Дейл Браун - Ночь ястреба
Нет, не верю, они просто должны были выбраться. А вот ему, напротив, не повезло.
Опечаленный Люгер внимательнее окинул взглядом большую больничную палату. Жаль, что у его кровати не висит листок состояния больного, это объяснило бы ему многое. Но в любом случае отчаиваться рано, еще ничего не потеряно.
Стоп. Что это? Он неожиданно услышал голоса, доносящиеся из коридора. Люгер, разумеется, не хотел, чтобы его застали вот так, блуждающим по палате, однако надо постараться узнать сейчас как можно больше, только таким образом он сможет позднее найти способ, как убежать. И еще нужно обязательно сохранить силы, впереди наверняка допросы и пытки. Люгер пересчитал койки, приметил, где еще есть выход, нашел несколько шкафчиков, раковину с умывальником, аптечный комод с лекарствами. Прекрасно. Теперь медлить нельзя, хорошо бы спрятать какую-нибудь полезную штуковину под матрас — потом можно воспользоваться ею как оружием или отмычкой.
С трудом переступая ногами, качаясь, он направился к комоду, попытался повернуть первую же металлическую ручку. Закрыто. Он тронул другую. Слава Богу, открыто. Посмотрим, что там внутри...
— Эй! Постой! — Гортанный славянский говор резко зазвучал с койки справа.
Люгер вздрогнул от неожиданности, сделал шаг в сторону, споткнулся о соседнюю кровать и неуклюже упал. Подбородок ударился о холодный линолеум пола, Люгер почувствовал на губах кровь, глаза заволокло туманом.
Человек рядом продолжал кричать.
— Эй! Врача! Позовите быстро кого-нибудь на помощь!
Люгер еле оторвал от пола моментально ставшую чугунной голову.
— Заткнись! Слышишь? — Его голос прозвучал хрипло и тихо, но с явной угрозой. Перепуганный русский заморгал глазами, веки задрожали, однако крик лишь усилился. Люгер стал медленно вытирать кровь с лица и внезапно ослеп — это ударил в глаза яркий свет от внезапно включившихся мощных ламп. Свет не только слепил, он подавлял волю и сознание.
Две пары сильных рук оторвали Люгера от пола, потащили обратно на кровать. Он не видел тех, кто его тащил, хотя слышал их голоса — отнюдь не сердитые, скорее удавленные. И вот его уже водрузили на койку, старательно придерживая руки и ноги. Глупцы, абсолютно не понимают, что у него нет сил сопротивляться. Через минуту он почувствовал, как в руку ему сделали укол. В этом, впрочем, тоже не было необходимости — он совершенно обессилел.
А еще через мгновение он опять потерял сознание.
* * *— С возвращением на бренную землю, лейтенант Люгер. — Голос доносился будто бы издалека, но постепенно становился все отчетливее.
Дэвид Люгер открыл глаза. Впереди зияла пустота, было видно лишь какое-то пятно с неясными очертаниями. Он не мог пошевелить рукой. После команды, отданной на русском, кто-то услужливо вытер ему глаза холодной мокрой салфеткой, пятно начало проясняться.
Он увидел двух докторов, сестер в халатах и мужчину в штатском — в военной форме никого. Одна сестра измеряла давление и щупала пульс, другая делала запись в медицинской карте. Потом медики удалились, дверь за ними закрылась.
— Вы слышите меня, лейтенант? — спросил тип в штатском. Люгер обратил внимание на его широкий кожаный пиджак из мягкой лайки, высокий воротник белой отутюженной рубашки, на красивом галстуке позолоченная заколка. Он посмотрел незнакомцу прямо в глаза — они были ярко-голубые, в уголках небольшие морщинки, прямые черты лица, жесткий подбородок, длинная вытянутая шея — словом, тот больше походил на оперативного работника, явно не клерк.
— Как вы себя чувствуете? — Английские слова незнакомец произносил четко, отчетливо, лишь с небольшим акцентом. — Так вы слышите меня, Дэвид?
Люгер решил не отвечать. Игнорировать любые вопросы. Надо пока выждать. Его многому научили на курсах спецподготовки базы ВВС Фэрчайлд, штат Вашингтон. Он знал, как вести себя в плену. Конечно, сейчас большинство уроков забыты, но один останется в памяти до конца: держи рот на замке. Очень многое зависит от умения вести допрос, какой-нибудь внешне совсем безобидный вопросик может попасть в цель и впоследствии сыграть роковую роль.
— Ответьте мне, лейтенант, пожалуйста, — упорствовал штатский. — Доктора уверили, что вы уже в состоянии реагировать на вопросы. Может быть, вам что-нибудь нужно? Как за вами ухаживают? Вы способны говорить?
