Дмитрий Красько - Сопроводитель
Я с удивлением слушал его завывания, гадая, расскажет он мне всю историю своей жизни, начиная с того памятного вечера, когда родители зачали его при неверном свете керосиновой лампы, или ограничится периодом с первого класса, который он закончил с красным дипломом. Впрочем, с чего бы он ни начал, связать его биографию в стройное повествование я бы все равно не смог — он перескакивал с одного на другое и вообще был похож на воробья, накурившегося марихуаны.
— Я сдуру, по дружбе, и взялся его защищать. Если бы знал, что из этого получится, ни за что бы не согласился! — бился в истерике пассажир. — Мы только и успели, что договор с ним подписать — и его взяли под стражу. Я добился, чтобы Пипуса выпустили под подписку о невыезде, и принялся копать. Он заплатил мне хорошие деньги, и я обязан был их отработать. И я докопался! Я узнал, кто организовал убийство Бебича! Но когда я попытался назвать имя, за мной начали охотиться. Дважды избивали и забирали все документы, которые я носил с собой. Первый раз — их было двое — они напали на меня в подъезде моего дома, сломали ребро и наставили синяков. После этого Пипус приставил ко мне охрану, которая присматривала за мной по дороге из дома на работу и с работы домой. Но они заявились ко мне в контору, и их было уже четверо! Они пробили мне голову пресс-папье, сломали два пальца и перерыли все в кабинете. Но я не дурак — документы по делу Пипуса лежали в сейфе в квартире моей любовницы. Они ничего не нашли! Я, конечно, обратился в милицию по факту избиения, но ведь наша доблестная милиция такие дела если и раскрывает, то только нечаянно.
Я порадовался тому, что Леонид Сергеевич себя дураком не считает, хотя сам бы не торопился ставить диагноз — все-таки образование слегка не то, не профильное. А вот его оптимизма относительно родной милиции не разделял. Потому что доподлинно — на собственной шкуре — знал, что если ей, милиции, будет нужно, она мобилизуется полным составом и найдет иголку в стоге сена. Другое дело, что далеко не всегда ей это было нужно.
— Они раза три меня на опознание вызывали, но каждый раз подсовывали каких-то бомжей, — стенал между тем Леонид Сергеевич. — А я — человек занятой, у меня работа, мне некогда отвлекаться по пустякам. В конце концов эти безрезультатные походы меня разозлили, я им так прямо и сказал. Они пожали плечами и вообще перестали меня вызывать.
Адвокат задохнулся от возмущения и взял передышку, предоставив мне возможность переварить всю ту кашу, что он впрыснул в мои уши.
А переваривать, сказать — не соврать, было что. Для начала меня интересовал — грубо, до неприличия — такой вопрос: отчего же Леонид Сергеевич, коли к племени дураков себя не причисляет, попросту не отдал папку с документами, указывающими на реального убийцу Бебича, в милицию? Ведь, судя по всему, бояться было нечего — милиция к организации перестрелки, равно как и к заказу на убийство, никакого отношения не имела, все это было от начала до конца работой каких-то криминальных структур, которые решили одним выстрелом уложить двух зайцев — устранить одного конкурента посредством убиения, а второго — свалив на него вину за оное. Я был уверен в этом, поскольку крепыш, подсунувший мне эту милую работенку, не имел резона обманывать меня, говоря, что ни госбезопасность, ни милиция операции никоим боком не касаются. А посему, внося ясность в указанный вопрос, я поинтересовался:
— Слушай, Леонид Сергеевич. Ты вот человек жесткий, деловой, у тебя адвокатская контора и ты даже в туалет лишний раз стараешься не отлучаться — время экономишь. Со мной, с быдлом, иначе, как сквозь зубы не разговариваешь… Так можно мне задать тебе один вопрос, ты уж не обессудь и не бей меня сразу по темени: кто заказал Бебича? И каким боком этот Бебич вообще к Пипусу прислонен?
Взглянув в зеркало заднего вида, я увидел пару сверкающих глаз, с каким-то труднопередаваемым чувством уставившуюся мне в затылок. Так смотрит удав на ежика, гадая: сожрать? Не сожрать? Проглочу или он таки в горле застрянет?
Какие мыслительные процессы протекали в умной адвокатской голове — не знаю, а гадать не берусь. Но, очевидно, решив для себя что-то, Леонид Сергеевич все-таки разлепил губы и сказал:
— Не скажу. По крайней мере, пока.
— Ну и глупо, — сказал я. — Мы теперь с тобой в одной лодке, и когда стреляют в тебя, будь уверен, в меня тоже могут попасть. Так что будет куда умнее, если скажешь. Это хоть что-то дало бы мне в плане информации. А информация — ключ к победе. Кстати, не я придумал. Какой-то полководец. Умный мужик. Не чета некоторым. Так что советую к его мнению прислушаться.
— Какой смысл? — вздохнул адвокат. — Допустим, назову я тебе имя заказчика — что изменится? В этом деле замешаны такие авторитеты, что имена называть боязно. А я не уверен, что ты знаком хоть с одним из них, даже самым завалящим.
— На счет завалящих, — я кивнул, — спорить не стану. Наверное, не знаком. Я знаком с Пипусом. В свое время имел ни с чем не сравнимое удовольствие общаться накоротке, если тебе это о чем-нибудь говорит, с Каром, еще — с Эфиопом, еще — с Циркулем, Пистоном, Каменой. В конце концов, я не такой домосед, как кажется. Правда, вышеперечисленные товарищи давно безвременно ушли от нас, скатертью им дорога, но это не значит, что мое с ними общение было лишено приятного. Можешь поверить на слово. Если хочешь.
