Фридрих Незнанский - Золото дикой станицы
Шкурат остановился у двери вагона и напустив на себя строгость, стал наблюдать за работой подчиненных. Разгрузка золота шла полным ходом. У вагона прямо на гравий расстелили брезент и золото складывали на него.
Шкурат неприятно удивился, когда услышал над головой шум мотора и над ним завис вертолет. Не успел он окончательно огорчиться, как вертолет приземлился тут же, рядом с вагоном. Из вертолета, как заведенные, начали выпрыгивать СОБРовцы — в масках, при оружии. Как в каком-то солидном боевике. Они веером рассыпались вокруг вагона, занимая боевую позицию. Шкурат самодовольно усмехнулся — и без них обошлись. Но когда из вертолета вышли несколько человек в штатском и направились к вагону, лицо Шкурата осветила самая радушная улыбка, на какую он только был способен.
— Здравия желаю, товарищ полковник…Вот… — он широко развел руками, — а мы тут золото незаконное конфисковали. И ликвидировали две преступные группировки.
Он не стал сразу вдаваться в детали операции, приберегая их на закуску. Как сказала бы его жена — на десерт.
Шкурат был готов ко всему — к тому, что немедленно все бросятся пожимать ему руку и поздравлять с успешно завершенной операцией, к тому, что его действия высшее начальство одобрит и оценит должным образом. Но товарищ полковник никак не выразил своего восхищения и его холодность сначала обескуражила, а затем и насторожила Шкурата. Одним словом — настроение у него испортилось непонятно почему.
Полковник в ответ не улыбнулся, он сурово посмотрел на золото, потом перевел взгляд на Шкурата.
— Что же вы не предупредили нас, Дмитрий Иванович? Серьезное это дело. Золото в таких количествах… Это уже сфера деятельности прокуратуры.
Шкурат заискивающе улыбнулся.
— Решили — сами справимся, товарищ полковник. И как видите — справились! Безо всякой авиации…Накол всего пару часов назад пришел.
Полковник брезгливо поморщился.
— Что за тюремные выражения, майор?
— Извиняюсь, информация, — тут же с готовностью исправился Шкурат. — А как вы про это узнали, товарищ полковник? Стрельбу из города услышали? — он рассыпался мелким смехом, его глаза спрятались в щелочки, губы растянулись в улыбке, обнажив неровные зубы.
Полковник ничего не ответил и почему-то не оценил остроумие начальника отделения. Напротив, он отвернулся от Шкурата и через плечо спросил у невесть откуда взявшегося Володи Поречного:
— Что ты говорил, капитан? В машине посмотреть?
Володя молча кивнул. Улыбка мгновенно сошла с лица начальника отделения и он едва сумел сохранить на лице невозмутимое выражение. Но его выдали глаза — он злобно уставился на Володю, который с независимым видом остался стоять у вертолета, словно он, а не Шкурат спланировал эту опаснейшую операцию с конфискацией золота. Если бы Шкурат мог, то испепелил бы своего бывшего коллегу взглядом.
К милицейскому УАЗику уже подходили два СОБРовца. Один из них только нагнулся и тут же вытащил из-под сиденья увесистый брезентовый мешок. Когда мешок развязали и вывалили содержимое на землю, под лучами солнца засверкали пять больших слитков золота.
— Это тебе для хознужд? — язвительно спросил полковник у начальника милиции. — Наверное, капусту в бочке прижимать? Вместо груза.
Полковник, оказывается, тоже знал толк в шутке. Но шутка у него была страшная, и Шкурату действительно стало страшно. Он понял, что допустил ошибку. Непоправимую ошибку.
Шкурат потерянно смотрел на полковника и глаза у него бегали. Краска медленно заливала лицо. Оно мгновенно покрылось испариной. Начальник отделения не сразу нащупал карман, из которого вытащил большой носовой платок. Вытирая лицо, он перевел взгляд на Володю. Тот скрестил пальцы и показал «решетку», потом развел руками и издевательски улыбнулся. У Шкурата как будто что-то оборвалось внутри. Он едва не взвыл от отчаяния. Вся его карьера, которую он строил годами, все его усилия — хитрость, коварство, бесчестность — пошли прахом. Руки у него задрожали, к горлу подступила тошнота, а потом наступила полная апатия.
