Ричард Кондон - Аригато
– Сомневаюсь.
– Почему?
– Едва ли вы сможете узнать, потому что он готовит только одно блюдо из одиннадцати, и все они будут божественны.
– Десять к одному?
– Восемь к одному.
– Нет, десять. Хотя бы девять.
– Восемь.
– О чем вы спорите, джентльмены? – спросил Шафран.
– Я держу пари, что смогу определить, какое из блюд приготовил Франкохогар – ответил Брайсон.
– Великолепно!
– Тысяча фунтов, – сказал Брайсон, – восемь к одному.
– Принято, – ответил капитан, сделав пометку на полях меню.
Зал был переполнен. Отарди с озабоченным лицом метался по залу, выхватывая из рук курильщиков сигареты и бросая их в ведерко. Затем он взобрался на стул.
– Сейчас окна будут открыты, – провозгласил он, – чтобы этот запах выветрился. Любой, кто закурит прежде, чем подадут коньяк, будет выведен из моего ресторана! – Отарди слез со стула под аплодисменты.
В обществе царило возбуждение. Появились официанты, несущие вина. Присутствующие в который раз обратили свои взоры к меню, хотя знали его наизусть. Там значилось:
«Дом-Периньон», розовое, 1959
«Пулиньи-Бланш», 1961
«Шато-Каньон», 1955
«Татинжер», 1964
Коньяк «Пеллисон», 1929
Ликер «Чин-Чин».
– Кажется, я выиграл тысячу фунтов, капитан? – спросил Брайсон, стараясь не улыбаться.
– В самом деле?
– Никакой рыбы в красном вине в меню нет.
– Да, вы правы, Джон. Но вы только посмотрите в меню! Все очень элегантно и рафинировано, но слишком различается по вкусу. Неужели это меню составил Отарди?
Все трое уставились в меню. Великий Отарди составил его, как Бетховен – партитуру оперы.
– Белужья икра, – по-моему, лучше пошла бы стерляжья, – заметил Шафран.
– Дьеппская камбала в горчичном соусе! Седло барашка в остром луковом соусе – он великолепно сочетается с нежным мясом, оттеняя его достоинства!
– Рис по-гасконски и курже-а-гратэн – просто и изящно, – заметил капитан.
Затем – глоток «Дом-Периньон», чтобы прочистить горло перед десертом: засахаренные фрукты, птифуры.
Брайсон проиграл пари, назвав седло барашка блюдом, которое приготовил Хуан. Это была ошибка. Хуан приготовил рыбу.
– Кто бы мог вообразить, что баск будет готовить рыбу? – сокрушался Брайсон.
Капитан заработал еще тысячу фунтов, усомнившись, что «Дом-Периньон» и вправду 1959 года. Отарди признался, что, уже после того, как меню было отпечатано, фирма смогла поставить только вино 1961 года.
– Разницу, конечно, мог заметить любой, – добавил он, – но вы были первым.
Затем капитан выиграл две тысячи фунтов у Брайсона, который заявил, что ликер «Чин-Чин» – это смесь абрикосовой настойки с арманьяком. Он даже вроде пробовал такой во французском посольстве в 1934 году, когда этот сукин сын Рузвельт сидел в Белом Доме. Когда обед завершился, капитан почувствовал облегчение, стараясь не думать о том, чего хотят от него Битси и ее родственники. Капитана и Хуана Франкохогара снимали для телевидения и первых полос «Ле Монд», «Фигаро» и «Франс Суар». Капитан на своем безупречном французском произнес речь:
– Как сказал ваш великий президент Помпиду в 1971 году, французы – самая счастливая нация в мире. Правда, президент сказал это по поводу визитов в вашу страну китайского и советского лидеров. Но я заявляю: Франция – великая страна именно благодаря своему искусству, которое было продемонстрировано сегодня вечером!
После этого они уехали в казино в Аркансон, в сорока милях западнее, где капитан проиграл тридцать две тысячи фунтов – сумму, которой у него не было.
Он взмок – любая собака убежала бы от него, потому что собаки тонко чувствуют адреналин. От капитана пахло даже не адреналином, а отчаянием. Но он, стараясь не подавать виду, поднялся со своего места, небрежно протянул крупье пятьсот франков и вышел. Он благоразумно прошел через зал с рулеткой, где шла крупная игра, и подошел к закутку, в которой играли в кости. Народу там не было – сезон еще не начался. Капитан опустился в кресло и закрыл лицо руками. Не открывая глаз, он услышал, что в кресло напротив кто-то сел. Это был Джон Брайсон.
– Как самочувствие, капитан?
– Голова разболелась.
– Еще бы, при таком проигрыше!
– Да, конечно. Извините, Джон. Мне нужно принять пару таблеток аспирина, – он не трогался с места, ожидая, что Брайсон встанет и уйдет.
– Как насчет партии в кости? – спросил Брайсон.
– Нет, спасибо, Джон. Мне сегодня не везет.
