Сергей Зверев - Святой: русский йогурт
— Твари, что же вы делаете? — С этим возгласом, взяв наперевес кочергу, Степаныч атаковал развлекающихся охотой с балкона.
Ударом приклада в лицо отставного майора уложили наземь. Четверо грузных мужиков топтали его ногами, поднимали за волосы голову теряющего сознание Степаныча, плевали ему в лицо. Устав бить, вся команда отправилась к холодильнику пропустить по банке пива и определить судьбу обнаглевшего кочегара. Кто-то изобретательный предлагал использовать его как живую мишень, кто-то попроще советовал сбросить с балкона и всем дружно помочиться на защитника животных.
— ..Юрчик! Веришь, — делился потом Степаныч, — когда волосы клочьями выпадали, когда суставы наизнанку выворачивало, я не плакал. Терпел… А тогда, на балконе, слезы сами по себе лились. Меня, майора Советской Армии, кабанье зажравшееся с дерьмом смешало! Из своих пипеток обгадить меня хотели! — Степаныч скрипел зубами, прикрывая ладонью глаза. — Холуи хрунцаловские… — Трясясь от бессильной злобы, он глубоко затягивался дымом дешевой сигареты, исчезал в сизом облаке.
Юрчик плаксиво кривил рот, сочувствуя другу, нашептывал что-то успокаивающее, подавая наполненный до краев стакан…
— Перебирай мослами! — Мужчина в дубленке ткнул пленного кулаком между лопаток.
Юрчика вели по крытому переходу. Он посапывал носом, не отваживаясь расплакаться в голос.
Его ввели через мужскую раздевалку в бассейн.
Зал был декорирован под уголок тропического рая.
Здесь стояли кадки с пальмами в человеческий рост, фикусы, сквозь зеленую листву которых проглядывали привязанные разноцветными лентами ананасы.
Вдоль бассейна стояли плетеные стулья под зонтиками. Столы прогибались под батареями бутылок, рядами блюд и фужеров. На одном из них стояла клетка.
Большой попугай, чье оперение переливалось всеми цветами радуги, скосил на Юрчика недружелюбно поблескивающий глаз-бусинку.
В бирюзовой воде бассейна плавали фрукты: оранжевые апельсины, зеленоватые киви, ярко-желтые бананы, розовые манго.
Среди этой роскоши Юрчик выглядел особенно нелепо и смешно. Этакая пародия на человека.
— Петр Васильевич! Поймали монстра! — загоготал здоровяк, сбрасывая с себя дубленку.
Он подвел пленника к развалившемуся в кресле с высокой спинкой хозяину и устроителю торжества.
Мэр, Петр Васильевич Хрунцалов, справлял свой сорок пятый день рождения.
— Ага! — Мэр растянул губы в улыбке. — Так это ты напугал Светика? Светуля, иди взгляни на своего поклонника. — Его живот заколыхался, точно наполненный воздухом аэростат.
Эта часть тела была у Хрунцалова поистине выдающейся. К нему более всего подходило незаслуженно забытое слово «чрево». Живот начинался почти от самых сосков груди, крутой волной ниспадая к бедрам.
Жировые складки по бокам наслаивались одна на одну. Могучие ляжки не могли исправить непропорциональности. Казалось, этот человек состоит из живота, а все остальное — только дополнение.
Юрчик завороженно смотрел на эту колышущуюся гору.
— Нравится? — уловил его взгляд Хрунцалов, похлопывая себя ладонями по чреву. — Лучше носить горб спереди, чем сзади!
Толпа гостей одобрительно захихикала. Среди них не было людей атлетического сложения. Лайкра закрытых купальников у женщин не могла скрыть излишков жира и обвисших задов. Мужчины, за исключением Гриши, были копией Хрунцалова, только помельче габаритами.
— Светюник! Ты почему не хочешь познакомиться с мальчиком? — пьяно просюсюкал Хрунцалов.
— Петр Васильевич, — в тон ему отозвалась дама, испугавшаяся Юрчика:
— Прикажите ему, пусть убирается! Это же дебил! — Букву "е" она произнесла как "э". — И у него наверняка вши.
— Так помой парня! В парилочку своди! — Мэр продолжал разыгрывать спектакль. — Ты у нас баба одинокая, разведенная. Просила меня мужика подыскать?
— Но не такого же урода?! — Та сложила губы бантиком.
— Для тебя сойдет! — грубо ответил хозяин вечеринки. — Ты мужик или нет? — вопрос адресовался Юрчику.
Бедолага, не понимая, чего от него хотят эти жующие, раскрасневшиеся от выпитого люди, нечленораздельно замычал.
Скрутив с треском пробку, Хрунцалов подал ему бутылку коньяка:
— Выпей за мое здоровье!
Юрчик послушно сделал глоток. Обжигающая жидкость комом застряла у него в горле. Он закашлялся.
— Пей еще! — потребовал мэр.
— Не-а-агу! — простонал убогий.
— Ты, мужичок, стопроцентный дебил! — укоризненно кивнул Петр Васильевич. — «Хенесси» пить не желаешь. Я себе не всегда позволить могу, а ты гугнишь! Гриша, ты бы пил на халяву «Хенесси»?
