Посланец. Переправа - Вторушин Станислав Васильевич

Когда он открыл глаза, увидел перед собой белый потолок, свет из окна и соседнюю койку, на которой, не двигаясь, лежал забинтованный человек. Потом раздался дробный стук каблучков по полу, и над ним склонилась красивая девушка в белой шапочке с вышитым красным крестом.

— Лежите, — сказала она. — Не говорите и ни о чем не думайте. Разговаривать будем завтра.

Беспалов понял, что он находится в госпитале, причем не полевом, а стационарном. Значит, его подобрали и вывезли с перевала туда, где нет войны.

— Где я? — спросил Беспалов.

— В Ростове.

— А что с ребятами? — снова спросил Беспалов.

— С какими ребятами? — не поняла сестра.

— С моими.

— Этого я не знаю, — ответила сестра и добавила: — Лежите и не разговаривайте. Вам это сейчас вредно.

Беспалов закрыл глаза и тут же провалился в небытие. В госпитале он пролежал два месяца. Его комиссовали по состоянию здоровья. Хотя слово «комиссовали» не соответствовало тому значению, которое ему придавали в Советской армии. Раньше оно предполагало какие-то социальные гарантии, а сейчас его просто выперли из армии без всяких средств к существованию. Он долго стоял на крыльце госпиталя, думая, куда идти.

Первым желанием было поехать к Наде. Он постоянно вспоминал о ней, особенно когда пошел на поправку. Она снилась ему не только ночью, но и днем — стройная, гибкая, с большими золотистыми глазами и тонкими руками, обнимающими его за шею. Он даже ощущал на своей подушке запах ее волос и здорового, чистого женского тела, как это было в те минуты, когда она оставалась с ним. И от этого ощущения ему хотелось скорее вскочить на ноги и бежать к Наде, к ее необыкновенному теплу, к ее горячим губам. Но Беспалов тут же поймал себя на том, что в таком состоянии он не может предстать перед ее глазами. После осколочного ранения в живот и нескольких операций он еле передвигался с палочкой в руке. К тому же ему не на что было жить. А Надя и без него едва сводила концы с концами. Одиноко постояв и беспомощно поозиравшись на крыльце госпиталя, он вышел за его ворота и направился на вокзал покупать билет до поселка, в котором жила его сестра. Единственный человек, который мог его приютить, пока он не поправится окончательно.

Беспалов не узнал деревню сестры, еще два года назад казавшуюся ему островком незыблемого благополучия. На самой ее окраине вместо животноводческого комплекса, на котором трудилась половина сельчан, стояли покосившиеся скелеты бывших коровников и телятников. От силосных башен, походивших на блестящие зачехленные ракеты, остались только воронки, заполненные зеленой, протухшей водой. Окна и двери детского сада, стоявшего посреди села, были забиты почерневшими досками. Он словно снова очутился в чеченском селении, которое только что удалось отбить у боевиков.

Притихший и оробевший, Беспалов осторожно отворил калитку и увидел в дверях дома сестру. Она стояла с ведром в руках и растерянно смотрела на него. Потом торопливо опустила ведро и, раскинув руки, кинулась к калитке.

— Алешенька, ты жив? — сестра соскочила с крыльца, прижалась к нему и погладила ладонью по спине.

Он поцеловал ее в голову и тихо произнес:

— Жив, Настенька, жив.

— Пойдем в дом, — заторопилась сестра. — Ты, поди, есть хочешь? Ведь с дороги.

И только тут заметила в его руках тросточку. Она отстранилась от него на вытянутые руки, осмотрела с ног до головы и, не скрывая тревоги, спросила:

— Что с тобой?

— Пустяки, — улыбнулся Беспалов, но сестра не поверила ему, сокрушенно покачав головой. — Николай дома?

— Уехал с ребятишками на рыбалку, — сказала она и повторила: — Пойдем в дом.

В доме было прохладно и чисто. Большой стол в гостиной застелен светлой вышитой скатертью, на диване лежали две маленькие, тоже вышитые подушки. Беспалов повернулся, не зная куда сесть. Сестра показала рукой на диван. Он поставил тросточку к стене и осторожно сел.

— Что с тобой? — снова спросила сестра.

— Еду из госпиталя, — сказал Беспалов и попытался улыбнуться. — Послали в командировку полюбоваться на красоты Кавказа, а экскурсия, видишь, оказалась не совсем удачной.

