Андрей Костин - Предупреждение путешествующим в тумане
Наконец, растираюсь махровым полотенцем и одеваюсь.
Нина еще спит, и я решаю выйти на улицу — посмотреть, не наследил ли ночной гость. Не то, чтобы я был очень любопытен, просто в голове у меня некоторый сумбур, от которого хотелось бы избавиться.
Иду в прихожую, где на вешалке оставил вчера свой плащ. В коридоре полумрак — день проникает сюда сквозь небольшое и пыльное окно. У вешалки останавливаюсь в нерешительности.
Дело в том, что я ношу свой плащ уже пять лет, и мы научились довольно быстро узнавать друг друга. Потому-то я сразу догадался, что здесь что-то не так… Моего плаща не было.
Вместо него висела чужая куртка.
Я протянул к ней руку, но на мгновение раньше понял, что ткань вся промокла от ночного дождя. Снимаю куртку с вешалки и в растерянности разглядываю. Синяя, финская, лыжная… Сейчас в таких никто не ходит, а раньше были в моде.
Дождь начался, когда я был уже в доме. Значит, хозяин куртки пришел следом. Ночные шорохи получают некоторое объяснение. И еще — в принципе я не против — люди должны делиться с ближними, в том числе и одеждой. Но как-то не принято делать это заочно. Тем более что в плаще остались документы на машину, деньги, права и ключи. Такие дела…
Я понимаю, что попал в довольно нелепое положение. Кем бы ни был ночной гость и какие бы обстоятельства ни вынудили его к столь таинственным посещениям, содержимое моих карманов, точнее отсутствие его, создает массу неудобств.
Мой черный длинный плащ…
Я вешаю чужую куртку на место и бреду обратно по коридору.
Под ногой вдруг пронзительно скрипит половица.
Я припоминаю, что уже слышал этот скрип.
Нины в комнате не было, а в душевой шумела вода. Я прошел на кухню, открыл холодильник и решил внести разнообразие в меню омлетом. Поставил на плиту чайник, и как раз, когда он закипел, на кухню вошла Нина. Она сонно жмурилась и ела яблоко.
— Доброе утро, — Нина застенчиво улыбнулась.
— Уи, мадам, утро вы уже проспали.
— Неужели? — спросила она с притворным удивлением. — Хотя, наверное, вы правы.
Нина села напротив меня и подвинула к себе тарелку.
— А вы неплохо готовите…
— У меня долгая практика.
— Как это?
— В холостяцкой жизни есть единственный недостаток. Все приходится делать самому. В том числе и готовить.
— Единственный?
— Да. В остальном чувствуешь себя как до грехопадения. Я имею в виду библейский сюжет.
Нина качает головой:
— Да, жизнь одинокого мужчины гораздо привлекательнее, чем одинокой женщины. В глазах общества, во всяком случае.
— Вот как?
— Именно. Одинокий мужчина, сам себе стирающий белье, — у окружающих это вызывает только восхищение. Как и героизм холостяка, вынужденного самостоятельно варить макароны. Когда то же самое проделывает женщина, ничего особенного в этом никто не видит. Разве кто пожалеет — не позарились на бедняжку. А уж когда видят разведенного папашу, который в выходной вместо футбола и компании дружков прогуливает свое чадо, которое, к слову, остальные шесть дней живет у мамы, — тут общественность начинает путаться в соплях умиления.
— С чего это вы так сердиты?..
— Просто жалею незамужних баб. Получается, они кругом виноватые. Одна поехала отдыхать — ловит кавалеров, завела ребенка — умудрилась лечь под кого-то, не завела — норовит оставить отечество без детей, одевается нарядно — выставляется напоказ, наоборот — синий чулок, выдра и мужик в юбке.
— Ну а замужние? — я рассмеялся. — Им-то полегче?
— Через месяц после свадьбы муж вдруг понимает, что ты вкалываешь на работе так же, как и он, если не больше, а по вечерам валишься с ног от усталости. И до него доходит, что розовая мечта о вкусных ужинах из трех блюд, сказках Шахерезады и прочих прелестях разбивается о действительность. И тогда в один прекрасный день ты замечаешь следы чужой пудры у него на рубашке, подозрительно долгие разговоры по телефону с неизвестным абонентом, которого муж почему-то называет Иван Иванычем и при этом предательски краснеет. А потом из-за пустячного конфликта вдруг уходит из дома… Может, рано или поздно он поймает свою мечту за подол, но ты-то становишься снова одинокой бабой…
Бессонова замолкает и несколько минут сосредоточенно ест. А я исподтишка наблюдаю за ней.
