Анатолий Афанасьев - Радуйся, пока живой
— Ничего, Левушка, вам идет.
«Левушка»!
В ванной провел около часа: мылся, скребся, брился, с изумлением разглядывал себя в двух зеркалах. Он это или не он? И если он, то что означает сей дивный сон?
На стуле лежала заботливо приготовленная смена одежды: шерстяное нижнее белье голландского производства, модные брюки с кожаным ремнем, рубашка с эмблемой «Версаче», несколько галстуков на выбор. Полный джентльменский набор. На полу новенькие кожаные сапоги «Саламандра» на натуральном меху. Такие же стоят не меньше 500 баксов! Все пришлось впору, по размеру, как и домашние шлепанцы. В довершение Лева обрызгал себя диковинным спреем из витой темной посудины. Подумал: не выпить ли глоток для бодрости, но воздержался.
В комнате — очередной сюрприз: она превратилась в минивыставку модельной одежды. На плечиках были развешаны дорогие костюмы строгих тонов, яркие клубные пиджаки; на диване свалены дубленки, бежевая и темно-бордовая; на полу — раскрытый кожаный чемодан, набитый под завязку: рубашки, джемпера, белье, туалетные принадлежности и прочая мелочь, необходимая богатому мужчине для путешествия. Галя сидела на краешке дивана, скромно сложив руки на коленях, ждала его реакции. Он отреагировал нормально.
— А моя, значит, собственная одежонка тю-тю? С концами?
— Лева, вы же должны прилично выглядеть.
— Зачем?
Немного замешалась с ответом, смотрела на него с какой-то детской обидой. Ее ангельское и одновременно порочное лицо притягивало, как магнитом. Лева не думал, что когда-нибудь еще раз испытает такое тягучее, тяжкое вожделение, полагал, что хоть с этим, слава Богу, покончено.
— Товарищ Су распорядился приодеть?
— Но ведь вы зачислены в штат!
— В какой штат?
И опять она точно язык проглотила. Чуть позже, когда допивали кофе, Лева сказал:
— Знаешь, Галчонок, ты красивая деваха и все такое, но складывается такое впечатление, будто ты киборг.
— Почему киборг? Я нормальная.
— Ну да, нормальная… У тебя же дискета в мозгу. До определенного места ты нормальная, а дальше — щелк! Компьютер сработал — и ты в отключке. Даже не смешно.
— Я же на службе, Лева.
— Но я-то не на службе. Случайный гость. Чего меня бояться? Говори все как есть.
— О чем?
— К примеру, чем фирма занимается?
— Ой, Лева, вам другие лучше расскажут. Вот приедем…
— Куда приедем?
Опять — щелк в компьютере — и только глазами невинно, обиженно лупает.
— Хорошо… А вдруг я не захочу никуда с тобой ехать? Тогда что? Откажусь, допустим?
Улыбнулась недоверчиво.
— Как откажетесь, Лева? Никто еще не отказывался. И потом, это же не в ваших интересах.
— Но в принципе я могу уйти? Ведь я ничего этого не просил, — Лева показал рукой на разложенное по комнате богатство.
— Конечно можете. Только меня накажут.
— Как накажут? Витамина не дадут?
— У нас строгие наказания. Мы же все подписку давали.
— Какую подписку?
Щелк — компьютер. В глазах речная глубина и легкий, озорной вызов. О, эта простушка понимала, что от нее мужик по своей воле не уйдет. Но она не знала Левы Таракана. Ей и во сне не могло присниться, сколько сил он потратил на то, чтобы стать таким, каков есть. Практически недосягаемым для суетного мира.
Он решил, что пора выбираться на воздух, там видно будет.
Миновав хмурого охранника, которому Галя показала какую-то блестящую карточку, они вышли на улицу. Мороз со вчерашнего дня немного сдал, но не сказать, чтобы пахло весной. Лева жадно вдохнул полной грудью морозную свежесть. В элегантном костюме, в супердубленке, о какой не мог мечтать и в лучшие годы, обутый в меховые полусапожки, он почувствовал себя иностранцем или, не приведи Господь, даже новым русским. Голубовато-серая норковая шапка довершала его наряд. Наверное, со стороны, для прохожих, они так и смотрелись — рослый мужчина с кожаным чемоданом и хорошенькая, беззаботная девушка в собольей шубке, держащая его под руку, — как парочка таинственных хозяев покоренной столицы. Сколько раз сам Лева Таракан подглядывал за такими из своего бомжового небытия, недоумевая: кто такие, откуда взялись на нашу голову? Ответа на этот вопрос так ни разу и не нашел.
Галя подвела его к припаркованной неподалеку у тротуара серебристой «Ауди», поиграла пультом, пикнула, сверкнув фарами, сигнализация — и вот они уже в уютном, хотя и промороженном за ночь салоне.