— Лакал бы! — отозвался здоровяк.
— Да, по этой части ты мастак. — Хрунцалов встал, брезгливо морща нос, приблизился к Юрчику. — Пей за мое здоровье!
Он насильно сунул горлышко хрустальной бутылки в беззубый рот Юрчика. Коньяк вытекал из уголков его рта двумя тонкими золотистыми струйками. Захлебываясь, Юрчик делал большие глотки.
— Ишь, присосался! — ухмыльнулся Хрунцалов. — Хорош! — Он вырвал бутылку изо рта Юрчика. — Для таких, как ты, сгодится пойло попроще. Подглядывать, значит, любишь? — Петр Васильевич изрядно перебрал и покачивался, точно матрос в штормовую погоду. — Понимаешь, идиотина, Светлана Васильевна опасается, что у тебя вши. Поэтому сейчас мы организуем тебе сауну. — Он громко икнул. — Дадим градусов этак сто пятьдесят, если выживешь, прополощем в бассейне. Лады? — Хрунцалов протянул руку.
Ответом ему стало скулящее подвывание убогого.
— Получишь по харе! — пообещал городской глава.
Спектакль затянулся, однако вслух возмущения никто не высказывал. Гости переминались с ноги на ногу, бочком отходили в сторону.
— Петр Васильевич, достаточно! — Молодая женщина встала между жертвой и мучителем. — Он и так природой обиженный.
Юрчик, почувствовав в ней защитницу, подался к говорившей. Она испуганно отшатнулась.
Сзади его придержал за плечи здоровяк.
— Отпустите бедолагу! — повторила просьбу женщина. В ее взгляде сквозила жалость, смешанная с брезгливым любопытством. — Петр Васильевич, он ведь на ногах не стоит.
Юрчик исподлобья рассматривал свою защитницу.
Ему нравились мокрые волосы, прикрывавшие округлые плечи, темные, миндалевидной формы глаза, чуть вздернутый носик.
— Мариночка, да он любуется тобой! — ревниво произнес Хрунцалов. — Глазами раздевает! — Хлопнув себя ладонями по ляжкам, мэр захохотал. — Ай да сукин сын! Пенек замшелый! Страшнее атомной войны, а туда же… Тянет на баб? — Он вытер с отвисшей нижней губы слюну. — Ладно! Возьми себе что-нибудь пожрать и выпить, — милостивым жестом хозяин праздника указал на столы. — Сегодня я угощаю! — Он продолжал играть роль хлебосольного князя, щедро одаривающего последнюю голытьбу. — И не забудь поблагодарить Марину Викторовну за заступничество.
Кто-то уже совал в дрожащие руки убогого бутылку, фрукты, нарезанную тонкими ломтиками ветчину и прочую снедь.
— Бери, бери… Не бойся! — подбодрил его Хрунцалов.
— Вот это по-христиански, Петр Васильевич! — вставил какой-то угодник.
— Набрал? — поинтересовался мэр. — Не стесняйся, захвати ананас! — Хрунцалов собственноручно затолкал его покорно стоящему Юрчику за пазуху. — А теперь шуруй отсюда! Увижу, что опять подглядываешь, башку оторву! Гриша, покажи обратную дорогу гостю. — Нагнувшись к уху здоровяка, мэр прошептал:
— Завтра этого ублюдка здесь быть не должно!
— Мое упущение, Петр Васильевич! Исправимся, — вполголоса ответил тот.
Оказавшись на улице, Юрчик почувствовал, как кружится у него голова. Он шел нетвердой походкой, прижимая к груди подарки. Сок из раздавленных фруктов струился у него между пальцев.
— Где шлялся? — встретил его Степаныч. — Ого, пайки надыбал! И бутылку выцыганил! — Он взял литровый сосуд с яркой этикеткой. — Ты никак у пузатого на дне рождения побывал? — Все внимание кочегара было сосредоточено на этикетке. — Сидел бы за печкой, поганец! Будут мне на мозги капать.
В помещении кочегарки находился гость Степаныча — сухонький дедок, исполнявший обязанности сторожа профилактория. Его вечно слезящиеся глазки широко раскрылись при виде бутылки.
— Гуляем, Степаныч! — потер руки старик.
— Не спеши, Егор. Надобно проверить водочку, — заметил хозяин кочегарки. — Видишь, питье заморское, а вдруг отрава! Намедни Васька-шофер балакал, что траванулся импортной беленькой. Заблевал всю хату, чуть копыта не откинул…
Сторож зябко передернул плечами.
— Выпить хочется, Степаныч, — признался он, не спуская глаз с бутылки. — Трубы горят!
Степаныч тряхнул бутылку.
— Навезли в Россию иностранного говна. Пьют люди что попало. Юрчик, а ты успел приложиться?
Ответа он ждать не стал. Привычным движением скрутил пробку. Принюхался. Потом достал из кармана моток медной проволоки, отломал кусок сантиметров восемь и принялся разогревать его конец на огне зажигалки.