Почему так грустно? И откуда это ощущение одиночества и полного опустошения? Ведь рядом любимый человек… А вот ощущение утраты не покидало Лену. Турецкий сидел совсем рядом, она чувствовала тепло его тела через рубашку и украдкой смотрела на его профиль. Мыслями он был далеко от нее, она это чувствовали и огорчалась. Ну почему он не смотрит на нее? Неужели ему интереснее наблюдать за тем, что происходит у вагона? Вон ведут к вертолету понурую фигуру начальника отделения, СОБРовцы собирают трупы и уносят их в одну из милицейских машин, одна за другой отъезжают машины, двери вагона опять закрыли и опломбировали. Все это не имеет к ней никакого отношения, у них так мало времени, а он молчит и думает о чем-то своем…
Турецкий проследил взглядом за вертолетом, который с ревом поднялся с места. Лопасти пропеллера рассекали воздух, низко пригибая траву, а вертолет резко взял вверх и сразу развернулся на восток. А теперь действительно все. Рядом сидит славный человечек, он слышит ее осторожное дыхание. И этот человечек столько сделал для него, что вряд ли он когда-нибудь ее забудет… Когда Алесандр повернулся и встретился взглядом с Леной, она зарделась и смущенно отвела взгляд.
— Слушай, Лен, ты меня обещала посадить на поезд… — напомнил ей Турецкий и вопросительно посмотрел на нее. Не забыла ли она своего обещания?
— А ты…а вы…уже сегодня, наверное, не успеете, — в ее голосе прозвучала надежда. — Меньше часа осталось. И потом, дядя Володя сказал — свидетельские показания нужны будут. — Лена пошла на маленькую хитрость, надеясь, что Александр этого не заметит.
Турецкий покачал головой и взял ее ладошку в свою руку.
— Нет, нет…Никаких свидетельских показаний. И без меня уже разобрались… — Лен, мне пора, может, я все-таки успею, а?
Лена опустила голову, помолчала, потом тихо сказала:
— Ну если вы так торопитесь, можно попробовать.
Турецкий шел за ней и смотрел на ее стройную высокую фигуру. Длинные волосы она собрала в пучок и он залюбовался ее изящной шейкой. «Повезет какому-то парню», — подумал он почему-то с грустью. Молча сели на мотоцикл, Лена рванула с места, как заправский мотоциклист. «Вот девчонка! — восхитился Турецкий. — И стреляет, как снайпер, и на мотоцикле чувствует себя уверенно». Они мчались по полевой дороге, потом выехали на шоссе и вскоре уже подъезжали к станции.
На перроне было пусто. Время отпусков уже давно закончилось, местные жители по делам в город на поезде ездили редко, слишком долго добираться до станции, если нет своего транспорта. Единственный автобус ходил редко, да и то на водителя никогда нельзя было положиться. У него было свое расписание, которое зависело от его настроения. Гораздо проще договориться с кем-то из водителей попутных грузовиков.
Они выбежали на платформу одновременно с подходившим поездом.
— Это поезд «Москва-Новороссийск», — упавшим голос произнесла Лена. В руке она держала мотоциклетный шлем и не отрывала взгляд от Турецкого. Но он смотрел поверх нее — на приближающийся состав. Когда перед ним остановился вагон и на платформу спустились всего два человека, Лена напомнила:
— Вам придется идти через весь состав во второй вагон. Проводницу зовут Марина. Она из наших местных, моя знакомая. Давайте быстрее, а то стоянка всего минута.
Турецкий повернул к ней лицо и хотел уже прощаться, но Лена продолжила дрожащим голосом:
— Я в Москву приеду, на следующий год. Вот закончится этот учебный год, и уеду отсюда. Буду в Высшую школу милиции поступать…
Турецкий ласково улыбнулся:
— Ты до этого времени уже замуж выйдешь, девочка…
Он поцеловал ее в щеку.
— Спасибо тебе…Володе привет.
Лена вдруг обвила его шею руками, больно стукнув шлемом по спине, и поцеловала в губы. Потом отпрянула от него, словно обжегшись, и заглянула в самую глубину его глаз. Ей хотелось увидеть в его глазах если не любовь, то хотя бы намек на какое-то особое к ней отношение, тогда она могла бы мечтать о нем, на что-то надеясь. Но в его взгляде она прочитала только растерянность.
— Поезд… — виновато проговорил он. — Я пойду. — И уже заскочив на ступеньку, он пообещал, впрочем, не совсем уверенно: — Я позвоню… Обязательно.
Проводница закрыла дверь, бросив на Лену любопытствующий взгляд. Поезд тронулся, а Лена пошла рядом с вагоном и все смотрела, смотрела на Турецкого, который так и остался стоять в тамбуре и махал ей рукой, неловко улыбаясь.
Плетнев шагал по платформе с дорожной сумкой через плечо и удивлялся отсутствию людей. Когда он спрыгнул с подножки на платформу, то увидел вдалеке несколько человеческих фигурок, но они так быстро исчезли, будто растворились в степи. Впрочем, ничего удивительного. Станция маленькая, какая-то будка, а не станция. Поезд проходящий, транзитных пассажиров здесь не бывает.