Сестра подозрительно посмотрела на него. Беспалов обвел глазами комнату и сказал:

— Если не будешь возражать, поживу немного у тебя.

— Я так рада, что ты приехал, — сестра тоже улыбнулась. — Николай только сегодня тебя вспоминал. Говорил: хоть бы Алешка приехал. Сено скоро готовить надо.

— Какой из меня ему помощник? — Беспалов кивнул на оставленную у стены тросточку. — Я ему только мешать буду.

— Ну, вот еще, мешать, — недовольно сказала сестра. — Никому ты здесь мешать не будешь.

— А что это у вас с коровниками? — спросил Беспалов.

— Реформа сельского хозяйства, — сестра сразу помрачнела и опустила голову. — В совхозе сменили собственника. С государственного на более эффективного, частного. А он, видишь, каким эффективным оказался. И так не только у нас — по всей стране.

— Как же теперь жить? — Беспалов с тревогой посмотрел на сестру, не понимая причины деревенского разорения.

— Так и живем, — сказала сестра. — Власти мы не нужны, она нам тоже. Нам к этому не привыкать. Были времена и хуже.

— Но подлей не было, — сказал Беспалов, вспомнив своих боевых товарищей. Он до сих пор не знал, жив ли кто-нибудь из них.

— Это правда, — согласилась сестра. — Подлей не было.

На улице раздался шум мотоцикла, и Беспалов, повернув голову, увидел в окно, как в ограду въезжает зеленый «Урал», за рулем которого сидел муж сестры, а за его спиной и в коляске — сыновья.

— Николай приехал, — сказала сестра, — пойду встречу.

Беспалов тоже поднялся, чтобы выйти на крыльцо, но в комнату стремительно вошел Николай, кинулся к Беспалову и с такой силой обнял его, что тот, вскрикнув, сразу обмяк и опустился на диван.

— Ты осторожней с ним, он только что из госпиталя, — сказала сестра.

— Извини, — Николай виновато посмотрел на Беспалова. — Я этого не знал. — И тут же добавил: — Наловили с ребятишками целое ведро отменных ельцов. Настя сейчас пожарит, отведаешь свежей рыбки.

— Рыбы я давно не ел, — признался Беспалов, осторожно подвинувшись на диване.

Прежде чем накрыть стол, сестра, нерешительно посмотрев на мужа, спросила:

— Может быть, сбегать в магазин за бутылкой?

— Не надо, — отрезал Николай и в ответ на вопросительный взгляд Беспалова заметил: — Не хочу, чтобы ребятишки видели, как мы пьем эту гадость. О нас и так говорят, что все русские спились. Ты лучше квасу на стол поставь, — обратился он к жене.

Настя поставила на стол большой кувшин кваса, стаканы, а сама отправилась на кухню. Вскоре она принесла полную тарелку жареной рыбы и свежей зелени. Николай ел неторопливо, все время посматривая на Беспалова. Потом спросил:

— Где это тебя? — Он конечно же имел в виду ранение.

— В горах. Почти у самых снегов. Ты не поверишь, какая там красота, — Беспалов улыбнулся, у него заблестели глаза.

— Ты на красоту рот разинул, тебя и царапнуло? — съязвил Николай.

— Именно так все и произошло, — кивнул Беспалов.

— Ты Степку Воронкова знал? — спросил Николай. — Он на соседней улице жил. Месяц назад на него из Чечни пришла похоронка. Сколько русских мужиков надо убить, чтобы все это закончилось?

— На этом в Москве и Чечне зарабатывают большие деньги.

— Ельцин, что ли, зарабатывает?

— Про Ельцина не знаю. Но его присные точно. Ты мне расскажи лучше, как вы живете.

— Как можем, так и живем. Сегодня вот рыбы наловили, — Николай посмотрел на сыновей. — А так, поросят держим. Вырастим, продадим, дров купим, кое-какую одежонку справим. Ну и корова у нас. Без нее в деревне не прожить.

— В общем, все как в шестнадцатом веке?

— Сами себя в него вогнали, — сказал Николай. — Все враз захотели стать богатыми. А кто же позволит русскому человеку стать богатым? Мы и глазом моргнуть не успели, как богатыми стали другие.