— Покурить бы, — сказал Лева. — У меня полпачки «Явы» оставалось — и где она теперь? Кто вернет?
Галя открыла бардачок, протянула пачку «Мальборо»:
— Прикури и мне пожалуйста… Хорошо, что не сбежал.
— Погоди, еще не вечер.
— Вечером так заворожу, про все забудешь.
От ее обещания у Левы сердце забилось неровно.
Машина завелась с пол-оборота, как и положено элитной модели. Через десять минут выскочили на Минское шоссе. Галя вела машину профессионально. Лева Таракан, бывший когда-то неплохим водилой, на своем старом «москвичонке» испахавший половину России, сумел оценить ее небрежно-уверенную, цепкую манеру, чисто мужскую, между прочим.
— Давно за баранкой?
— Пять лет… Я люблю водить. У меня от езды щекотка такая, как от…
На спидометре в этот момент стояла цифра 170.
— А вот я на таких тачках никогда не ездил.
— Теперь поездишь.
— Как это?
— Тебе дадут любую машину, какую захочешь.
— Почему?
Компьютер — щелк, умолкла, заневестилась. Наивно-простодушный профиль, нежная линия щеки. Лева прикурил вторую сигарету и почувствовал сосущую пустоту в груди. В крови засаднило запоздалое похмелье.
— Выпить у тебя, конечно, нету?
— Почему нету? — Одной рукой удерживая руль, перегнулась назад, пошарила вслепую — и выдала ему зеленую баночку джина с тоником. Пока совершала этот отчаянный маневр, Лева обмер, подумал — точка, хана, сейчас кувырнемся! — нет, не кувырнулись, обошли трехтонку, груженную песком, как по ниточке.
— Ну ты даешь! — только и вымолвил Лева. Девушка взглянула с победной гримаской. Нарочно, что ли, пугала?
— Какой русский не любит быстрой езды, да, Лева?
— Ты разве русская?
— А кто же по-твоему?
— Я думал, китаянка.
— Иногда твой юмор, — сказала задумчиво, — недоступен моему пониманию.
Лева поддел жестяную крышечку, сделал два крупных глотка. Крепости в иноземном напитке было не больше, чем в кефире. Но с утра — то, что надо. Пустота рассосалась. Вообще, как ни чудно, Лева чувствовал себя неплохо, даже просто замечательно. О чем горевать? Морозный, ясный день, светлая дорога, классная тачка, красавица за рулем, готовая, сама сказала, выполнять любые его прихоти. О чем еще мечтать бездомному скитальцу? Тем более, что сегодня его вряд ли убьют. Непохоже на то. Многовато лишней возни. Вероятно, он понадобился китаезам для какого-то дела, и пока не разберутся в его непригодности, он в безопасности. Главное, точно выбрать минуту, чтобы слинять.
На сороковом километре свернули на боковую дорогу и, миновав поселок «Веденеево», очутились в дачном массиве, застроенном, как под копирку, помпезными краснокирпичными трехэтажными домами, огороженными высокими, большей частью тоже кирпичными заборами. Таких дачных поселений нынче развелось по Подмосковью, как прыщей на лице сексуально озабоченного подростка. Перед одними из железных ворот Галя притормозила, погудела. Из окошка сторожевой будки высунулось бородатое лицо, убедилось, что свои, и автоматические створы ворот гостеприимно распахнулись. Лева подумал, что слинять отсюда будет не так просто, как он надеялся.
Галя приткнула машину возле каменного гаража, взяла Леву под руку и по расчищенной, с сугробами по бокам тропе повела к дому.
Леву вдруг замутило от первозданной тишины и ослепительного, голубовато искрящегося снега. Метаморфозы, происходящие с ним со вчерашнего дня, не выбили его из колеи: жизнь истинного российского бомжа внешне однообразна, но полна неожиданностей, он всей своей сущностью подготовлен к передрягам, но почему-то только сейчас, очутившись в волшебном царстве зимней природы, Лева нутром почуял: что-то в его судьбе смещается необратимо.
В гостиной, обставленной со всем возможным западным шиком, с двумя каминами, баром и тяжеловесной, чопорной мебелью, их встретил высокий, интеллигентного облика господин, с черными усиками, с пышной седеющей шевелюрой, одетый в строгий вечерний костюм безукоризненного покроя. На вид ему было около пятидесяти. Он представился Юрием Николаевичем, управляющим поместья. Галю он свойски приобнял за плечи.
— Покажешь гостю его покои, девочка моя, — сказал, улыбаясь Леве с каким-то странным выражением, словно они оба знали что-то такое, о чем говорить не следовало, во всяком случае, сейчас, — Отдохните с дороги. Если что-то понадобится, Галочка, я у себя… Обед, как обычно, в два… К вам просьба, Игнат Семенович, если соберетесь на прогулку, дайте знать.