У нее крылатые брови и переменчивые глаза. Еще вчера они казались серыми, а сейчас я замечаю, что они уже зеленые с золотистыми искорками. Выступающие скулы, длинные блестящие ресницы, капризные губы и роскошные темно-русые волосы…
За кофе я решаюсь:
— Нина, как вы думаете, ваш муж…
— Вам интересно, не сбежал ли он? — ресницы ее вздрагивают. — Если и сбежал, то до первых заморозков. На нем была легкая куртка, а что-нибудь потеплее он вряд ли сможет купить с первой зарплаты. Со второй тоже.
Тогда я рассказываю, что увидел на вешалке.
— Значит, — она прикусывает губу, — он оказался хитрее…
Мне неловко. Мужья иногда сбегают от своих жен, и тут я, конечно, ни при чем. Но делается это, как правило, с меньшей помпой. Во всяком случае, быть свидетелем довольно тягостно.
Потом мы вместе идем к вешалке.
— Я еще вчера заметила — на вас был плащ — совсем как у Бессонова. Он ведь скоро должен был в него влезть — погода… Недавно перевесила к себе в шкаф — хотела пуговицу пришить, да забыла. Вот он и перепутал. Он рассеянный, может сразу не спохватиться…
— Ничего, подождем до понедельника, — бодро говорю я, с трудом подавляя раздражение.
Дурацкое положение. Нина хочет что-то ответить, но, вижу, не может подобрать слова. Уж не извиниться ли она собирается за своего сбежавшего мужа?
Никогда не допускайте в сердце жалость — вы становитесь рабом тех, кого пожалели. Сочувствие — еще куда ни шло…
Зазвонил телефон.
— Вас, — зовет меня Нина. — Звонит Эдгар.
— Привет, — говорю я.
— Здравствуй, — вежливо отвечает Эдгар. — Слушай, у меня в шкафу стоят два отличных удилища со шведской леской…
— Так-так, развивай свою мысль.
— Конечно, теперь не самое удачное время для рыбалки, но я знаю прекрасный пляж и заводь, где в тихих омутах кое-что водится.
— Так чего же мы ждем?
— Это я и хотел спросить.
— Считай, что уже спросил. Где встретимся?
— Слушай, у тебя из окна видна церковь с золотыми куполами? Над рекой?
— Угу.
— Там и встретимся. Кстати, не забудь накопать червей.
— А ты малый не промах…
Когда я вернулся на кухню, Нины там уже не было, а возле моей тарелки лежал ключ. Я не стал больше задерживаться. Только натянул на себя оставшиеся в сумке теплые вещи.
Всегда стараюсь увильнуть от проблем, когда они возникают. Хотя бы на часок. Путеводной звездой мне были золотые купола церквушки.
* * *За пустырем асфальт кончился, под будущее полотно был насыпан толстый слой гравия, и стояли большие оранжевые дорожные машины. От них пахло натруженным металлом и мазутом. За машинами притулился домик с резными наличниками, клумбой отцветших роз и ухоженным палисадником.
Я вспомнил просьбу Эдгара и остановился. В самом углу огорода, у забора, на рыхлой черной земле, лежал многообещающий серый лист шифера.
На крылечке сидела старушка лет под сто и с удовольствием уплетала морковку:
— Сударыня, — спросил я, — вы не позволили бы мне заглянуть вон под тот кусок шифера? Мы с другом собрались на рыбалку, и чего нам не хватает — так это наживки. Хороших дождевых червей. Уверен, я найду их именно там.
— Молодой человек, — она подняла голову, — сразу видно, что в вас романтики и отваги хватит на десятерых. Только неисправимый романтик мог обратиться к такой старой мегере, как я, со слова «сударыня»… Что же касается отваги — не тревожьте прах бедного существа…
— С нами крестная сила! Как такое может быть?
— Да-да, моя бедная серая кошка… Наверное, съела отравленную мышь. Соседи травили… — она нахохлилась и стала похожей на поблекшую моль.
— Какая грустная история, — я подпустил дрожи в голосе.
— И не говорите, — старушка встрепенулась и улыбнулась. — Хотите морковку?
— Благодарю вас, надо спешить. Меня ждет товарищ. Кроме того — долг чести. Пресловутые черви.
— Тогда выпейте хотя бы молока, а я пока принесу лопату. Думаю, вы найдете то, что надо, на моих грядках.
— Но там что-то растет?
— Пустое. Вы мне симпатичны больше тех чахлых огурцов, которые здесь так и не появились.
…Дальше дорога на рандеву петляла по заброшен ному полю среди пожухлых трав, потом стала взбираться на косогор, нырнула в тень деревьев и вывела к обрыву. Там, под старыми березами, ждал Эдгар. Он сидел на узловатом, выступающем из земли корне и курил сигарету. Рядом лежали чехол с удилищами и рюкзак.
