Александр Тамоников - Горный блокпост
Комбат прошелся по камере:
– В 10-00 должна прибыть бригада следователей прокуратуры округа во главе с полковником Касаткиным Петром Владимировичем. Он и будет возглавлять следствие. Я его еще по Афганистану знаю. Мужик достойный, жесткий, но справедливый. С этим тебе, можно сказать, повезло. Он не из тех, кому быстрей дело закрыть да наверх доложить. Копать основательно будет. Помоги ему. Ничего не скрывай.
– А чего мне скрывать? Я весь на виду.
– Это тебе так кажется. Особисты обыскали твой номер. Как думаешь, нашли что-нибудь?
Капитан пожал плечами:
– Ну разве что с десяток пустых бутылок!
Подполковник согласно кивнул головой:
– Это было. Но было и еще кое-что. А именно – тридцать тысяч долларов в тайнике тумбочки!
Бекетов поднял на командира удивленный взгляд:
– Что? Тридцать штук баксов?
– Точно! Купюра к купюре!
– Та-ак! Подставляют меня по полной программе. Денег не жалеют! Даже тайник успели соорудить. Когда номер осматривали особисты?
– В шесть утра!
Капитан проговорил:
– Значит, деньги заложили ночью! Жаров вернулся в батальон вчера?
– Да нет, Юра. Он прибудет в часть сегодня к обеду. Сдаст пост командиру второй роты.
– А Мансуров?
– Как заместитель работает со своим начальником.
– Та-ак. Это сюрприз.
– И неприятный. Но ладно, обо всем этом со следователем базарить будешь. Я тебе тут сигарет принес.
Комбат вытащил из карманов четыре пачки, бросил их на стол:
– Пока хватит. И еще распорядился питание из офицерской столовой доставлять. Все, пошел я.
Капитан спросил:
– Что в батальоне, товарищ подполковник?
– А что может быть в батальоне, Юра? Гробы паяют да готовят траурную процедуру с погибшими солдатами.
Голос Бекетова вдруг охрип:
– Когда их отправлять будут?
– Прощание завтра в 12-00. В 15-00 «вертушкой» отправим в Ростов.
– Мне бы... проститься с ребятами, Александр Сергеевич!
– Ты же понимаешь, что это исключено. Бывай, солдат, держись. Да, чуть не забыл, привет тебе от Крабова, Арбашева, Фирсова и Шуршилина.
– Их тоже накажут?
– А как ты думаешь? Мне вот уже намекнули из штаба, что на пенсию пора. Ротного и Шуршилина если не уволят, то переведут с понижением точно. Но на тебя обиды никто не держит. Поэтому постарайся вспомнить все до мелочей и ничего, слышишь, ничего, даже связи с бабами не скрывай от следователя. Я поговорю с ним, но он и так будет искать истину. Помогай ему! Хуже себе все равно уже не сделаешь. Ничем! Будет время, зайду!
Комбат постучал в дверь.
Она тут же открылась.
Комбат ушел, а Бекетову доставили завтрак. Из офицерской столовой. Впрочем, к еде капитан не притронулся. Чай выпил, потому что от сигарет горчило во рту! Пришлось караульному выносить почти полный поднос.
В 10-30 начальник караула вновь распахнул дверь камеры Бекетова. На этот раз он вошел вместе с человеком лет сорока, державшим в руке кейс, подтянутым, стройным, крепким, во внешнем облике которого сразу угадывался военный. Примечательной была его внешность. Правильные черты лица, аккуратно подстриженные волосы с обильной проседью, особенно на висках, строгий и в то же время доброжелательный взгляд немного уставших глаз.
Юрий понял, перед ним следователь.
Представился, как положено:
– Арестованный капита Бекетов.
Следователь кивнул, повернувшись к лейтенанту:
– Здесь темно и душно. Уберите щит с окна и откройте створки! Далее можете быть свободны. Мне охрана не нужна. Так же крайне нежелательно чье-либо присутствие как в коридоре, так и под окном. Проследите, лейтенант, чтобы наш разговор с арестованным не мог стать достоянием гласности. Я ясно излагаю мысль?
Начальник караула козырнул:
– Так точно, товарищ полковник, все будет сделано, как вы приказали!
Лейтенант метнулся к выходу, следователь взглянул на Бекетова:
– Здравствуйте, Юрий Семенович!
– Здравия желаю, товарищ полковник!
– Называйте меня Петром Владимировичем, так будет удобнее.
Бекетов сел на стул. Полковник устроился напротив:
– Вам уже известно, кто я?
– Известно.
– Вот и хорошо.
Следователь положил кейс на стол, не открывая его.
– Ну что, Юрий Семенович, я вас слушаю!
– И что я должен вам сказать?
– Все, что касается вашей службы здесь, в гарнизоне, и произошедшего на блокпосту.
