Джон Фарроу - Ледяной город
— Но ведь ты и потом продолжал расследовать это дело. Ты и позже не отпрашивался по болезни.
— Мне позарез нужно было это дело, Эмиль! Я просто ждал, чтобы грипп прошел сам собой, вот и все. Мне не хотелось от него отказываться.
— Почему? Это же только еще одно обычное для тебя дело. Лапьер, казалось, не был готов к ответу на этот вопрос. Его рука, протянутая к солонке, на какое-то время зависла над столом.
— Когда я увидел послание, которое висело у него на груди, — М5, я о нем никому не сказал, но подумал, что это как-то связано с тобой. Пятое марта. Знаешь, если кто-то против тебя что-то замышлял, мне хотелось быть в курсе. Вот и все.
— Надо же! Ну, спасибо.
Лапьер не без иронии махнул рукой.
— Я не святой. Разве я когда-нибудь на это претендовал? Я твой конкурент, и мне надоело ходить в тени твоей славы. Раньше у нас было не так.
Ничего не ответив, Санк-Марс продолжал за ним наблюдать.
— В последнее время положение у нас напряженное. От взрывов бомб гибнут люди. «Рок-машина» взрывает парней из «Ангелов ада». Мы знаем, что это разборки банд, знаем, что они сводят между собой счеты. А преступников мы разве ловим? Нет. Может быть, когда-нибудь мы и выясним, кто из них что кому сделал, но дела такого рода никогда не доходят до суда. В половине случаев у этих тварей жизнь бывает очень короткой. А если удается их накрыть, расследование тут же перехватывают «Росомахи». Вот я и получил дело, которое поначалу, кажется, с бандами не связано, по крайней мере на первый взгляд. Потому-то, Эмиль, я и хочу довести его до конца. Мне нужна такая возможность. И я не собираюсь от него отказываться потому, что заболел гриппом.
Санк-Марс не мог с ним не согласиться:
— Это я понимаю, Андре.
— Некоторые считают, что мне просто надо по-тихому дотянуть до пенсии. Я, конечно, уже не такой молодой, как раньше, но и у меня, Эмиль, есть еще порох в пороховницах.
— Мой напарник сказал мне, что ты встречался с девушкой Артиняна. Значит, ты продолжаешь расследование. Она тебе что-нибудь рассказала?
Лапьер отпил кофе и сделал глубокую затяжку, собираясь с мыслями для ответа. Потом признался, что ничего особенного она ему не рассказывала.
— Она только подтвердила то, что мы уже знали об этом парне.
— Ты можешь мне еще что-нибудь рассказать, Андре? Я знаю, мы здесь с тобой конкуренты, но в этом деле на кону стоит твоя карьера. Если ты раскопал хоть что-нибудь интересное в ходе расследования, расскажи мне об этом сейчас. Если что-то путное из этого выйдет, я приду на разбор твоего дела и скажу, что ты нам помог.
Сержант-детектив Андре Лапьер оценил это предложение по достоинству. Он напряженно размышлял, зажав голову руками, как будто силился выудить из памяти нужный сюжет. Санк-Марс сильно сомневался, что такие серьезные усилия оправданы.
— Есть здесь одна зацепочка, — наконец признался Лапьер.
— Да?
— Может быть, это просто ерунда, ты же знаешь, как это бывает. Там в гараже работал один малый, его зовут Джим Коутес. — Санк-Марс вынул блокнот, и Лапьер по буквам продиктовал ему имя.
— При чем он тут?
— Он исчез.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Вскоре после убийства он испарился. Съехал с квартиры, отключил телефон и все остальное. Как я сказал, может быть, это ничего не значит, но заранее ничего нельзя знать наверняка.
— Хорошо, спасибо. Я тебе сообщу, если он снова нарисуется. Что-нибудь еще?
Лапьер вертел свою чашку по блюдцу.
— Андре, это ведь ты настаивал на нашей встрече. Но мне кажется, ты так и не сказал того, из-за чего меня пригласил.
Лапьер отдал должное этому замечанию.
— Слушай, Эмиль, мы долго работали вместе. И снова будем вместе работать. Я с этими передрягами совладаю, и мне ни к чему торчать здесь с тобой и убеждать тебя в том, что я невинен, как агнец Божий. Я не раз бывал в том гараже, чтобы мне развалюху мою на халяву чинили. Да, я злоупотреблял этим в личных целях, но делал я это еще и по долгу службы. И я могу это доказать.
— Как?
— Ты снял жучок в конторе Каплонского. Ты уже получил по этому поводу отчет?
— Да.
— Это была старая модель. — И без того бледный Лапьер теперь выглядел еще и очень усталым, как будто энергии в нем почти не осталось.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что он мой. Я его там поставил, когда как-то заезжал ремонтировать машину. Приклеил его под столом контактным клеем. Документы на этот микрофон уже в архиве — ему шестнадцать лет. Я его когда-то реквизировал. Считается, что он стоит на прослушке у одного бандита, но тот помер десять лет назад.
