Солдаты 21 века.Разведывательно-диверсионная группа. "Док" - Негривода Андрей Алексеевич
— И еще… Если я и дальше буду обезболивать его промедолом, то через неделю он станет законченным наркошей… — подлил масла в огонь Док.
— Ладно, Миша, дай подумать…
То, что произошло к вечеру этого дня, помогло, как оказалось потом, всей группе Филина…
«Не было бы счастья, да несчастье помогло»…
— Андрюха, слушай… — внезапно вскинулся Медведь.
Где-то впереди, скорее всего, на шоссе, шел бой.
— Километрах в пяти по ходу, слушай! — горячо шептал Медведь. — «ДШК» молотит и, кажется, миномет…
Горное эхо доносило такой узнаваемый рокот крупнокалиберного пулемета и характерный свист, а затем взрывы. Миномет!
— Слухай, Филин… — в задумчивости проговорил Медведь. — А то, часом, не Алихан спутал кого с нами, а? У этого башибузука и «ДШК» есть, и минометы. Как думаешь?
— А ведь похоже на то, Игорь!
— Та-ак! Приехали… Твою мать!
— Будем ждать… — сказал Филин. — До темноты… Потом пойдем дальше. А пока будем думать…
Звуки боя затихли очень скоро, но Филин ждал…
На шоссе они вернулись в 22.00…
В автобусе находились только Док с Хайзуллой, Змей с «Утесом», да Тюлень с «баранкой»… В головном дозоре шли Ганс и Бульба, остальные разбежались по флангам. Шли медленно, внимательно осматривая подходы к шоссе. А через два с половиной часа впереди завыл «горный волк» — Ганс объявил срочный сбор.
То, что увидели ребята, было жутко…
Андрей смотрел на место боя, или скорее побоища, и как будто видел все его течение собственными глазами…
В засаду попал, как было видно по красным крестам на машинах, армейский полевой госпиталь…
Головной БТР, видимо, подорвался на кумулятивном фугасе — он уже догорал, и к запаху гари добавлялся тошнотворный запах сгоравшей живой плоти. Два других БТР охранения, в середине и хвосте каравана, были расстреляны из гранатометов…
Все это могло произойти в первые, считаные секунды, а дальше, закупорив колонну на шоссе, ее методично расстреляли из всех стволов…
Особенно усердствовал «ДШК»… Как в тире! Суки!!!
Но то, что случилось потом — это было уже за рамками человеческого понимания. Эти подонки вытащили на дорогу из машин, видимо, оставшихся в живых медсестер…
Их здесь было восемь, совсем еще девчушек… Или, вернее, восемь обезображенных женских тел. Эти твари их насиловали, а потом убивали… Жестоко — просто резали, как овец…
Каждый из бойцов Филина был поражен увиденным до самых сокровенных тайников своих опаленных войной душ…
И тут у Брата сдали нервы…
Каха — этот суровый грузин, бросился накрывать голые обезображенные тела медсестер какими-то тряпками:
— Шакалы, шакалы… — Слезы текли по суровому лицу Брата. — Псы бешеные!
Он все прикрывал и прикрывал эти останки.
— Брат, что они наделали? — не ожидая ответа, обратился он к Кабарде. — Как рука поднялась на красоту, а, брат? Суки поганые!!! Я вашу маму, я вашу папу, весь ваш род шакалов… А-а! Дэда шеве! [29]
И такой болью повеяло на всех из души Кахи, что ком к горлу…
— Брат, брат, дай «Утес», да! — с горской горячностью обратился он к Филину. — Я их догоню, не могли далеко уйти, да! Дай пулемет, да! Как брата прошу!..
— Успокойся, Брат… — обнял было Каху за плечи Медведь, но тот ужом выскользнул из объятий.
— Нет, брат, нет!.. Эти девочки нас с того света достают, а они их… Ну, убил в бою — не понял, что женщина… Но они же их, как отару овец, зарезали, а до этого надругались! — Глаза Брата горели бешеным огнем. — Филин, брат, не дашь пулемет, так уйду, да! Я их моими ножами резать буду!..
Филин вдруг понял, что Брата не остановить сейчас никому. Желание отомстить клокотало в душе Кахи и, как вулканическая магма, искало выхода наружу.
— Слушай приказ, группа! — Голос Андрея слегка дрогнул, но этого, видимо, никто не заметил. — Брат, Индеец, Кабарда — головной дозор, отрыв от группы 500 метров, идти на цыпочках, себя не обнаруживать. Брат… Тебе отдельный, персональный приказ — в большую драку не лезть! Этим девочкам уже не помочь, а раскрыть группу — значит сорвать все задание… Режь их, Брат, режь шакалов, но по одному и тихо! Ясно?!