– Вам и без меня наверняка все известно.
– Юрий Семенович, что известно мне, это мое дело, и вы будете отвечать на все поставленные вам вопросы, договорились?
Капитан пожал плечами:
– Так точно, договорились.
– Вот и хорошо. Так я вас очень внимательно слушаю.
Бекетов начал рассказ. Помня совет комбата, Юрий не скрывал ничего, и это чувствовал убеленный сединой полковник, что отражалось в его поощрительном взгляде. Говорил капитан около часа. И это только о жизни и службе в условиях военного городка и станицы Разгульной. Затем перешел к событиям на блокпосту. На этом этапе Бекетов ждал, что полковник начнет вести какие-нибудь записи или выставит диктофон, но следователь продолжал просто слушать исповедь боевого офицера, так ни разу не перебив его наводящими или уточняющими вопросами.
Когда капитан закончил, полковник прикурил сигарету, протянув Бекетову пачку «Парламента». Юрий предпочел «Яву». Касаткин, выпустив облако дыма к потолку, проговорил:
– Понятно!
И задумался.
Впрочем, ненадолго. Затушив окурок, спросил:
– Как вы сами объясните тот факт, что вы, опытный боевой офицер, неожиданно полностью утратили возможность управлять взводами и отделениями?
Капитан опустил голову:
– Не знаю. Ничего подобного я не ожидал.
Следователь кивнул седой головой:
– Но тогда, Юрий Семенович, можно сделать только два вывода: либо вы сами и преднамеренно запутали обстановку на блокпосту, либо... это сделал старший лейтенант Жаров.
Бекетов взглянул на полковника:
– Наконец-то хоть кто-то вслух высказал мысль, допускающую иной вариант событий!
– Это не совсем так. И комбат, и многие офицеры вашей части категорически не допускают даже мысли о том, что капитан Бекетов способен на предательство. И озвученные мною выводы весьма широко обсуждаются в офицерской среде. Но, к сожалению, этого недостаточно. Главное все же улики. А вот они все против вас.
Капитан потянулся к очередной сигарете:
– А иначе и не могло быть, если меня кто-то решил подставить. Вам не кажется?
– Мне никогда и ничего не кажется, капитан. Но в ваших словах присутствует логика. Надеюсь, с вашей помощью мы сможем сделать тот самый правильный вывод. Первоначальную беседу считаю завершенной. Я оставлю вам папку, в которой находятся листы с вопросами, на которые я попрошу вас дать подробные, письменные ответы. Сам же с бригадой займусь работой по плану. Где-то в 16-00 мы вновь встретимся.
Следователь поднялся и вышел. Бекетов вдруг почувствовал, что в конце концов ему удастся защитить честное имя и вырваться из сетей капкана, умело расставленного врагами. А ведь надежда эта родилась из простых слов обычного следователя.
Весь день Бекетов отвечал на вопросы, которые были оформлены в вопроснике следователя. Отвечал правдиво, по большому счету, капитану стыдиться было нечего. Касаткин прибыл ровно в 16-00, как и обещал. Присел за стол, закурил. Взглянул на Бекетова:
– Устали, Юрий Семенович?
Офицер пожал плечами:
– Да нет. Нудно, конечно, но что поделать, сам виноват.
Полковник вздохнул:
– А я вот устал!
И неожиданно спросил:
– Скажите, Юрий Семенович, вам частенько приходилось проникать в общежитие через окно?
Капитан удивленно посмотрел на следователя:
– Приходилось, а что?
– Хочу уточнить одну деталь. Но перед этим еще один вопрос: как давно вы наводили в комнате капитальный порядок? Например, мыли окна, подоконник, полы?
– Да давненько! Так, косметическую уборку проводил регулярно, а вот окна мыть? Такого и не припомню. Хотя, нет, по весне как-то во время субботника мыл.
Следователь кивнул головой:
– Ясно. Но вернемся к первому вопросу. Так, значит, вам частенько приходилось проникать в комнату общежития через окно. С чем это было связано. С женщинами?
Бекетов усмехнулся:
– Да, нет. Больше после посиделок с друзьями. Знаете, как это бывает? Собираемся после службы литрушку раздавить, устроимся у кого-нибудь на квартире, у кого жена в России, ну и понеслось. Планируем часа два посидеть, но литрухой дело не кончается. Потом карты, и так до часу, до двух! Возвращаешься, когда общага уже закрыта. Ну и чтобы не будить дежурную, в окно, благо номер на первом этаже.
Следователь вновь утвердительно кивнул головой:
– Означает ли это, что вы постоянно держали окно открытым?
– Нет! Только когда уходил. Вернувшись, закрывал.
– Так днем окна почти всегда были закрыты?
– Не почти, а всегда!
Полковник стряхнул пепел:
