину пистолетом в лицо, а двое других молодцов решительно подступили к Свиридову, взяв его на мушку. — На ваш счет я не имею никаких распоряжений.
— Да я тебе… — начал было Афанасий, изрядно подогретый хмелем и яростью, но Свиридов жестом остановил его и сказал Келлеру:
— Я не знаю, на кого вы работаете.., думается, что господин Лукинский не в полной мере причастен к этой самодеятельности, свидетелем которой вы предлагаете нам стать. Мне очень жаль, Келлер.., я считал вас умнее.
— Мне тоже очень жаль, Владимир Антонович, — холодно ответил немец, — но вы слишком опасный человек, чтобы оставить все на своих местах…
— ., то есть меня в живых, — договорил Свиридов. — Келлер, вы делаете большую ошибку. Я не хочу никаких разногласий между нами. Уводите своих молодцов, и я буду считать, что ничего не было.
Он быстро повернулся к Тумбе, который мертвой хваткой вцепился в ледяной глыбой застывшего отца Велимира, и насмешливо произнес:
— А тебя я мало учил уму-разуму, болван? Ведь дважды объяснял, что дядя Свиридов нехороший, он может и обидеть, а ты все туда же.
— Бог любит троицу, — отозвался преподобный отец и, невероятно быстрым и четким движением выкрутив державшему его многострадальному Тумбе руки, буквально выдрал из его кисти пистолет и бросил Владу, а потом выволок на свет божий и собственную огромную «пушку».
— Отец Велимир в миру звался Афанасием Фокиным, — снисходительно пояснил Свиридов онемевшим парням, которые просто не успели понять, что же все-таки сделал этот пьяный и бранчливый нелепый священник, казавшийся таким безобидным, несмотря на более чем внушительные габариты. — Когда-то он работал вместе со мной в одном замечательном спецподразделении, в котором таких, как вы, мы отстреливали на правах подопытных кроликов по дюжине задень.
— Ну я же говорил, что не надо, — простонал Тумба, корчась под стальной хваткой отца Велимира и жалобно глядя на помрачневшего Келлера.
— Оружие на пол, руки к стене! — медленно и внушительно выговорил Свиридов, подходя к наставившим на него дула пистолетов парням. — Не упрямьтесь, ребята, вы же не переживете разочарования, когда поймете, насколько легко мы с преподобным отцом Туком сломаем вас. Ну вот например.
В тот момент, когда он договаривал эту фразу, в его руках уже был «ПМ», который он совершенно неуловимым для глаза движением выхватил из руки наершившегося парня.
— Ну, Келлер, вы меня серьезно огорчили, — проговорил Влад, — при нашей первой встрече я принял вас за профессионала.
Парень сунулся было за своим пистолетом, очевидно, рискуя повторить маневр Свиридова, но, к несчастью для себя, он не проходил подготовку в «Капелле» и потому самым обидным образом натолкнулся на выросший перед ним кулак, да так основательно, что тут же свалился на пол.
— Избиение младенцев, — презрительно сказал Свиридов, искоса глядя на прижавшегося к стене Келлера и его последнего оставшегося нетронутым подручного, который бросил на пол пистолет и попятился к двери. — Вот что, Келлер, отвечайте честно и без раздумий, потому как у нас мало времени: вы хотите, чтобы я вас застрелил?
Келлер не понимал таких шуток, и совершенно правильно, потому что следовало отвечать однозначно и четко:
— Нет.
Он так и поступил.
— Тогда отвечайте: кто поручил вам это дело? Гапоненков?
— Да.
— А как же Лукинский? Или вы уже давно работаете на Гапоненкова, а ваш любвеобильный шеф за множеством других забот этого не замечает?
— Не очень давно. Неделю.
— Ты должен был смотреть за Наташей, после того как она поступила бы в гарем Султана? За это тебе платил Гапоненков?
— Да.
— Панитаиди и Гапоненков забрали Наташу с собой?