Санк-Марс глубоко вздохнул и, казалось, раздался в размерах на своем конце стола. Он не мигая, пристально смотрел прямо в глаза Лапьеру.
— Значит, жучок этот твой? А если он твой, мне нужны записи.
— Так и знал, что ты мне это скажешь, — улыбка на его лице выглядела тусклой.
— Лучше не связывайся со мной, Андре. Мне нужны записи, — теперь Санк-Марс часто дышал.
— Тебя что, уже к убойному отделу успели приписать?
— Отдай их мне.
— Они останутся у меня…
— Этот номер у тебя не пройдет! — негромко произнес Санк-Марс, но в голосе его звучала ярость, проявившаяся еще и в том, что он стукнул кулаком по столу. Этим жестом он привлек внимание официантки, которая взяла кофейник и направилась в их сторону. Пока она наполняла им чашки и шла обратно, Лапьер тянул с ответом.
— Прежде всего, они сделаны незаконно, поэтому сейчас, по крайней мере, я не собираюсь их засвечивать. Все доказательства, которые есть на этих пленках, будут отклонены. Я лучше просто раскручу информацию, которая там есть, а откуда ниточка тянется, никого касаться не будет.
— Обойдешься! Мы встретились не для того, чтобы это обсуждать.
— Во-вторых, мне самому нужны оригиналы, чтобы выпутаться из этой истории. Они доказывают, что я там работал. Меня восстановят в отделе только в том случае, если смогут этим заткнуть пасть прессе. А пленки мне в этом помогут. И последнее — это мой жучок, Эмиль. Мне плевать на все — микрофон мой, значит, и записи все мои. И тебе я их не отдам.
— Ты так боишься, что я снова проведу задержания, Андре? Что на этих пленках?
— Я их сейчас прослушиваю заново.
— Но тебя же отстранили! Тебе ничего больше не остается делать! Сколько это у тебя займет?
Лапьер усмехнулся, явно довольный собой.
— Ты же знаешь, как это делается. Вслушиваешься во фразы по несколько раз, пытаешься уловить тон разговора, значения отдельных слов, в общем — морока. Это требует времени, Эмиль.
— Какого черта ты здесь крутишь?
Лапьер самодовольно ухмыльнулся.
— Может быть, это вопрос выбора времени. Кое-кто из наших так же думает и о тебе.
— Как тебя понимать?
— Ты сдал меня газетчикам, я знаю. Потому я не могу тебе доверять с этими записями — это все, что у меня осталось.
— Что на них?
— Не много. На крупную операцию дело не тянет. Несколько парней заходили в гараж «Сампсон», когда я за ними следил. Они заходили, а я включал запись. Иногда я слушал просто от нечего делать. Включал и ждал, что из этого выйдет. Чаще всего ничего не происходило. Я же не круглые сутки этот гараж прослушивал.
— Так что же там было?
— Ну, Эмиль, было там, конечно, и кое-что по теме. Я тебе переписал стоящий кусочек.
Как будто поддразнивая Санк-Марса, Лапьер медленно запустил руку во внутренний нагрудный карман и не торопясь вынул оттуда кассету с записью.
— Да, ты тот еще тип…
— У тебя, Эмиль, осталось не много друзей. Если бы я знал о твоих планах, может быть, я мог бы тебе полностью доверять. А пока оригиналы останутся у меня.
Санк-Марс продолжал настаивать на своем. Он ткнул в собеседника пальцем.
— Приведи мне хоть одну убедительную причину. Хотя бы одну! Пока что ты убеждаешь меня только в том, что тебя правильно отстранили от работы.
Лапьер передвинул кассету поближе к Санк-Марсу и собрался встать из-за стола.
— Может быть, Эмиль, ты найдешь здесь какую-нибудь мелочь, которую сможешь мне потом инкриминировать, кто знает? Мне кажется, ты перестал понимать, как работают настоящие полицейские. Ты уже забыл, как это бывает. Ты так долго витаешь в облаках, что боишься испачкать колени. А я уже так долго ползаю на коленях, что разучился ходить. У меня они коростой покрылись. Мои колени доказывают, что я полицейский. И кроме того — ха! — кто теперь вообще кому доверяет?
— Что ты мне дал?
— Эту запись я сделал за пару дней до Рождества. У меня тогда еще температуры не было. Я сидел дома и решил включить прослушку. Большинство жучков молчали, но по одному я засек какой-то разговор. Нажал на запись и пошел в постель. Мне было не по себе, Эмиль, это грипп уже начинался, но тогда я об этом еще не знал. Так, слегка мутило. Через несколько дней я выяснил, что мой убитый работал в гараже «Сампсон». Тогда я подумал, а не там ли шел разговор, который я записал?
