Владимир Колычев - Бригадир. Не будет вам мира
– Да не петух я! – затрясся Феликс.
– Петух, петух! – глумливо хохотнул из-за стола небритый мужик с жирным лицом и могучими плечами.
– По нему видно, что петух! – подхватил какой-то убогий тип с фурункулезным лицом.
– Вот видишь, чума, народ в тебе петуха видит! Надо доказать, что это не так.
– Как доказать?
– А просто. Берешь тазик, снимаешь штаны, погружаешь свой дупель в воду. Если пузыри пойдут, значит, дырявый. Значит, петух. Если не пойдут, значит, целка…
– Э-э… Это неправда, – мотнул головой Феликс. – Пузыри ничего не значат…
– Да? Боишься? Отмазы клеишь? Значит, будут пузыри, да?
– Нет, не будут.
– А за свои слова отвечаешь? Здесь за свои слова отвечать надо!
Феликс услышал шум бьющейся об железо воды. Кто-то за спиной наполнял под краном тазик.
– Давай, Лева, ставь корыто. А ты, чума, давай окорока заголяй…
– Нет! – мотнул головой Феликс.
– Я сказал!
Уголовник вытянул руку и поднес к его горлу острие шила. И Феликсу ничего не оставалось, как исполнить его требование.
Он сел в тазик, не зная, пошли там пузыри или нет.
– Есть пузыри! – взбудораженно заорал злобный арестант. – Братва, среди нас пидор!
– Ша, Бузыка! – подал голос небритый здоровяк. – Разобраться надо! Ходь сюда, чума! – обращаясь к Феликсу, потребовал он.
А идти было недалеко. Всего три шага, и он уперся в стол.
– Ты кто такой?
– Красницкий я. Феликс Красницкий… Олигарх!
– Ух ты, олигарх!
– Это ошибка, я ни в чем не виноват! Меня оговорили, меня подставили! Но за меня заступится сам президент. Уже Генеральный прокурор звонил, завтра меня уже выпустят. Или послезавтра.
– Или никогда, – хмыкнул за спиной Бузыка.
– Нет, нет! Завтра же меня освободят!
– До завтра дожить надо! – небритый втянул в себя воздух через стиснутые зубы, отчего вышел пугающий звук. – А петухи у нас долго не живут.
– Э-э… Но я не петух… К тому же я готов заплатить вам за свою безопасность…
– Сколько?
– Да хоть миллион долларов!
– Плати.
– Я обязательно заплачу!
– Сейчас плати.
– Но сейчас у меня нету.
– На нет и разговора нет. Это тюрьма, чувак, обещаниям здесь не верят. Заплатишь миллион – живи, нет – завтра вперед ногами отсюда выйдешь. С петухами у нас очень строго.
– Но я же не петух! И никогда не был!
– А экспертиза показала, что ты петух. Такие вот дела… Красницкий, говоришь, твоя фамилия?
– Да, Красницкий.
– Олигарх?
– Да.
– Это ты сестру Никона опустить хотел?
– Что?! – похолодел Феликс.
– А Никон в законе. Никон – уважаемый вор. Как думаешь, что мы должны с тобой сделать?
В глазах небритого читался приговор. И Феликс понял, что обречен. Потому что так решил Спартак. А он жив, и его слово в тюрьме – закон. Потому и называют его вором в законе.
– Это не я!.. Я здесь ни при чем!.. Я не виноват!
Виноват он. Очень виноват. В том виноват, что не смог справиться со Спартаком. Тяглов облажался: детонатор взрывного устройства на пейджер замкнул, а сигнал с задержкой пришел. Если бы сразу рвануло, когда Спартак в кресло сел, а так у него фора появилась, которая его и спасла. Никон жив, и Феликсу придется об этом горько пожалеть. Все к этому идет.
Красницкий попятился к двери, но кто-то непреодолимо сильный схватил его за руки, а Бузыка подскочил к нему спереди и ударил в живот.
Феликс не выдержал удара, согнулся в поясе и тут же уткнулся носом в загаженный постамент. И опомниться не успел, как остался без штанов. А потом начался сразу седьмой круг ада…
* * *Пальцы у Кости сильные, но при этом такие мягкие и приятные, что сладко закружилась голова.
– Что ты делаешь? – закрывая глаза, спросила Катя.
– Ты устала, тебе нужно расслабиться…
Она сидела за столом, штудировала лекцию по гражданскому праву, а Костя подошел сзади, стал массировать плечи. И это было так приятно, что учеба вмиг отошла на второй план, если не на третий. А ведь ей надо заниматься. Она и без того много пропустила. И еще пропустит, когда начнутся гастроли.
– Небольшой сеанс релаксации. Или ты против?
– Нет. Просто я знаю, чем этот сеанс может закончиться…
Казалось бы, после того, что с ней случилось, о сексе она должна была думать как о чем-то грязном и мерзком. Но не тут-то было. Костя заставил ее почувствовать себя настоящей женщиной. И она так счастлива с ним.
