Фридрих Незнанский - Убийственная красота
— Спасибо, Настя! Давно меня девушки не угощали. Пожалуй, со времен студенческой юности, — с чувством произнес Турецкий.
— Ну вот и вспомните юность! — Настя стрельнула в государственного советника юстиции озорными черными глазами и выскользнула из машины.
Саша, пережидая красный сигнал светофора, загадал: если она обернется, схожу в ее клуб, что уж такого-то? Если нет… Девушка дошла до перекрестка легкой, стремительной походкой. Еще мгновение — и она исчезнет. Сердце учащенно забилось. Уже на повороте Настя оглянулась, улыбнулась и махнула ему тонкой рукой в браслетах. Турецкий облегченно вздохнул. Сзади нетерпеливо сигналили. Светофор вовсю пылал зеленым. Александр нажал на газ, насвистывая арию Тореадора.
Устроить праздник на троих не удалось. Накануне торжества позвонил Грязнов и заявил, что он все равно заявится поздравить любимую жену лучшего друга, независимо от того, захочет ли его увидеть виновница торжества.
— Захочет! — обрадовался Турецкий.
Ирина рассердилась на самоуправство мужа.
— Ну что ты? Славка же свой человек! — оправдывался Александр.
— А может, я хотя бы в свой праздник хочу побыть с тобой и Ниночкой? Могу я позволить себе такую роскошь раз в сорок лет? Славка придет, вы уйдете на балкон курить и будете говорить только о делах. Что, я не знаю, что ли?
— Клянусь, что говорить будем исключительно о тебе! Чтоб мне сдохнуть!
— Не надо мне пустых обещаний! И я не хочу, чтобы обо мне. Я хочу, чтобы со мной.
— А ты знаешь что? Ты пригласи Тамару. Может, она нашего Славку обворожит, замкнет на себя. И мы будем как бы вдвоем.
— Вот именно — как бы! Тем более что Грязнов не любит эмансипированных женщин.
— Я тоже, — отозвался Александр.
Ирина сердито фыркнула и ушла на кухню.
Тамара — давняя приятельница Ирины по студенческим временам, женщина свободная и приятная во всех отношениях — приглашение приняла с удовольствием.
Но обворожить непреклонного Вячеслава ей не удалось. Вообще весь этот день не задался. С утра Турецкий отправил жену в парикмахерскую, храбро взвалив на себя хлопоты по приготовлению праздничного застолья. Гвоздем программы должны были стать языки по-французски. Подробная инструкция по доведению уже отваренных и «освежеванных» телячьих полуфабрикатов до состояния готового блюда лежала на кухонном столе. Александру надлежало натереть яблоки и сыр. В полученную смесь добавить майонез, множество специй, обмазать этим добром лежащие на поддоне языки, засунуть все это хозяйство в духовку. Контакт двадцать минут при температуре такой-то. Не сводить глаз! Не забыть выключить!
Но во время контакта блюда с духовкой пришел Грязнов. Они приняли по малой, заговорили о работе, черт ее побери. Ушли на балкон курить… Нинка, которой был перепоручен контроль за блюдом, зависла на телефоне… Кончилось тем, что Ирина влетела к ним рассерженной фурией — запах гари распространялся по лестничной клетке. Языки по-французски безнадежно сгорели. И как ни пытались Слава с Александром утешить именинницу, она вдруг горько расплакалась. Тут как раз заявилась эмансипированная Тамара. Увидела подругу в слезах, учуяла запах горелой пищи и понимающе хмыкнула. Затем, уже за столом, провозгласила тост за совершенство женщин и убожество мужчин. Тут уж не выдержал Александр. Схватив рюмки и бутылку «Хеннеси», он увлек Славу на балкон…
Раздражение против Ирины не оставило его и поздним вечером, когда они уже лежали в постели.
— Я одного не понимаю: неужели эти несчастные языки стоят испорченного всем вечера? — процедил сквозь зубы Александр.
— Ты вообще много чего не понимаешь, — откликнулась жена.
Турецкий сердито отвернулся и засопел, делая вид, что спит. Слыша, как тихо всхлипывает Ирина, и почему-то не желая ее утешить.
Глава 4
Невидимый меч
Они сидели в небольшом, безлюдном кабачке. Бояринов, оказывается, знал массу таких уединенных местечек в шумной и суетной Москве. Пили вино, поедали всякую морскую живность и говорили, говорили…
— Скажите, Верочка, это ведь не первый ваш брак, правильно?
— Да. Третий. Но, в отличие от двух предыдущих, абсолютно счастливый, — откликнулась Вера Горбовская.
Бояринов лишь рассмеялся этаким мефистофельским смехом.
— Что вы смеетесь, Антон?
