Пётр Разуваев - Путь самурая
– Я уже работал там, – без тени иронии напомнил я. – И нисколько об этом не жалею. Недостатки свойственны всем спецслужбам, но у русских есть чему поучиться. Насколько мне известно, за всю историю его существования, в КГБ было меньше двойных агентов, чем во всех прочих разведках мира. За исключением разве что Израиля.
– Никогда не работал с Россией, – признался Дорман. – И если верить вашим словам, то, наверное, для меня это – большая удача.
– Так что с материалами по албанцам?
– Могу передать их вам сегодня вечером, – предложил Дорман. – Или завтра с утра заеду к вам домой. Как лучше?
– Я хотел бы уже сегодня встретиться с месье Агани, – ответил я. – Боюсь, что вечер у меня будет занят. Давайте завтра?
– Нет проблем. Правда, не стоит переоценивать эту информацию. Все фигуранты либо уже на свободе и вне Франции, или мертвы.
– Мне говорили о человеке, через которого проходили большие суммы, предназначавшиеся аль-Хаулю. До него реально добраться?
– Если у вас есть контакты в преисподней, – усмехнулся Дорман, – то нет ничего проще. Итальянцы потребовали передать им всю группу, и мы вынуждены были уступить. Выдали его и ещё троих албанцев из организации Аджима Гахи. К сожалению, итальянцы посадили их всех в одну машину. Что было дальше, нетрудно догадаться. «Несчастный случай». Бедняга успел провести в руках итальянского правосудия всего пару минут.
– Кретины, – мне трудно было сдержаться. Италия была бы чудной страной, если бы в ней совсем не было итальянцев. Во всяком случае, в той её части, что расположена южнее Рима.
– Значит, договорились? – Дорман вытащил из кармана электронную записную книжку. – Записывайте телефоны и имена.
– Диктуйте, – предложил я. – В последнее время я решил тренировать свою память. Говорят, это ужасно полезно.
– Любите бороться с трудностями? Что же, я знавал примеры и похлеще, – согласился француз, – один мой знакомый учил своего пуделя есть за столом из тарелки. В конце концов пёс обиделся и нагадил под стол во время праздничного ужина. Так вы уже готовы?
И Дорман начал диктовать.
* * *Несколько звонков, сделанных мною уже из дома, возымели нужный эффект, хотя и дались мне тяжким трудом. Версия, на ходу изобретённая Дорманом, трещала по всем швам, и мне то и дело приходилось затыкать появляющиеся в ней дыры. Названные им журналисты и писатели оказались, против всех ожиданий, людьми не слишком доверчивыми и вовсе не обрадовались явлению никому не известного «специалиста» из Великобритании. Изрядно попотев во время этих переговоров, взамен я получил нечто намного большее, чем просто рекомендации: многократно отрепетированную речь, поражающую своей стройностью и логичностью. То есть – превзошёл самого себя. Эта самая «речь» и была преподнесена месье Агани, которого я легко нашёл благодаря имевшемуся у меня номеру его сотового телефона.
Дорман оказался прав: месье Агани действительно обладал лёгким характером и проявил удивительную готовность к общению с незнакомцем, который свалился на его голову неизвестно откуда. Даже не дослушав толком мою повесть, он уже выразил горячее желание встретиться со мной и поведать через меня английским читателям, как же на самом деле обстоят сейчас дела в Косово. Горячность, с которой этот парень излагал свои мысли, заставила меня усомниться в объективности его информации. С другой стороны, будь я даже настоящим журналистом – какое мне было дело до английских читателей? Или до косовских албанцев, которых, судя по словам Ахмеда Агани, живьём поедали сербские головорезы? Сто процентов журналистов, известных мне лично или по «делам их», на каждом шагу позволяли себе отклоняться от истины, работая по принципу: «чистая правда плюс-минус километр». Никогда не забуду залитое слезами, буквально опухшее от слёз лицо пожилого корреспондента, встреченного мною ночью, во дворе общежития, где разместили группу московских журналистов. Этого собкора центральной газеты кабульские кагэбэшники вывезли на место, где за день до этого «духи» расстреляли нашу колонну. Не знаю, что они ему показывали, но, вернувшись в общежитие, он несколько дней беспробудно пил. И рыдал. И снова пил. Он был честным русским человеком с большой душой и добрым сердцем, но, когда через несколько недель я случайно прочёл его статью, в которой описывалось, как наши воины-интернационалисты привозят в афганские кишлаки продукты, и старейшины со слезами на глазах благодарят их за братскую помощь… Ну что тут можно было сказать?
