Сергей Зверев - Золотая рота
Но продукты кончились. Остался лишь тюбик с омолаживающим кремом… Вот уже почти три дня у них во рту росинки маковой не было. Они уже смирились, стали строить планы на переезд в иное измерение. Из всех религий девушки предпочитали буддизм – там хотя бы можно погадать, кем станешь в следующей жизни…
Он уже окончательно запутался. Цеплялся за мысль, которая ускользала, упорствовал, выкапывая ее из головы…
– А потом вы свалились, – вздохнув, сказала девушка, у которой был курносый нос и большие печальные глаза.
– И теперь мы с вами будем куковать здесь втроем, – добавила девушка, у которой были трогательные ямочки на щечках, а в глазах, помимо печали, серебрилась ирония.
– Два вопроса, девушки, – ухватился он за мысль. – Пока вы находились в упавшем автобусе, вы слышали, чтобы кто-нибудь к нему подходил?
– Мы обсуждали эту тему, – сказала курносая. – Я ничего не слышала, а Полина уверена, что кто-то подходил. Но я считаю, что ей почудилось.
– А вот и нет… – возмутилась та, что с ямочками. – Я точно помню, как кто-то ругался по-испански…
– Минуточку, – перебил Андрей. – Вы упомянули, что перед падением находились в передней части салона…
– После падения – тоже, – усмехнулась ироничная.
– Вот черт… – он полез за фотографией Юлии Сосниной. – Девушки, милые, посмотрите, пожалуйста, вам знакомо данное создание?
– Да, мне знакомо, – кивнула ироничная. – И даже очень.
– И я ее знаю, – подтвердила курносая. – Раньше в зеркале встречались – особенно утром. Разве вы не видите, Андрей, что… это я?
Он тупо всмотрелся в оригинал, потом в фото, потом опять в оригинал… Потом схватился за голову и зашелся в душераздирающем утробном хохоте. А девушки испуганно гладили его по плечу, переглядывались и бормотали: «Ну, полноте, Андрей, почему вы так остро реагируете?»
– Вы Юля Соснина? – успокоившись, спросил он.
– Абсолютно точно, – кивнула курносая, – могу паспорт показать. А это моя подруга по несчастью – Полина Карпович, она из Санкт-Петербурга.
– Отлично. Меня послал на ваши поиски ваш отец, Юля.
– Я рада. Но у меня… нет отца, – похлопав ресницами, сказала Юля. – Мой отец давно умер.
Час от часу не легче! Андрей подавил уместное желание вновь схватиться за голову.
– Павел Федорович Ракитин, государственный служащий, чиновник в московском правительстве…
– Так он не отец, – вновь взмахнув ресницами, сказала Юля. – Павел Федорович… как бы это помягче выразиться…
– Спонсор, – подсказала Полина.
– Он любит меня без памяти, – довольно уважительно сказала Юля. – Хороший человек, что бы вы ни думали о чиновниках высшего ранга. У меня есть работа, я психолог, я могла бы сама себя содержать… но он настаивает. Засыпает меня подарками, тратит на меня огромные деньги, оказывает знаки внимания, уверяет, что я для него – последний стимул к существованию. Он правда очень хороший человек, – повторила Юля. – И путевку в Доминикану купил мне он. Ей-богу, если бы Павел Федорович не был на тридцать лет меня старше… – Девушка смутилась и отвернулась.
Куприн не стал ей сообщать, что хорошего человека, возможно, нет в живых. Пора кончать эти карибские пляски! Он решительно поднялся, скрутил в один толстый жгут все валяющиеся под рукой лианы, пропустил конец через петлю в крюке и затянул на несколько узлов.
– Разрази меня гром… – пробормотала Полина. – Мужчина, я хочу за вас замуж…
Он посмотрел на нее очень пристально, рассмеялся и стал забрасывать крюк. «Клюнуло» с шестого раза. Крюк за что-то зацепился, он потянул его, убедился, что держит, поплевал на ладони – и полез…
Андрей явно переоценил свои возможности. С веревкой и крюком – штурмовать эту гору? Что там говорила Екатерина про «лазейки» из урочища? Куда им, в сущности, спешить?
– Может, покушаем? – неуверенно предложила Полина. – Вы как, Андрей?
– Можно, – кивнул он. – Тут как раз неподалеку промышляет обиженный мною кабан. Но с этим кабаном одно из двух, девушки, – либо он нас покушает, либо мы его…
– Я так хочу домой… – прошептала Юля.
Автоматная очередь вспорола землю под ногами. Девушки взвизгнули, отпрянули.
– В лес! – истошно заорал Андрей. – Кыш с открытого пространства!
Они отступали под защиту деревьев. Девушки плакали, а он так рассвирепел, что готов был с полупустым автоматом броситься на ракетную дивизию. Да когда же кончится этот ужас?!
– Пошли вон! – орал он на испуганных девчонок. – Забейтесь куда-нибудь и не вылезайте, пока не позову!