— А откуда ты знаешь Пипуса? — догадался поинтересоваться пассажир.
— Да вот, — неопределенно протянул я. — Жизнь иногда такие коленца выкидывает, что и не знаешь, с кем завтра познакомишься.
— А поконкретнее можно? — отражение Леонида Сергеевича в зеркале заднего вида капризно надуло губы. У-тю-тю, противное.
— Оно, конечно, можно и поконкретнее, — согласился я. — Только это слегка нечестно получается, не находишь? От тебя конкретики — как от эскимоса шерсти, а я все выкладывать должен. Еще бы дашь на дашь, и чтобы да, так ведь нет. Ты под хитрого работаешь, а с чего ты взял, что я под дурака должен?
Леонид Сергеевич крякнул от досады, и размашисто, как усталый боец — штык в землю, всадил указательный палец в свою правую ноздрю. Поковырявшись там, он весьма интеллигентно вытер перст о штанину и буркнул:
— Черт с тобой, уговорил. Расскажи, как ты познакомился с Пипусом, и я скажу, кто заказал Бебича.
— Это уже другой разговор, — согласился я. — Хотя тебе, через твою вредность и строптивость, полагалось бы первому рассказывать. Ну, да ладно. У меня душа добрая и отзывчивая, хоть и надоела она мне такая. Так что я расскажу, а ты послушай.
Вы, наверное, сейчас будете крутить пальцем у виска, топать ногами и кричать, что я свихнулся. Ничего подобного. Миша Мешковский, хоть и стукался головой о всякие твердые и острые предметы бессчетное количество раз, ясность ума сохранил кристальную и стройность мысли — просто изумительную. Такой в свое время даже Эйнштейн не мог похвастаться, хотя скрипач, помнится, был отменный.
В общем, рассказывать Леониду Сергеевичу правду я не стал. Не потому, что в ней было что-то настолько интимное, как раз нет. Об этой истории столько сокрушались газеты, включая телевидение и радио, — правда, меня при этом не упоминая, потому что я ловко, хоть и не без некоторого покровительства со стороны ментов, замаскировался под несчастный случай, — что все интимные места давным-давно были просвечены под рентгеном. Просто, слегка пораскинув своим блистательным мозгом, я решил, что пассажир мой все равно ни в одно слово не поверит, расскажи я ему правду, только правду и ничего, кроме правды. С другой стороны, имея столь нервозный характер, он легко мог впасть в состояние опасного для окружающих возбуждения, поскольку правда была, хоть и не ужасна, но все-таки довольно страшновата. И я, немного посомневавшись, решил взять грех на душу и слегка наврать Леониду Сергеевичу. Прости, Господи, мою бессмертную душу.
— В общем, если говорить откровенно, — начал я издалека, — то все довольно просто. Пить меньше надо. Мне или Пипусу — это уже на выбор. Скорее, обоим сразу. А то получилось, что мы с ним по пьяной лавочке столкнулись. В казино «Золотое Зеро». Там как раз один мой хороший друган день рождения отмечал. Ну и, само собой, всю нашу братву на чарку коньяку пригласил. Пригласил всех, а играть к рулетке я один пошел. Что-то не подумал, что она круглая, да и шарик без углов, так что всякое может случится. Короче говоря, проигрался я там в пух и прах. Пьяный был, дурной, все, помню, на «красное» ставил: по закону вероятности, думаю, должно же в конце концов повезти. А оно только два раза на «красное» и выпало. Отменили закон в тот вечер. В общем, спустил все, что с собой было, а было, как сейчас помню, немало — тысяч десять. Короче, я проигрался, а выиграла все мои денежки — да и не только мои — какая-то дамочка в синем платьице. С ней дядька был кривоногий, тоже примерно как я, пьяный. Только он как раз по этому случаю и не играл. В отличие от меня, получается. Так вот этот дядька мне, как самому проигравшему, средний палец показал. Понимаешь, что это значит? Америкосы так друг дружке о нетрадиционной сексуальной ориентации сообщают. На самом деле ничего подобного близко не было, поэтому я разозлился. К тому же после проигрыша в расстроенных чувствах был. Вытащил я дядьку на улицу, стукнул лбом в переносицу, сам рядом присел — отдохнуть, подумать, как дальше жить. А тут эта дамочка — то ли кавалера своего заждалась, то ли в казино ей надоело денежную пыль глотать, только выскочила она на свежий воздух. Выскочить-то выскочила, да по сторонам не огляделась. А тут два хуцпана к ней — шасть. Мол, давай, красотка, деньги, у тебя их все равно для одной много, не унесешь. Я это дело хорошо видел, а они меня — нет, мы с кривоногим под пожарную лестницу зашли, в тенек. Ну, дамочка, само собой, отбиться пыталась, что-то из сумочки хотела достать. Но те двое такие гады попались: грубые и невежливые. Один ей рот рукой зажал, второй за волосы схватил. Заломили руку за спину и потащили — аккурат в нашу сторону. Они ж не думали, что я там сижу и им хипеш готовлю. Поэтому, собственно, поделать ничего не успели — полегли, как революционеры у стен кладбища Пер-Лашез, гордо и безмолвно. Потом, когда кривоногий в себя пришел, он долго передо мной разлагался — мол, извини, что я тебя оскорбил и спасибо, что ты мою бабу выручил. Это, кстати, и был Пипус.