Это было известно Брайсону, потому что он выиграл большую часть денег у капитана.
– Послушайте, – сказал американец, – я не предлагаю вам играть на деньги.
– А на что еще можно играть?
– Не хотели бы вы сыграть на вашего повара?
– Моего повара? – оскорбился капитан.
– Он чертовски хороший повар, кэп!
– Но это же дикость – играть на человека!
– Может, у вас там, в Англии, это и дикость, а у нас, в Штатах – нормальное дело, – Брайсон достал бумажник, в котором уместилась бы дюжина гамбургеров. Отсчитав несколько банкнот, он бросил их на игорный стол, – давайте представим это так: я даю вам кредит в две тысячи фунтов под залог вашего повара.
– Две тысячи? Он мой друг!
– Но ведь у вас с ним контракт?
Капитан кивнул. Затем он уставился на деньги, которые, в случае удачи, могли помочь ему избежать скандала с Битси и ее семейством. Подошел Шафран.
– Все в порядке, Колин? – спросил он.
– Да, спасибо. Но я боюсь, что проиграл слишком много, и казино обратится в банк раньше, чем вы получите деньги по чеку, который я вам дал сегодня.
– Я аннулирую заказ, Колин.
– Спасибо.
– Так как насчет игры, капитан? – не отставал Брайсон.
– То, что вы предлагаете – невозможно. Я готов поставить за пятьдесят тысяч фунтов дом на Фарм-стрит.
– На кой черт мне еще один дом?
– Честно говоря, Джон, я не думаю, что вам удастся выиграть.
Капитан никогда не начинал игру без этой ритуальной фразы.
– А вот сейчас и посмотрим, – усмехнулся Брайсон, встряхивая стаканчик с костями.
6
Когда без четверти три ночи игроки вернулись в «Отель-Сплендид», Хуан Франкохогар уже улетел вечерним рейсом в Лондон. Других рейсов из Бордо до десяти утра не было.
– Да черт с ними, кэп, – сказал Брайсон, – у меня здесь «Гольфстрим-II», принадлежащий банку, чтобы не связываться с аэропортом и багажом. Пошли, мы сейчас вытряхнем экипаж из постелей и сразу же махнем в Лондон. Мне просто не по себе, что вы так расстраиваетесь.
– Вы очень любезны, Джон, – сказал капитан.
Самолет был почти готов к вылету, когда они добрались до него и коротали оставшееся до вылета время за завтраком в салоне.
– Хорошая машина, – сказал капитан Хантингтон, жуя ирландский бекон с французской яичницей.
– Да, неплохая птичка. Размах крыльев – 68 футов, два реактивных двигателя Mk 511-8 фирмы «Роллс-Ройс», и в 5. 30 мы уже вылетим.
– А какова дальность полета?
– Около четырех тысяч миль. Так что мы еще залетим в Париж, я заскочу в бар «Холидей-Инн» – там готовят чертовски хорошие гамбургеры. Как насчет ужина сегодня вечером?
– У меня сегодня очень важная встреча.
– Вы говорите так, словно у вас неприятности. А как насчет ланча?
– Это меня устраивает.
– Где?
– Если вы не против, тогда – у «Тиберио» на Квин-стрит. Мне там удобнее.
– В час пятнадцать.
Капитан кивнул и признался:
– Битси и ее семья назначили мне встречу на Фарм-стрит в шесть часов вечера.
Брайсон заинтересовался:
– Как, все?
– Да они часто приезжают в последнее время. Но в семь вечера у меня еще одна встреча – со старым врагом, капитаном II ранга японского Императорского флота Фудзикавой.
Брови американца поползли вверх.
– Я и не знал, что вы в таком возрасте, что застали Пирл-Хабор!
– Да нет же, нет! Фуджикава и я вот уже восемь лет по переписке повторно проигрываем все сражения второй мировой войны на Тихом океане. Дома у Ивонны я держу макет театра военных действий. За все это время мы ни разу не встречались.
– У каждого свои слабости, – сказал человек, целуя свою корову, – заметил Брайсон.
Им удалось отправить грузовым рейсом машину Хантингтона, чтобы «Роллс-Ройс» уже ждал его на стоянке, когда они прилетят в Лондон.
Капитан вошел в дом на Чарльз-стрит, стараясь не шуметь. Наощупь он добрался до кухни, где залпом выпил стакан молока, чтобы снять нервный стресс. Когда он ставил бутылку в холодильник, включился свет. Капитан обернулся и увидел на пороге Хуана Франкохогара в пижаме и поварском колпаке.
– Ты что, спишь в нем? – спросил капитан.
– Я слишком возбужден, – ответил Хуан, – и не мог уснуть, пока вы не приедете.
– Мадемуазель в порядке? – забеспокоился капитан.
– О, да, конечно.
– Так в чем же дело?
– Я хотел бы засвидетельствовать вам свою глубокую признательность за все, что вы для меня сделали. Вы и представить себе не можете, насколько я вам благодарен. И потому я приготовил вам вот это.