— Спасибо, брат, не пожалеешь, да! Не надо «Утес», я их тихо, дедовским кинжалом… Спасибо, брат!
— Тюлень! Ищи «колеса»! Здесь одиннадцать «Уралов», может, хоть один на ходу. Марш! Док, свою задачу знаешь — ищи медикаменты, о которых говорил. Вот она, жизнь сучья — не было бы счастья, да несчастье помогло…
— Понял! Щас порыскаем немного! Не может здесь не быть того, что нужно — госпиталь, как-никак! — уже на бегу просил Док.
— Бай, Ганс, Змей — справа! Мулла, Бандера, Бульба — слева! Тихонько прочешите окрестности, вдруг кто живой остался. Слон в арьергард 300 метров. Медведь, Сало со мной. Пошли, ребята!
Разведчики растворились в ночи как бесплотные фантомы.
…А через 3 минуты — одиночный пистолетный выстрел слева, и тишина…
И «заплакал шакал»… Это Медведь подавал знак — «Все в порядке?»
А в ответ «ухнула клуша» — «Возвращаюсь!» — а за ним «завыл волк» — «Срочный сбор!»
И опять все вместе.
Ждали только охранения слева…
Внезапно, словно привидения, из «зеленки» появились Мулла и Бульба, и, немного поотстав от них, шел Бандера, неся на руках нечто, извивающееся, похожее на человека…
— Вот, командир!.. — наконец-то справившийся с ношей произнес Сашка.
Ношей оказалась девушка лет 20, в каких-то жалких лохмотьях, оставшихся от формы, не прикрывавших ни один из женских «секретов»…
«…Натуральная блондинка…» — совершенно машинально отметил про себя Филин, сам же и удивляясь не к месту появившейся мысли.
— Кусается… — без злобы произнес Бандера, показывая окровавленные, искусанные до локтей руки. — В Муллу стреляла, еще бы немного — и хана нашему проводнику…
Только сейчас Андрей заметил, что Абдулло сидел на асфальте, по-восточному поджав под себя ноги, и зажимал ладонью рану на левом плече.
На девочке каким-то чудом держался погон прапорщика медслужбы.
— Ты кто? Говори! — спросил Филин.
— В-военф-фельдшер п-п-прапорщик Хмельницкая… — прошептала та.
— С каравана?
В ответ лишь кивок.
— Говорить-то можешь?
— Н-н-не з-знаю… — Ее била крупная дрожь.
— Ну, значит, можешь.
— А-а в-вы к-кто?
— Мы, красавица, те, кто тебе поможет.
— В-вы наши?
— Наши, наши…
— Ой, м-мамочки! — И тут она разревелась. — А т-тот бородатый, н-ну, в которого стреляла, тоже н-наш?
— И он тоже наш!.. — успокоил ее Андрей.
И тут началось нечто, чего не мог ожидать никто…
— Ребятки, м-миленькие, р-родненькие! А я т-там сижу, а в-вы здесь. — Такого потока слез не было, наверное, даже во времена Большого потопа. — А я с-сижу и м-мужика жду, а-а вас тут ц-целая толпа! М-мальчики, вы меня с-спасете? Да? Я ж-же ведь женщина, к-к-красивая… М-мальчики, к-кто хочет женщину? Н-ну, чего стесняетесь? Я ж-же сама прошу!!! — Бедная девочка металась между бойцами и не знала, на ком ей остановиться.
Все просто остолбенели.
А что прикажешь делать? Они-то понимали, в чем дело, но… Но делать-то что?!!
И тут на выручку всей группе пришел Док… Схватив «прапорщика медслужбы», он что было сил прижал ее к себе.
— О, к-красавчик какой, х-хочешь меня? — И красивые, бантиком, губы вытянулись в ожидаемом поцелуе.
В ответ Док наотмашь залепил две такие пощечины, что аж эхо отозвалось в горах.
— Ты че, Док? — вскинулся было Змей. — Ты че творишь?!
— У нее истерика — последствие перенесенного шока от увиденного! Что, не поняли еще?!! Да она сейчас что хочешь сделает!.. Вы лучше найдите, во что ее одеть, вон от формы одни шнурки остались да погон на лифчике!.. — зло проговорил Док, обнимая, затихшую в его объятиях девушку…
Бедная прапорщик медслужбы скулила и тихонечко подвывала, как голодный, брошенный щенок. Но… Док знал свое дело, как никто другой…