Они качались, как былинки, таяли за деревьями. А Куприн залег под деревом, рыча от ярости, готовый уничтожить всех злодеев на этом свете, отвлекающих от спокойной жизни! Он не поверил своим глазам. С обрыва кубарем катилась самая настоящая веревочная лестница, и по ней уже кто-то спускался. Молодой, в широких камуфляжных портках и кожаных бутсах, по пояс нагой, усыпанный наколками с драконами и черепами, с коротким автоматом за спиной. Он спускался быстро, торопился – но не настолько быстро, чтобы не успеть в него прицелиться. Короткая очередь – и злодей оборвался, короткий крик и быстрый «шмяк». Андрей похолодел – в автомате закончились патроны. Было полрожка – очередь по кабану, очередь по злодею… «Вальтер» утащил на дно кайман вместе с Екатериной.
И тут же с обрыва ударили в несколько стволов. Пули крошили землю рядом с ним. Андрей откатился от дерева, впилился в кусты, острая колючка пропорола щеку. Как его нашли выжившие члены банды? Еще раз допросили жителей Мугамбы? Вытрясли душу из Пьера насчет дороги за озером Макоча? А тут и брошенная машина, и следы в грязи… Это уже не имело значения. Под прикрытием автоматного огня, обжигая руки, бандиты съезжали по лестнице. Двое, трое… Четвертый скатился без огневого прикрытия. Значит, всего их было пятеро, осталось четверо. Двое мулатов, негр, один белый – почти альбинос…
Андрей кинулся в джунгли, скрипя зубами. Ладно, сволочи, хотели партизанской войны – вы ее получите! Лишь бы не затягивать с этим делом, а то устал он что-то.
Куприн чувствовал, что бандиты разделятся, не повалят толпой; обойдут автобус и цепью в лес. И обязательно кто-нибудь из них появится у хранилища Луперона, не может не появиться. Там Андрей и собрался провести решающую встречу…
Он стоял за деревом, когда объявился первый «претендент». Альбинос, мать его. Голый череп, светлая щетина, белые брови. Он крался на полусогнутых, вертел головой, как филин, в одной руке держал «мини-узи» со вставляемым в рукоятку магазином, в другой – самое настоящее мачете, изогнутое, сверкающее, чем-то похожее на янычарский ятаган. Нарвался – уставился растущими в объеме глазами на торчащий из-за дерева автомат.
– Брось оружие, – сурово вымолвил по-испански Андрей. – Стреляю!
И ведь действительно бы выстрелил! Плевать, что нечем. Альбинос задрожал, сообразил, что не успеет вскинуть «узи», выронил его из руки.
– Спасибо, амиго, – сказал Андрей… и швырнул автомат альбиносу в морду.
Выпрыгнул из-за дерева, вмял сокрушительным ударом челюсть в мозг, добил пяткой по «солнышку». Сунул мачете между ремнем и джинсами, подхватил автоматик, завертелся. Отличное дерево произрастало метрах в десяти. Раскидистое, как баобаб, с мощными ветвями, сплошь усыпанное глянцевитыми листочками. Решение созрело спонтанно, он сунул в рот два пальца, мощно свистнул.
– Эй, парни, сюда!!! – проорал он в полную силу легких. – Я нашел его, он здесь!
Кто там будет разбираться, чей это голос? Куприн сунул в зубы гладкий ствол, подпрыгнул, ухватившись за нижнюю ветку. Но что-то вдруг остановило. Интуиция? Он помешкал, повертелся по сторонам и бросился саженными прыжками в гущу кустарника. Рухнул между тонкими стволами, принялся вгрызаться в землю…
Они возникли, как по мановению волшебной палочки. Примчались с трех сторон, принялись скалиться, «мониторить» округу. Узрели труп, всполошились, прижались спинами друг к дружке и стали строчить во все стороны – эдакая веселая карусель. Пули рвали кусты, кромсали кору на деревьях. Заскорузлый негр с родимым пятном в половину лица поднял автомат и прошил тугой очередью развесистое дерево, давая понять, что к гласу интуиции следует прислушиваться. Андрей поймал его в перекрестье прицела, надавил на курок. Осечка! Ну, ничего, ничего… А в следующую секунду уже вылетал из кустов, размахивая мачете – с таким ускорением, словно ему отвесили сокрушительного пинка! Бандиты остолбенели. Ужас… на крыльях дня! Тот, что вскинул автомат, первым и обрел поперек лба. Куприн выдернул лезвие из кости, завертелся, разя направо и налево, орал дурным голосом что-то соответствующее «формату». Одного разрезал по диагонали, потом добавил для симметрии, потоптался по косточкам. Второму разрубил ключицу, а когда тот заковылял прочь – уйти собрался, дурачок, приходить не надо было! – швырнул ему в спину клинок, а потом замаялся вытаскивать…