Нет ответа.
Человек несколько обескуражен, но совсем не рассержен.
— Очень хорошо. Я вижу по вашему лицу, что вы меня отлично понимаете, просто решили не отвечать. Такой вариант меня тоже устраивает, я сам буду говорить. Итак, вы в больнице, в Сибири, точное местонахождение я не имею права вам раскрывать. Вы здесь уже не один месяц. Мы заботимся о вас, как о своем летчике, единственная разница в том, что вы тут абсолютно инкогнито. От имени и по поручению начальника Генерального штаба Вооруженных Сил Советского Союза я хочу уведомить вас о том, что вы являетесь нашим пленником. Разумеется, в соответствии с Женевской конвенцией вы не подпадаете под категорию «военнопленный», но так или иначе обвиняетесь в преступлении против суверенного иностранного государства и его народа. Это, надеюсь, понятно?
Люгер снова не отвечал. Он слушал.
— Так вот, по четырнадцати пунктам обвинение в убийстве, затем еще одна попытка совершить убийство, умышленная порча государственного и военного имущества, нарушение суверенитета государства, попытка развязать войну против советского народа, не говоря уже о менее тяжких прегрешениях. Поскольку характер преступлений исключает проведение публичного суда и учитывая тот факт, что вы были серьезно ранены и в течение долгого времени находитесь в больнице, военный трибунал состоялся без вашего присутствия. Были представлены все необходимые доказательства вины, и в результате вынесен приговор: высшая мера наказания, то есть смертная казнь.
Люгер слушал эту длинную тираду вполуха, уставившись в дальний угол палаты, однако суровые слова «высшая мера наказания» заставили его обернуться и посмотреть незнакомцу в лицо.
Смертная казнь?
Сразу почему-то пересохло во рту, сердце забилось чаще. Давление поднялось, он это чувствовал. По сути, впервые после того, как Дэвид пришел в сознание, он был не на шутку напуган. Люгер пытался быстро соображать, проворачивая в голове все ходы и выходы, невзирая на яркий свет и присутствие незнакомца. Внешне он старался не выдавать своего беспокойства. Итак, веселенькая концовка: он пережил взрыв бензовоза, что, вероятнее всего, и позволило остальным членам экипажа поднять самолет в воздух, добраться до родного аэродрома на Аляску, а сейчас ему говорят, что впереди все равно неминуемая смерть.
Что ж, он был готов к ней, когда покидал «Старый Пес». Чего теперь бояться?..
Между тем штатский деловито продолжал:
— Поскольку суровый приговор, вынесенный уголовному преступнику, совершившему свои преступления на территории СССР, лишает вас всех прав, вы не можете направить прошение о помиловании, обратиться к Советскому правительству или к политическим лидерам любых других государств. Мы также не обязаны уведомлять кого-либо о вынесенном приговоре, фактически никакой рекламы и не делалось. Совершенные преступления имеют особую окраску, являются тяжкими, поэтому крайне маловероятно, что наказание будет отложено или заменено другим. И нечего надеяться на какую-то гуманность, на соображения психологического плана или то, что вы еще не до конца поправились, это не тот случай. Практически остаются одни формальности, и вскоре уже можно будет говорить о месте приведения приговора в исполнение. Думаю, в течение недели все будет закончено. — Мужчина сделал короткую паузу, потом добавил: — Приговор приведет в исполнение стрелковое отделение, семь человек, так обычно заканчиваются дела об особо тяжких преступлениях, входящих в компетенцию военных трибуналов.
Люгер всячески пытался спрятать страх, переполнявший душу, чувство, далекое от того горячего безумства, которое обуяло его тогда в кабине «Старого пса». Тогда он, словно отчаянный игрок, тянул карту, не зная, каков будет результат. Теперь он знал. Результат предопределен, и ждать осталось недолго. Впереди — смерть.
Неужели действительно ничего нельзя сделать? Он старался не смотреть мужчине в глаза, усиленно размышлял. Если они твердо намерены расстрелять его, почему не сделали этого раньше? Зачем настойчиво лечить, держать в больнице — только чтобы затем убить?
Нет, у Советов должно быть что-то другое на уме. Они хотят применить пытки, такой исход зачастую даже хуже самой смерти, в зависимости от используемых средств. Они будут «трудиться» над ним недели, возможно, месяцы. Вряд ли станут терять время на разную ерунду типа «имя», «фамилия», «воинское звание», «личный номер» и так далее. Черт побери, они уже знают его имя и звание.
