Андрей Дышев - Закон волка
— Сысоева Татьяна Юрьевна, — вслух прочитал Кныш, кашлянул и кинул на меня молниеносный недвусмысленный взгляд. — Тэ-эк, — протянул он, пряча паспорт в карман. — Кто еще проживает в доме?
— Сотрудники моей фирмы. Прикажете всех поднять с постелей?
— Татьяна Юрьевна, — заискивающим тоном сказал Игорь Игоревич, протягивая лист Кнышу, — это в ваших же интересах. Мы должны допросить всех свидетелей.
Я следил за Кнышем. Он читал мелкий текст, которым был исписан лист, и лицо его деформировала судорога, словно ему неожиданно преподнесли стопку счетов для немедленной оплаты.
— Вы можете начать с меня, — вызывающе сказала Эльвира-Татьяна. — Остальные пусть пока отдыхают. У нас и без того была сумасшедшая ночь.
— Хорошо, — согласился Игорь Игоревич. — Тогда присядьте, пожалуйста. В ногах правды нет.
— Какое счастье, что вы наконец об этом вспомнили! — ответила Эльвира-Татьяна и села на диван.
Я не смог совладать с любопытством, поднялся с кресла и подошел к Кнышу. Тот непредвиденно резко опустил руку с листом и сквозь зубы сказал:
— Сядьте, гражданин! — И глаза в пол. Я вздохнул. Ничего не попишешь, есть у моего приятеля Володи Кныша такой грешок — он сначала милиционер, а потом мой приятель. К сожалению, не наоборот.
— Распорядитесь, чтобы принесли бинты и зеленку, — сказал Кныш Эльвире-Татьяне.
Эльвира пробежала взглядом по присутствующим, чтобы понять, кому понадобились бинты и зеленка, и, споткнувшись о мои рваные брюки, изобразила недовольную гримасу.
— Будь моя воля… — проговорила она.
— Потрудитесь все-таки выполнить просьбу, — оборвал ее Кныш.
— Альгис! Принеси бинты и зеленку для этого… жулика!
Я невольно хмыкнул. «Сестренка» начала контрнаступление по всем фронтам. То, что она по паспорту оказалась не Татьяной Васильевой, а Сысоевой, было для меня неожиданностью. Либо Эльвира усложнила игру, запутала ее, насколько это было возможно, либо… Либо я запутался и вышел не на тот след. Второй вариант означал мое полнейшее и позорнейшее фиаско.
Альгис вернулся с аптечкой первой медицинской помощи через пару минут, и за это время никто не проронил ни слова. Альгис с садистской улыбочкой склонился надо мной, открыл белый чемоданчик с красным крестом на крышке, вынул пузырек с зеленкой, откупорил крышку и, продолжая ухмыляться, вылил его содержимое мне на исцарапанные колени. Я лишь скрипнул зубами от жгучей боли, сделал движение, словно хотел привстать, чтобы крокодилу легче было перебинтовать мне раны, и как бы нечаянно двинул его локтем в челюсть. Рот Альгиса брызнул слюной, он перестал улыбаться, коснулся пальцами подбородка, будто проверял, на месте ли челюсть. Я вырвал из его рук аптечку и принялся накладывать бинт чуть выше колена, где черной коркой запеклась кровь.
— Напрасно, — пробормотал Альгис, отходя от меня. — Вряд ли тебе это поможет.
— Суть вашего заявления нам ясна, — сказал Игорь Игоревич, попутно поднося огонь зажигалки Эльвире-Татьяне. Она, прикурив тонкую коричневую сигарету, откинулась на спинку дивана, закинула ногу на ногу, покачивая черной высокой туфелькой. — Хотелось бы выяснить некоторые детали. Первое: зачем вы пригласили двух незнакомых людей к себе?
— Этот оборванец, Игорь Игоревич, по телефону представился моим двоюродным братом. А у меня в самом деле есть брат. К сожалению, я сначала поверила ему и послала к гостинице «Алушта» машину.
— Когда же вы поняли, что вас обманывают?
— Сразу, как только мы встретились. Мой братец раза в три толще этого самозванца.
— Почему же вы сразу не сказали ему, что произошла ошибка и вы — не его сестра? — вставил вопрос Кныш. Он пытался мне помочь.
— Видите ли, — усмехнулась Эльвира-Татьяна, выпуская струйку сизого дыма между ярко накрашенными губами, — мы сразу поняли, что перед нами воры и аферисты. Если бы я сказала, что произошла ошибка, то они бы спокойно ретировались. А отпускать жуликов без наказания — не в моих правилах.
— И тогда вы решили подыграть им? — подсказал Игорь Игоревич.
— Совершенно верно. Один из них — этот, — она показала пальчиком на меня, — нажрался как свинья, и его пришлось унести в комнату, а второй, забыв, что он вор, попытался крутить со мной любовь. Они выдали сами себя.
Вся ее защита, конечно, шита белыми нитками. Но мне надо это еще доказать.
