Странник поневоле - Долинго Борис
Взяв со второй полки полукруг, Богдан так же медленно пошёл в комнату. Ингвар Янович приказал положить полукруг на пол на полпути к столику и снова сесть в кресло.
Не спуская глаз с Богдана, латыш поднял портфель, одной рукой вытащил из него точно такой же полукруг и опустил его на пол в нескольких сантиметрах от первого. Оба полукруга рванулись друг к другу, как железо и магнит, и слепились с сухим щелчком, образовав полный круг.
Богдан от неожиданности привстал, чтобы лучше видеть.
– Сидеть! – цыкнул на него Ингвар Янович, не отрывая глаз от лежащего на полу непонятного устройства.
Впрочем, сказано это было как-то небрежно, словно его уже почти не интересовал человек, которого он собирался через минуту убить. Ингвар Янович потряс руками над головой, первый раз отведя ствол пистолета от Богдана.
– Наконец-то! – радостно вскричал он. – Если бы кто-то знал, как долго я искал его в этом чертовом мире! И ты, грязная кукла, решил водить меня за нос, когда выход уже почти у меня в руках?! Нет, я всё-таки не просто убью тебя, я заставлю тебя мучаться, ублюдок! О боги, как я заставлю тебя мучаться! – Он снова потряс кулаком свободной руки над головой.
«Надо решаться», – подумал Богдан, осторожно выдвигая баллончик из рукава и делая вид, что левой рукой продолжает массировать травмированную правую.
До точки, где стоял латыш, было чуть больше двух метров. Богдан был уверен, что если бы не поврежденная рука, он сумел бы прыгнуть даже из кресла и свалить Ингвара Яновича до того, как тот успеет вскинуть свой странный пистолет. Но рука мешала действовать быстро, а для того, чтобы эффективно воспользоваться аэрозольный баллончик, латыш стоял пока слишком далеко.
«Не успеть, – подумал Богдан, – но надо решаться!»
И он уже почти был готов прыгнуть и наверняка бы не успел, но его спас случай.
В коридоре неожиданно зазвонил телефон. Ингвар Янович вздрогнул и резко повернулся к двери, непроизвольно сделав шаг к Богдану.
– Кого ты… – начал латыш, тыча пистолетом в сторону входной двери и на секунду отвернувшись от Богдана: второй звонок телефона ещё не успел прозвенеть, всё произошло очень быстро.
В тот же миг баллончик уже оказался в левой руке Богдана.
Позже, уже спокойно размышляя над своим везением, Богдан подумал, что Ингвар Янович, видимо, решил, что позвонили в дверной звонок.
– …ждё?.. – продолжил латыш, вновь поворачиваясь к Богдану.
Почти в этот же момент прозвучал новый звонок, но конец фразы гостя с шипящим «…шь» уже захлебнулся в тугой струе едкого аэрозоля, ударившего в лицо.
Латыш вскинул руки к глазам. Богдан прыгнул вперёд, что было сил, врезаясь в Ингвара Яновича левым плечом.
Удар получился даже слишком сильным: Ингвар Янович стоял без достаточного упора, кроме того, он не видел момент броска и не был готов к нему.
Богдан покатился по ковру, кашляя от аэрозоля, который он тоже вдохнул, а Ингвар Янович опрокинулся назад, пробил затылком стеклянную дверцу в серванте и, круша полки, фужеры и чашки, свалился на пол. Пистолет отлетел в сторону.
Превозмогая боль в повреждённой руке, Богдан вскочил и схватил оружие. Однако это было уже лишнее в данный момент, поскольку Ингвар Янович лежал без движения. Из нескольких глубоких порезов на лице и голове у него текла кровь.
Телефон продолжал звонить, потом перестал.
Тяжело дыша и отплевываясь, Богдан принёс с кухни длинный кусок прочной бельевой веревки. Связав Ингвару Яновичу руки и ноги, он посадил его у разбитого серванта и только после этого проверил пульс. Пульс был. Богдан посмотрел на подтёки крови на голове гостя и сказал вслух:
– Ладно, не подохнешь.
Открыв дверь на балкон, чтобы проветрить комнату, он подошёл к столику, налил коньяка и залпом выпил. Затем принес из кухни коробку, где держал йод, бинты и всякие аптечные мелочи.
Когда он начал обрабатывать раны Ингвара Яновича, тот застонал.
