Виктор Доценко - Тридцатого уничтожить!
В бессильном реве матюгался Восьмой.
— Ну, суки! Ты, пилот сраный! — крикнул он в кабину. — Заходи на них!
— Минуту, — спокойно отозвался тот, сдвинул створку окна и осторожно посмотрел в сторону дымящегося вертолета на земле. Со вздохом покачал головой: эти Рэксы могут сделать и с ними то же самое.
Он повернулся к Восьмому:
— К сожалению не могу, Восьмой. Заправиться надо! Горючее на исходе. — Он потянул ручку на себя и на бешеной скорости пролетел прямо над сбитым вертолетом.
Второй вертолет улетел еще раньше — то ли неисправность какая, то ли также «с горючим нелады».
Вокруг воцарилась такая тишина, что после звуков боя и рева моторов она казалась звенящей и нереальной.
Разговор с космонавтами
Полковник Богомолов настроил телесеть на космическую, и на экране возник Центр управления полетами.
Через мгновение на экране появились два космонавта: один занимался приборами, а второй сидел перед камерой с микрофоном в руке. Он смотрел прямо в камеру и ожидал вопросов.
— С вами говорит генерал Комитета государственной безопасности Галин. Прошу доложить обстановку!
— Слушаю, товарищ генерал! Видимость: миллион на миллион, — с улыбкой отозвался космонавт.
— Нужны детали квадрата тринадцать-тринадцать, — мягко перебил его Александр Борисович.
— Есть, товарищ генерал, выполняю по деталям квадрата тринадцать-тринадцать, — его голос сразу стал серьезным. — В песках догорает грузовик. Рядом дымится вертолет. Другой вертолет уходит в пески. Много пыли, огня. Похоже на настоящий бой! — не очень уверенно добавил он.
— Чьи вертолеты, как вы думаете? — спросил полковник, не испросив разрешения у генерала, и тот бросил на него недовольный взгляд. — Извините, товарищ генерал, — проговорил Константин Иванович, прикрыв ладонью микрофон.
— Никаких опознавательных знаков на них нет и установить их принадлежность не представляется возможным. Только их тип: на земле подбит — МИ-8, улетает с места происшествия — МИ-24. Полковник присвистнул от удивления.
— Вас поняли! Удачи вам, ребята! — пытаясь скрыть раздражение, проговорил генерал.
— Спасибо! — отозвался космонавт и повернулся к своему коллеге по полету. — Вот и мы «конторе» понадобились, — сказал он с усмешкой, не подозревая, что микрофоны все еще включены.
Полковник выключил телевизор и тяжело вздохнул.
— Да-а-а, — генерал раздраженно покачал головой.
— Александр Борисович, видно, лететь мне туда нужно? — то ли спрашивая, то ли предлагая, проговорил полковник.
— Я тоже так думаю, — ничего не оставалось, как согласиться.
— Да не переживайте вы так, товарищ генерал, найдем мы этих, что без опознавательных знаков, — попытался успокоить его полковник, не догадываясь об истинных причинах плохого настроения своего начальника.
— Ладно, хватит успокоительные пилюли мне подкладывать, — оборвал его генерал. — Летите туда. На месте всегда виднее.
Он долго с ненавистью смотрел ему вслед, потом быстро набрал номер телефона.
Афганские ловушки
Капитан оставил американца на песке и пошел навстречу Савелию. Они остановились метрах в десяти от сбитого вертолета. Вокруг стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящих грузовика и вертолета.
Глядя друг на друга, приятели молчали, наслаждаясь этой тишиной и покоем.
Савелий стоял спиной к вертолету, но видел, как в проеме дверей показалась окровавленная фигура Двадцать второго. Его одежда дымилась в нескольких местах, но в руках он сжимал пулемет, пытаясь приподнять ранеными руками ствол повыше и направить на них. Возможно, ему и удалось бы сделать хотя бы одну очередь, но он случайно задел своим обожженным плечом о край дверного проема и простонал от боли.
Услышав стон, капитал выхватил из-под руки Савелия его автомат и дал очередь. Она была короткой и тут же захлебнулась: видно, кончились патроны. Но и этих пуль хватило. Двадцать второй вывалился из вертолета тюком и уткнулся головой в песок.
Они с Савелием опустилась устало на песок и смахнули со лба пот.
— Как думаешь, хвосты еще есть? — спросил Воронов.
— Не сомневаюсь.
— Я тоже. Значит так, идем сейчас к вертолету: воды попьем, заодно и мысль одна есть, — капитан поднялся на ноги.
— А с американцем что делать? — спросил Савелий, кивнув в его сторону.
— Пусть полежит на солнышке, воздухом подышит — полезно это, — улыбнулся капитан. — Какая от него сейчас может быть помощь?