— Да полноте! «На свете счастья нет, а есть покой и воля». Это стало штампом, но все истины банальны.
— Ну почему же нет? А у нас — есть, — с вызовом ответила Вера.
— И чем этот ваш брак отличается от двух предыдущих?
— Чем? — Она задумалась, покусывая веточку зелени. — Знаете, оба предыдущих были стандартны для людей нашей профессии. Полная свобода, параллельность существования.
— Они тоже были актерами, ваши прежние супруги?
— Нет, первый был художником. Это, впрочем, почти то же самое. Если не хуже. Натурщицы и все такое… По молодости казалось унизительным требовать супружеской верности. Тем более что все мы, по сути, живем на площади, все друг друга знают. И всем хорошо известно, кто с кем спит. Единственное средство защиты — делать вид, что тебе безразличны измены мужа, и… изменять самой. Это на самом деле очень разрушительно для брака.
— Да? Но многие актерские семьи именно так и живут. Годами, десятилетиями.
— Да, это так. Но я, видите ли, из очень патриархальной семьи. Мой отец хоть и москвич, но не коренной. Он осел в Москве после института, женившись на маме. А вообще он из сибирской домостроевской семьи. Где по воскресеньям всей семьей лепили пельмени, где мой дед был строг и скор на расправу. И сам отец был таков же. Тоже мог пройтись ремнем.
— По вашим, как я воображаю, нежнейшим ягодицам? — изумился Бояринов.
— Нет, меня он пальцем не трогал. А вот брату доставалось. Мы все побаивались его. Но и любили. Он был кормильцем, защитником. И он, а не мама разрешил мне сниматься еще девчонкой. Он верил в меня.
— А ваши мужья? — напомнил Бояринов, не забывая подливать Вере вина.
— Мужья? Я уже объяснила. Невообразимая легкость бытия. Разъезды, гастроли, съемки, редкие встречи и неизбежная отчужденность. А мне подспудно хотелось стабильности, незыблемости.
— И вы нашли ее в Олеге?
— Да, представьте, — словно стараясь что-то доказать, ответила Вера.
— Он ведь, кажется, моложе вас? Лет на…
— Десять. А что? — опять с вызовом ответила Вера.
Но по тому, как мгновенно залилось краской ее лицо, Бояринов понял, что попал на болевую точку.
— Господи, да абсолютно ничего! На самом деле вы выглядите моложе, чем он.
— Меня совершенно не волнует, как я выгляжу, — надменно произнесла она.
— Вот как? — лукаво улыбнулся Бояринов.
— Вернее, я уверена в себе. И в своей внешности.
— Господи, Верочка! Да я с первой минуту общения уверял вас, что вы — обворожительная женщина. Что вы — вне возраста. Что ваша загадочная сексуальность сведет с ума любого мужчину от семи до семидесяти лет!
Вера рассмеялась.
— Ну наконец-то! А то я уж испугался, что потеряю свою звезду. Поймите, я расспрашиваю вас не из пустого любопытства. Я должен знать о вас и об Олеге все. Как семейный врач, как адвокат, если угодно. Я должен чувствовать своих Ирину и Максима — героев фильма. Эти вымышленные образы, они будут воплощены в ваши с Олегом тела, в ваши души, сердца.
Вера завороженно смотрела на Бояринова. Мягкий, проникающий в сознание голос, который обволакивает, заставляет быть послушной и покорной.
— Так все-таки что вы нашли в Олеге? — с безжалостностью натуралиста, препарирующего нечто живое и трепещущее, вернулся к своему Бояринов.
— Разве я не ответила? Олег — воплощение надежности, преданности. Я чувствую себя с ним защищенной. Дело ведь не в возрасте, как вы сами говорите, Антон. Как женственность не зависит от возраста женщины, так и мужественность определяется отнюдь не годами мужчины.
— Ах, Верочка, как я рад, что судьба свела меня с такой интересной женщиной! Вы — потрясающая! Но почему вы исчезли из киношной жизни? Я не видел ваших работ лет… семь, пожалуй.
— Да. У нас родилась дочь. Поздний ребенок. И Олег всегда был против того, чтобы я работала. Он сам достаточно успешный актер и может прокормить нас с дочерью. А я, признаться, к моменту нашего романа устала от напряженной работы и в театре, и в кино. Я была рада передышке. К тому же в быту я женщина не капризная и довольствуюсь малым.
— То есть он запер вас в клетке, ваш Олег?
— Ну… Почему запер… Я сама…
Голос ее зазвучал неуверенно. Бояринов снова подлил вина в бокалы.
— Как же мне удалось завладеть вами обоими? Я имею в виду, разумеется, предстоящую работу.
— Это я настояла. Когда от вас позвонили с этим предложением, я уговорила Олега. Вы — один из лучших режиссеров…