– Больно? – участливо спросил Богдан, но латыш, если гость Богдана являлся латышом, в чём приходилось уже сильно сомневаться, ещё не пришёл в себя настолько, чтобы связно отвечать.
Закончив перевязку и наложив на более мелкие порезы пластырь, Богдан обыскал самого Ингвара Яновича и его портфель.
В портфеле и в карманах гостя обнаружилось почти тридцать тысяч советских рублей, три тысячи двести долларов США, а также несколько паспортов, причем не все из них были советские. Кроме того, там имелись разные довольно обычные мелочи и несколько весьма странных предметов: две плоские коробочки размером с пачку сигарет, только тоньше, фонарик толщиной с карандаш, но очень мощный – такого Богдан никогда не видел, и пять сплюснутых по оси цилиндриков. После некоторого раздумья Богдан понял, что цилиндрики вставляются в рукоятку пистолета и, по-видимому, представляют собой запасные обоймы.
Он сунул цилиндрики себе в карман, после чего занялся детальным изучением оружия. Оно было гораздо легче обычного пистолета, не имелось никаких затворов и тому подобных атрибутов огнестрельного оружия. Имелось нечто похожее на прицел, какой-то переключатель, который вращал Ингвар Янович, и маленький глазок на тыльной стороне ручки, обращенный к тому, кто держал пистолет в руке. У переключателя выделялось несколько положений, отмеченных цветными точками.
– Настало время для объяснений, – сказал Богдан вслух.
Он снова подошёл к столу, взял бокал с коньяком и, зажав Ингвару Яновичу нос, попытался влить спиртное ему в рот. Гость закашлялся и начал окончательно приходить в себя.
Богдан вышел в коридор и, расстегнув рубашку, осмотрел у зеркала своё плечо. Там расплывался здоровенный синяк.
Он вернулся в комнату, глотнул ещё немного коньяка прямо из горлышка, взял стул и сел напротив Ингвара Яновича, который смотрел перед собой мутноватым взглядом.
Повертев в руке странный пистолет, Богдан подмигнул и заметил:
– Хорошая штука, но, как видишь, можно и без неё.
К нему уже возвращалось привычное чувство юмора, хотя колени дрожали – именно поэтому он и присел. Стараясь казаться как можно более спокойным, Богдан сказал, покачивая стволом пистолета в такт своим словам:
– Сейчас, уважаемый, я поступлю с тобой так же, как ты собирался поступить со мной. Если ты не захочешь рассказать мне всё, как есть, я начну стрелять в тебя так же, как ты стрелял в меня. Нравится перспектива?
Ингвар Янович что-то проворчал.
– Плохо слышу, – Богдан чуть наклонил голову, выставляя ухо. – Будьте любезны, погромче!
Он встал напротив латыша, поигрывая оружием.
– Сволочь, – прохрипел Ингвар Янович, – поганый ванвир.
– О, я уже в который раз слышу это слово! – сказал Богдан, косо глядя на сидящего на полу человека. – Очень интересно, с него и начнём. Это на каком же языке? Неужели на латышском? Ну, так что, что же значит «ванвир», Ингвар Янович? Жду ответа!
Богдан стал прохаживаться по комнате, покачивая стволом оружия в такт шагам. Ингвар Янович зло усмехнулся:
– Что значит «ванвир»? Что значит «ванвир», грязный ты, ничтожный… Стой!!!.. – вдруг дико заорал он.
Возможно, Ингвар Янович и объяснил бы Богдану, что означает это слово, но случилось так, что Богдан узнал об этом намного позже.
Шагая по комнате, он слегка двинул диск ботинком. Диск даже не пошевелился, хотя по имевшемуся опыту можно было предположить, что целый диск весит всего в два раза больше, чем одна половинка. Богдан удивленно поднял брови и, сам не зная зачем, встал на диск.
Он сделал это просто так, не думая особо ни о чём. Именно в этот момент Ингвар Янович прервал свою тираду насчет значения слова «ванвир» и закричал, однако крик сразу же оборвался.
Ингвар Янович уже просто не находился рядом: Богдан, как был с пистолетом в руке, очутился в совершенно незнакомом месте.
Он стоял на открытой площадке диаметром метров пятьдесят, окруженной высоким парапетом. Над ним мягко светилось бледно-желтое небо, а далеко через каменные перила виднелся тонущий в такой же желтоватой дымке горизонт.