— Майор! — окликнул Савелий и пояснил ему поанглийски. — Мы пойдем к вертолету: может, воды найдем. А ты отдыхай пока, сил набирайся!
— Вы можете не беспокоиться: я выносливый и смогу идти пешком, — суетливо заговорил тот, сразу догадавшись, что имеет в виду Савелий.
— Вот и хорошо! — бросил Савелий и пошел за капитаном.
Воронов подошел к вертолету, приподнял мертвое тело Двадцать второго и причмокнул с сожалением:
— Эх ты, пацан, — ему было как-то не по себе. Он втащил его внутрь салона и уложил в самый хвост.
А Савелий обошел вокруг вертолета и увидел в разбитое окно пилота с изуродованным лицом — пуля попала прямо в глаз и отколола часть черепа. Господи! Савелий едва не вскрикнул от жалости. Когда же люди перестанут убивать друг друга?
Вот, пожалуйста, ему-то он что плохого сделал, что тот полетел за ним, чтобы убить? А на войне? Он там кому-нибудь плохого что сделал? Разве сделал? А может, ему кто из них что плохого сделал? Но там были не его соотечественники! А что это меняет? Разве они не люди? Разве они имеют меньше прав на жизнь, чем его соотечественники? Лучше сказать себе, что там он чаще всего не видел тех, кого убивал, а если и видел, то заставлял себя думать, что пуля, оказавшаяся смертельной, была не его.
Ладно, хватит раскисать. Если он будет так жалеть всех, кто был послан его убить, то вряд ли сможет дожить до следующего дня.
Он вошел в салон вертолета и увидел, как Воронов что-то сооружает у дверей, укрепляя автомат у спинки откидного сиденья дулом к выходу.
— Помоги-ка! — попросил он Савелия, и они вдвоем отодрали дюралевую полоску от обшивки вертолета. — Все, свободен: займись водой
— он снял с пояса свою металлическую фляжку и протянул Савелию, который отправился в пилотскую кабину.
Капитал укрепил автомат, выгнул из дюралевой полоски скобу, закрепил ее к ручке двери тонким проводом, вырванным из-под обшивки, второй конец провода пропустил через спуск автомата, сделал на нем петлю и привязал покрепче.
Критически осмотрев свою работу, усмехнулся и вытащил из кармана гранату-лимонку, снятую с пояса Двадцать второго, задумался, пытаясь представить, что могло бы заинтересовать любого из обитателей базы, и вдруг его осенило.
В Афганистане они часто играли от нечего делать в игру «махнем». Заключалась она в следующем: ктото подходит к тебе, пряча руку за спиной, и предлагает:
— Махнем?..
Если ты хочешь участвовать в этом, то тоже говоришь:
— Махнем! — и сам прячешь за спиной какуюнибудь вещь. И одновременно обмениваетесь приготовленными предметами — либо радуясь удачному обмену, либо огорчаясь.
В такой сделке капитан однажды выменял свой «Полет» на шикарный «Ролекс».
Когда эти часы увидели на базе, то многие предлагали ему большие деньги за них.
Недолго думая, капитан подтащил Двадцать Второго ближе к автомату и надел ему на руку свой «Ролекс». Руку положил так, чтобы часы сразу бросались в глаза.
Савелий, с брезгливой жалостью поглядывая на убитого пилота, поискал в кабине и наткнулся на небольшую полиэтиленовую канистру с водой. Наполнив обе фляжки, он вспомнил об американце, но третьей фляжки в кабине он не нашел и выглянул в салон.
— А этого зачем сюда притащил? — удивился он, когда увидел труп Двадцать второго.
— Да так, — пожал плечами капитан, потом улыбнулся. — Хочу, чтобы все произошло при свидетелях. — Он огляделся, с ехидной улыбкой похлопал рукой по запасному баку с топливом и вдруг схватил за руку Савелия, который увидел на трупе фляжку с водой. — Не трогай, я сам! — воскликнул он и осторожно снял с его пояса фляжку, свинтил крышку и сделал несколько глотков.
— Неужели сработает? — спросил Савелий, недоверчиво покачав головой.
Воронов молча завинтил крышку фляжки, нацепил ее на пояс и только после этого спокойно ответил:
— Пробовать не советую. Выходим через окно! — он наклонился и прихватил две саперные лопатки, обнаруженные в хвосте вертолета.
— А это еще зачем? — удивился Савелий.
— А не скажу! — лукаво рассмеялся капитан. Осторожно, чтобы не порезаться об острые края синтетического оконного стекла, они спрыгнули на песок и направились в сторону американца. Но когда отошли от вертолета метров на десять, капитан остановился, примерился взглядом и воткнул лопатки в песок:
— Вот здесь, думаю, будет в самый раз! Теперь понял, для чего лопатки?