Несколько моих замечаний по части сербского национализма разрушили последние преграды, и в итоге мы замечательно поладили с месье Агани. Он даже предложил познакомить меня со своими друзьями, так как у него уже была назначена встреча в баре «Эклектика». Иного способа встретиться в этот вечер у нас просто не было. Немного поколебавшись, я всё же принял его предложение и, добросовестно выслушав адрес бара и ещё массу полезных сведений, вежливо распрощался. С несказанным облегчением положив трубку, я с трудом поборол естественное желание открыть бар и хлопнуть залпом грамм сто прямо из горлышка. Всё равно чего, лишь бы покрепче. Удивительная страна – Россия! Даже несколько лет, проведённых в ней, уже накладывают свой отпечаток.
* * *Оставив «Порше» на подземной стоянке, в назначенный час я интеллигентно подъехал к «Эклектике» на такси. Совсем ни к чему было начинать знакомство со столь явной демонстрации своего финансового превосходства. Хотя если сведения Дормана насчёт родственников месье Агани были верны, то в этом пункте я скорее проигрывал, чем выигрывал. Даже не читая газет, я хорошо знал, что именно албанская организованная преступность занимает сейчас ведущее место на европейском рынке торговли наркотиками. Албанцам удалось подвинуть на этом поприще даже традиционных королей рынка – сицилийцев, в основном за счёт удивительной жестокости и неразборчивости в средствах. Албанцы предпочитали сначала стрелять, а уж затем договариваться, что в каком-то смысле делало их похожими на российских бизнесменов с бычьими затылками.
Внутри бара всё выглядело по-прежнему, разве что в «углублении» сцены работала другая команда, избравшая в качестве спецодежды чёрные концертные фраки. Участники группы умудрились объединить в единое целое флейту, гобой, контрабас, банджо, пару гитар и синтезатор, и что самое интересное – согласованное звучание этих инструментов отдалённо походило на музыку. Оглядевшись, я заметил своего старого знакомого – маленького человека, любившего говорить правду. Уже известная мне компания сидела за своим постоянным столиком. Сегодня в зале дежурил другой метрдотель, и, заметив невдалеке фигуру в бархатном камзоле, я решительно устремился в том направлении. Любезность Агани не имела границ, и он обещал предупредить о моём визите.
– Простите, месье, – я был робок как никогда, – у меня здесь назначена встреча… месье Ахмед Агани, журналист. Вы не могли бы…
– Ваша фамилия? – перекрикивая музыкантов, спросил метрдотель. В отличие от вчерашнего юноши, этому месье было далеко за шестьдесят лет, и вид он имел такой важный, что сама мысль о даче ему взятки должна была показаться кощунственной.
– Дюпре! Андре Дюпре, – также напрягая связки, прокричал я в ответ. Похоже, этот пассаж музыкантам особенно удался.
– Пойдёмте, – кивнул седовласый метр, и, удивляясь своей смелости, я вытащил из кармана пятьдесят франков. Длань берущего соединилась с дланью дающего безо всяких приключений. Уж если даже боги принимают взятки… – Месье Агани, к вам месье Дюпре, – и, вежливо представив меня молодому албанцу, метр тихо испарился.
– Рад, что вы пришли, – с искренней радостью в голосе приветствовал меня Агани. – Знакомьтесь, это мои друзья.
– Андре Дюпре, – сообщил я всем собравшимся, дабы не затягивать эту церемонию. – Скромный писатель, пытающийся найти себя на поприще журналистики.
– Прошу прощения, – извинился Агани, взмахом руки приветствуя кого-то на противоположном конце зала. – Я ненадолго отлучусь, а вы пока пообщайтесь с девушками. Ручаюсь, они не дадут вам скучать.
С этими словами албанец торопливо удалился.
– Писатель? – низким, бархатным голосом переспросила красавица Лара. Она сняла свои тёмные очки и разглядывала меня откровенно оценивающим взглядом. – Писатель с такой фигурой? Довольно глупо. Как вы относитесь к анальному сексу?
Едва не поперхнувшись от неожиданности, я почувствовал, что начинаю неудержимо краснеть.
– Не обращайте внимания на Лару, – Сиретт подмигнул мне ободряюще. – Какой-то идиот сказал ей, что она – лучшая модель во всём Париже, и с тех пор Лара одержима манией величия. Мы уже успели привыкнуть к ней. Меня зовут Робер. Выпьете с нами?
– Да, спасибо, – промямлил я. – Собственно говоря, я рассчитывал услышать от месье Агани…
