Анатолий Ромов - Тень чужака
Теперь же все это рухнуло. Главное, они нарочно не трогали эту цепь, рассчитывая загрести всю шайку сразу после того, как возьмут чемодан. Шутов снова замычал. Проклятье. Они получили все, что хотели. Получили «сессну», унесшую на своем борту все, чего они с таким трудом добились. При этом они еще ухитрились потерять Бартенса и Стеллу.
Единственным, что его несколько утешало, было сознание, что Дик, во всяком случае пока, проколов не допустил. На второй день после случившегося, просматривая одну из фербэнкских газет, на предпоследней странице он нашел снимок «мертвого» Дика. Сделан снимок был как будто чисто: Дик, так же, как и убитый «полицейский», был снят сверху, по грудь. Дик на снимке, в том числе подтеки крови и жуткая рана вместо левого глаза, выглядели вполне реально. Хороша была и подпись, гласившая: «Работник правоохранительных органов Р.Байер, погибший в перестрелке во время инцидента в аэропорту». Люди, отвечающие в ФБР за «паблик-релейшн», дело свое знали: фотография была помещена только в одной газете, не повторяясь в других. В остальном же все до одной поступающие в местные киоски газеты были заполнены поясными снимками мертвого «полицейского», снятого сверху анфас, а также фотографиями мертвой Стеллы и Кэннон — исчезнувшей стюардессы. Естественно, все без исключения газеты называли Кэннон жертвой киднепинга, захваченной с целью выкупа. Однако сам он, Шутов, в тысячный раз обдумывая в эти дни все, что произошло в тот злосчастный день, был твердо уверен: Кэннон работала на мафию. Она, причем наверняка не одна, была внедрена в состав экипажа и оказалась умнее Стеллы. И все же, в конечном итоге, операция провалилась не из-за Кэннон и не из-за тех в экипаже, кто работал на мафию. А из-за того, что нападавшие знали все. До самого последнего их шага. Выдать же все, до последней детали, мог только кто-то из своих. Полицейский. Причем полицейский, занимающий достаточно высокий пост.
Чемодан с золотом, всех боевиков и стюардессу, которая, теперь он абсолютно в этом уверен, на них работала, увезла «сессна». Силуэт «сессны», поднявшейся со взлетной полосы и скрывшейся у него на глазах, он запомнил во всех деталях. Кроме этого, сразу после исчезновения самолета он опросил всех в аэропорту — кто мог видеть эту «сессну» хоть краем глаза. И, хотя ни в одном из документов аэропорта самолет зарегистрирован не был, он теперь знал о нем все. Стоявшая в аэропорту и заранее подготовленная неизвестно кем машина была «сессной-310» «Ни-Ар Лэйт», выпущенной ориентировочно в начале восьмидесятых годов. Вес без груза около трех с половиной тысяч фунтов, с полной нагрузкой — пять с половиной тысяч. Посадочных мест шесть, максимальная скорость 238 миль в час, длина разбега при взлете 1335 футов, раскат при приземлении 640 футов. Для операций вроде той, что была проделана с ним и Байером, — идеальная машина.
Сзади скрипнула дверь. Обернувшись, Шутов увидел улыбающегося сержанта.
— Замечательный человек. — Сержант надел фуражку. — Просто замечательный.
Сержант продолжал смотреть на него. Шутову не оставалось ничего другого, как повторить:
— Замечательный человек?
— Да. Просто отличный. Я имею в виду босса. Мистера Макнэлли. Имейте это в виду. Клянусь, мистер Макнэлли всегда поддержит человека в трудную минуту.
— Да? — неопреденно сказал Шутов.
— Да. Ладно, братишка. Желаю удачи. Оʼкей?
— Оʼкей.
Козырнув, сержант ушел. Почти тут же из двери кабинета выглянула секретарша:
— Мистер Шутов, вас ждут. Вы готовы?
— Конечно.
Проводив его до двери кабинета, секретарша сказала негромко:
— Я рада. Желаю удачи.
Шутов улыбнулся ей и вошел в кабинет.
3
Крис Макнэлли был из тех людей, которые в сорок пять выглядят намного старше. Его узкое сухое лицо будто еще больше сжимали наверху плотные, практически без седины волосы, в средней части головы эти волосы превращались в редкий пушок.
При виде Шутова Макнэлли улыбнулся, встал и, когда тот подошел к столу, пожал ему руку. Оба уселись. Все еще сохраняя на лице улыбку, а точнее ее тень, Макнэлли сказал:
— Мистер Шутов… Я должен извиниться… Наверное… За то, что заставил вас все эти три дня приходить сюда впустую. Да?
— Не знаю, мистер Макнэлли.
Несколько секунд Макнэлли делал вид, что поправляет лежащие на столе предметы: ручки, папку с делами, перекидной календарь, пачку газет. Наконец, посидев неподвижно, он сказал:
— Но вы тоже должны меня понять. Вы ведь читали… — Взяв верхнюю газету, не спеша развернул ее. Положил на стол так, чтобы Шутов мог видеть первую полосу. — Вы ведь читали вот это?