— Что вы на это можете сказать? — повернулся ко мне Игорь Игоревич.
— Повторять все то, что я вам рассказал в машине? — уточнил я.
— Повторите.
Я посмотрел на «сестренку».
— Четыре дня назад ты позвонила из своего офиса молодому малоопытному киллеру и заказала убийство. Его звали Артем Лепетиха, а убить он должен был меня…
— Послушай, быдло, — прошипела «сестричка», — не обращайся ко мне на «ты».
— Не перебивайте! — попытался быть строгим Кныш.
— К твоему несчастью, — продолжал я, — Артем не смог выполнить задание. Около полуночи мы приехали вместе с ним в Алушту. Ровно в двенадцать он должен был доложить тебе, выполнено или не выполнено задание. Лепетиха зашел в подъезд своего дома первым — в целях собственной безопасности…
— Да что вы слушаете этот бред! — нервно рассмеялась «сестричка».
— У вас было с собой оружие? — кинул мне очередную палку в колеса Игорь Игоревич.
Я не был готов солгать и признался:
— Да, у меня был пистолет «ТТ».
— У вас есть разрешение на него?
— Разрешение, к несчастью, просрочено. До недавнего времени я возглавлял частную сыскную фирму.
Разговор уходил в другое русло. Кныш нервно ходил по холлу. Я увязал в трясине, и он больше не пытался мне помочь.
— А где вы раздобыли этот пистолет?
— Я взял его в качестве трофея в Таджикистане.
— В качестве трофея? — переспросил Игорь Игоревич и усмехнулся. — Это теперь так называют мародерство?
Дать бы ему по роже за такие слова!
— Мародерством в боевых условиях называется изъятие у трупов материальных ценностей в целях личной наживы, — негромким голосом пояснил Кныш. — Продолжайте!
Спасибо, Володя, хоть за это!
— Я зашел в подъезд спустя десять-пятнадцать минут после Лепетихи и рядом с дверями лифта увидел его труп с огнестрельной раной.
— Как это вам так легко удалось установить, что рана была огнестрельной? — пожал плечами Игорь Игоревич и потянулся к журнальному столику за очередной газетой. — Вы сами не стреляли в подъезде?
— Нет, не стрелял.
— Ну-ну… Есть что еще сказать?
— Есть.
— Тогда валяйте!
— Я слышал, что двигатель лифта работает. Кто-то сначала поднялся наверх, а затем сразу же начал спускаться…
— Катался в двенадцать часов ночи, — влепил какую-то глупость Игорь Игоревич.
— Я поднялся на следующую лестничную площадку, а потом спустился и посмотрел, кто вышел из кабины.
— Интересно, кто же это был? — Игорь Игоревич с любопытством рассматривал фотографию обнаженной женщины.
— Это была она, — ответил я, кивая в сторону «сестрички».
— Лжец, — покачивала головой Эльвира-Татьяна, стряхивая пепел на ковер.
— Вы были в полночь в подъезде гражданина Лепетихи? — спросил ее Игорь Игоревич, нехотя отрывая взгляд от фотографии.
— Конечно нет, — ответила «сестричка». — Я не знаю никакого Лепетиху.
— Это все? — нетерпеливо спросил Игорь Игоревич.
— Нет, не все, — продолжал я. — Я поднялся в квартиру Лепетихи…
— А чем, извините, вы открыли дверь? — спросил алуштинец.
— Ключами, конечно.
— Вы обыскивали труп?
— Нет, я взял ключи у Лепетихи еще до того, как он вошел в подъезд.
Эльвира-Татьяна и Игорь Игоревич одновременно усмехнулись. Кныш тяжело вздохнул и надолго застрял у окна.
— И что вы делали в квартире убитого?
— Я просмотрел память приходящих номеров на тот день, когда Лепетиха получил заказ на убийство, и нашел телефон заказчика: девяносто — три ноля — четыре.
— Скажите, свидетели вашего разговора с Лепетихой были? — Игорь Игоревич перевернул страницу газеты и зевнул.
— Hе было и быть не могло.
— Плохо. Плохо… Тогда я вам вот что скажу, я знакомился с документами по делу об убийстве Лепетихи. Его квартиру, как положено, обыскали, составили опись вещей. Никакого телефона с определителем там не значится. Был всего лишь обычный аппарат с цифровым диском.
Я смог лишь молча развести руки в стороны.
— И что дальше? — напомнил мне Игорь Игоревич.
У меня уже пропала охота говорить. Но неожиданно за меня досказала «сестричка»:
— Он, Игорь Игоревич, принял меня за покойную Эльвиру Милосердову.
— Что?! — удивленно вскинул брови милиционер и опустил газету. — За Милосердову?.. Какая чушь!..
Я почувствовал на себе взгляд Кныша, повернул голову в сторону окна и увидел его большие, полные сострадания глаза. Он поднял руку и незаметно постучал себя по виску. Мне надо было хоть чем-то отпарировать, вставить этой аферистке хоть крохотную шпильку!