И еще Катя рада тому, что Костя теперь всегда с ней. Она могла вернуться на сцену только из-за того, что Спартак назначил его к ней администратором. И вернулась. Завтра у нее встреча с Валерьевым. А сегодня она действительно может расслабиться в сильных, но мягких мужских объятиях. И пусть Костя расстегивает пуговицы на ее блузке, пусть… Телевизор бы выключить. Или хотя бы на музыкальный канал переключиться. Но как это сделать, если уже нет сил даже на разговоры…
«По решению Замоскворецкого районного суда господин Красницкий выпущен под залог…»
Но ненавистная фамилия, прозвучавшая в эфире, вернула ей способность и говорить, и двигаться. Да и Костя все услышал и, глядя на экран телевизора, неторопливо стал застегивать пуговицы на ее блузке. И она восприняла это как должное.
– Этого козла отпустили? – возмутилась она, глядя на Красницкого, который в окружении телохранителей шел к своей машине.
– Он больше на петуха похож, – хмыкнул Костя.
Красницкий выглядел ужасно. Такое впечатление, что черти на нем танцевали. Взгляд потухший, круги под глазами, щеки впалые. И снаружи он исхудал, и изнутри высох. Но почему именно петух?
– Почему его выпустили?
– Потому что у него деньги. Очень большие деньги. И связи на самых верхах. Сначала под залог выпустят, потом и дело развалят…
– А как же я? Он должен быть наказан!
– Поверь, он уже хлебнул дерьма. Лет на сто вперед. Твой брат постарался…
– Да, но теперь я спать спокойно не смогу.
– Даже со мной?
– Ну, если только с тобой… Ты же меня никогда не бросишь?
– Даже не надейся…
Действительно, ей с Костей будет гораздо спокойней, чем без него. С ним никакой Красницкий не страшен. Лишь бы только он не исчез из ее жизни. Но ведь этого не случится. Он любит ее, он сам ей об этом говорил. Так что можно спать спокойно. И только с ним…
* * *Феликс жадно тянул одну сигарету за другой. Он в своем офисе, в своем кабинете, но его до сих пор трясет от страха. Тюремный ужас не отпускает его.
Надо что-то делать. Надо найти специалиста по психогенному воздействию, пусть он вытравит из сознания эти кошмарные воспоминания. Чтобы он не просыпался в холодном поту, обнаружив себя в объятиях десятка потных мужиков. А ведь это было не только во сне, его втаптывали в грязь наяву. Изо дня в день и чем попало. И тюремное начальство даже не пыталось приструнить насильников. Как же он ненавидит Спартака! Как же он ненавидит эту злопамятную тварь!
Ничего, он обязательно что-нибудь придумает. Он еще спляшет на похоронах этого ублюдка!
И еще с Клинчем надо разобраться. Эта уголовная рожа звонила ему, требовала обещанные пять миллионов долларов. И ясно, что просто так бандиты не отступят…
Мягко запиликал интерком, и Красницкий вздрогнул от неожиданности. Казалось бы, что здесь такого? Он же в кабинете у себя, а не в тюремной камере. И это не будильник, напоминающий об очередности. Два часа он в рабстве у Бузыки, за ним следует Шмяк, после – громила Децибел… Нервы, нервы.
– Феликс Михайлович, на проводе Никонов, – приятным голосом сообщила секретарша.
Никон?!.. А разве сейчас его очередь? Но ведь его и в камере-то не было…
Красницкому вдруг показалось, что он сходит с ума.
Телефонную трубку он снял с рычагов трясущейся рукой.
– Ну, здравствуй, Фелиция. Так тебя, кажется, зовут? – с презрительной насмешкой спросил Спартак.
– Мразь! Какая же ты мразь! – зашипел на него Феликс.
– Твоя мразь лежит в ящике стола. В запечатанном конверте. Открой ящик. Что там видишь?
В ящике стояла Феликс увидел диск в бумажном конверте.
– Что это?
– Клубничка для извращенцев… Короче, убивать я тебя не стану. Ты свое уже получил. И вглубь, и вширь, и с винтом. Теперь ты знаешь, что чувствовали твои наложницы… Больно было, понимаю. И сейчас больно. Но ты все равно сиди на жопе ровно. И про Катю забудь. И про меня. А если дернешься, твои приключения вся страна увидит. Поверь, даже тебе будет стыдно…
В трубке послышались короткие гудки. Красницкий вскрыл запечатанный конверт, дрожащими пальцами взял диск, вставил его в магнитофон, вывел изображение на экран телевизора и увидел себя в объятиях Децибела. Ударил ногой по телевизору, чтобы избавить себя от этой мерзкой сцены.
Оказывается, в камере у кого-то была видеокамера. Потому что так хотел Спартак. Он в законе, и у него очень большая власть. И такие же большие возможности. Он смог втоптать Феликса в грязь. Он может позвонить ему в любое время и на любой телефон, он смог подсунуть диск в охраняемый офис. Он может все! Он везде! И ужас перед ним не оставит Феликса никогда…