— Читал. — Шутов сказал это, не глядя на газету.
— И что вы скажете? — спросил Макнэлли.
— Что я могу сказать? Ничего. — Шутов старался не смотреть в его сторону.
— Понятно. Ничего. — Макнэлли так же неторопливо сложил газету. Положил ее поверх стопки. — Ладно. Ладно, мистер Шутов. Я не хочу вас травмировать дополнительно. Понимаю, вам после случившегося самому несладко, и все же позвольте мне сказать то, что я обо всем этом думаю. Без взаимных обид. Хорошо?
— Пожалуйста.
— Оʼкей. Когда вы прилетели сюда, к нам в Фэрбенкс, несколько дней назад, начальство спустило нам жесткую инструкцию: помогать вам во всем. И не лезть в ваши дела. Что мы и делали. Хотя… Хотя уверен: многие из моих ребят, отлично знающие обстановку, могли бы вам помочь. Но оʼкей, ладно. Приказы начальства, как известно, не обсуждаются. Значит, вы приехали. Отлично. У вас сверхсекретное задание, вы боевые ребята, и все такое. Затем в нашем аэропорту по непонятной причине появляются трупы. Тут же мне звонит высокое начальство и дает понять: со сверхсекретной операцией покончено. С трупами разбирайтесь в обычном порядке. Однако на мой вопрос, будет ли мне предоставлена какая-либо дополнительная информация, касающаяся проводимой в аэропорту операции, мне объясняют: не будет, больше того, мне дают накачку, чтобы ни я, ни мои ребята не лезли не в свое дело и все такое прочее. Хотите, я объясню, что все это значит, простыми словами?
Макнэлли смотрел на него сквозь некий барьер, образованный сложенными вместе кончиками пальцев двух рук. Улыбнулся:
— Мистер Шутов… Я понимаю, в жизни полицейского всяческих передряг хватает с избытком. Но согласитесь, в данном случае случилось то, что нормальные люди называют «оказаться по уши в дерьме». Вы оказались по уши в дерьме. Но при этом потянули за собой и нас. Меня и всю полицию города. Сейчас по уши в дерьме мы все вместе с вами. Весело, да?
Шутов молчал, потому что обсуждать эту тему с Макнэлли было бы просто глупо. Не дождавшись ответа, Макнэлли вздохнул:
— Ладно. Ладно, мистер Шутов. Понимаю, вам тяжело. Но моя тяжесть, поверьте мне, не меньше. Вы лейтенант полиции, детектив первого класса, и ваш перевод сюда, в Фэрбенкс, — явное понижение. Но извините, вы проиграли, а за поражения надо платить.
Будь оно все проклято, подумал Шутов. Много этот констебль понимает в поражениях. Их выдали, преступно выдали. Причем не исключено, что к этому приложил руку кто-то из людей Макнэлли, если не он сам. Однако Шутов вынужден сейчас сидеть, прикусив язык. Поскольку, в общем-то, Макнэлли прав. Да, их выдали, но в том, что они завалились, есть и их вина. Поскольку они недостаточно закрылись.
Макнэлли улыбнулся:
— Ладно, мистер Шутов. Ладно. Забудем об этом. Вижу, вам сейчас действительно несладко. — Взял лежащую перед ним папку. Раскрыл, перелистал несколько страниц. Сказал, усмехнувшись: — Да, мистер Шутов, перестаньте в конце концов… Перейдем с официальных отношений на обычные, раз уж мы оказались в одной упряжке. А? Вы не против?
— Нет.
— Отлично. Вообще, я вижу, вы неплохой парень. Ладно. Оʼкей, вот ваше досье, присланное начальством. Родился в России, в Бла… Благоу…ищчен…коу… Ну и названия у вас. Как это читается?
— В Благовещенске.
— Ладно. Ну его к дьяволу, я все равно не смогу произнести. Окончил среднюю, затем высшую школу русской милиции. Работал на золотоносных приисках, контролировал золотодобычу. Все правильно?
— Правильно.
— Далее… Переехал в Соединенные Штаты, получил статус беженца… Работал волонтером в полицейских участках… Затем, получив гражданство США, поступил в Полицейскую академию. Окончил с отличием. Специализация — оперативная работа. Место жительства — Нью-Йорк. Холост. — Макнэлли закрыл папку. Отодвинув ее, сказал: — Значит, так: я для вас Крис, вы для меня — Майк. Оʼкей?
— Оʼкей.
— Отлично. Значит, Майк, выдам маленькую тайну. Как только я понял, что должен вас куда-то определить, я решил использовать вас по делу. То есть на оперативной работе. Использовать человека с послужным списком вроде вашего где-то еще — расточительство. Но… Но, Майк, поймите: после случившегося я должен подождать. Я посоветовался с Жюно[1] и… И, знаете, мы нашли вам отличное место. Просто отличное.
