Андрей Воронин - Кровавые жернова
– Я хозяин стройки, – язык ворочался с трудом.
– Как интересно! – тон Марины сразу изменился. – Вы меня возьмете к себе работать?
– Считайте, что работаете с сегодняшнего дня.
Марина бросила недочищенную картофелину, ножик в траву и, вскочив, обняла Антона за шею. Чмокнула в щеку и тут же отскочила, весело смеясь.
– Я вас испугала, Антон? Я слишком непосредственна?
– Нет, – растерялся Полуянов.
– Я такая счастливая!
– Картошки уже хватит.
– Вы так считаете?
– Конечно. Я знаю, что говорю. Если окажется мало, достанем что-нибудь из холодильника, – вспомнив, что в вагончике есть припасы, сказал Полуянов.
– Значит, до вечера я свободна? Вы мне разрешаете не работать?
Антон согласно кивнул. Он уже понемногу входил в роль.
– Тут чудесные места, но я ничего не знаю, – огляделась Марина. – Работа, работа, некогда походить, посмотреть окрестности, – она склонила голову к плечу и облизала губы кончиком языка, острым, влажным.
– Я покажу вам, – Антон предложил женщине руку. Марина охотно пропустила ладонь ему под локоть.
– Можно я с вами на «ты»?
– Хорошо, говорите мне «ты».
– Но тогда и ты, Марина, должна перестать говорить мне «вы».
– Неудобно. Но если вы хотите, я попробую.
Ты, Антон, мне даже нравишься, совсем не задаешься передо мной, хотя все остальные тебя слушаются и боятся, я же видела. Погоди, – Марина сбросила туфли и пошла рядом с Антоном босиком. – Трава такая мягкая, влажная, на ней так и хочется полежать.
– Я знаю. Я родился в этой деревне, – и Антон принялся рассказывать Марине то, о чем она знала в прежней жизни, но напрочь забыла.
Когда он умолк, Краснова вновь защебетала:
– Ты только не думай, я не какая-нибудь простушка, я в Москве жила. А в официантки подалась, когда у меня муж погиб. Представляешь, летел в самолете и бабах! – Краснова вскинула над головой руки. – Ужас какой-то! Я сперва себе места не находила, а потом пошла работать и успокоилась. Вот почему я тебя не спрашивала, сколько ты мне платить будешь, знала, ты меня не обидишь.
Антону хотелось схватить Марину за руки, трясти, пока она не вспомнит свое прошлое. Он чувствовал, женщина не притворяется, ей в самом деле кажется, что они знакомы лишь несколько часов.
И тут Марина почти дословно повторила его мысль:
– Мне так спокойно с тобой, будто мы знакомы очень долго.
Антон слушал то, что говорила ему Марина, и вполуха ловил тарахтение экскаватора:
"Когда же Гроссбауэр, наконец, уймется?
Работает и работает, а солнце уже клонится к закату".
Наконец двигатель заглох. Это услышала и Марина.
– Боже, – воскликнула она, – уже поздно, кафе надо открывать, люди ждут.
– Я предупредил всех, что кафе сегодня закрыто, – Антон старался говорить убедительно.
– Правда? – прищурилась Марина.
– Абсолютно. Или ты мне не веришь?
Склонив голову к плечу, Краснова смотрела на Полуянова.
– Даже не знаю, – тихо проговорила она. – С виду ты добрый, хороший. А жена у тебя есть?
Полуянов не знал, что ответить.
– Здесь нет, – нашелся наконец он.
И почему-то такой ответ Марину удовлетворил.
– Пойдем, я покормлю тебя. Ты целый день не ел. Раз жены здесь нет, то и покормить тебя некому. Только не приставай ко мне, – предупредила Марина. – Знаю я вас, мужиков, девушек водите, гуляете с ними, а сами об одном только думаете.
Когда они вернулись на стройку, то ни Петровича, ни Гроссбауэра уже не было. От греха подальше они поспешили уйти. Ястребов и Штольц сидели под зонтиком и оживленно беседовали.
– А ты говорил, посетителей не будет!
– Господа, кафе не работает. Я же предупреждал вас, – строго сказал Полуянов.
– Если нельзя, мы отсюда уйдем, – подыграл ему Ястребов, – просто решили посидеть под зонтиком, покурить. Но если мешаем, мы уйдем.
Он посмотрел на Марину. Та глянула на Антона.
– Он здесь решает, он хозяин. Я приберусь, – Марина высвободила руку и пошла к вагончику.
– Не знал, что у вас такой чудесный друг, – Штольц находился в возбуждении. – Он окончательно меня убедил, что я не прогадаю, поставив на ваш комплекс.
– Поздно уже, надо ехать, – напомнил Полуянов.
– Илья обещал довезти меня до Москвы, у него там сегодня и завтра дела. Извините, но мне кое-что нужно обговорить с ним по дороге, – Штольц пожал Антону руку на прощание. – Я отыщу вас завтра.
«Чертовщина! Полная чертовщина! – подумал Полуянов, оставшись в одиночестве за пластиковым столом. Он чувствовал, что привычный ему мир перевернулся всего за какую-то неделю. Давно ли с Сергеем они сидели на берегу реки? А кажется, прошло лет десять».
Крадучись, Полуянов зашел в прорабскую и позвонил домой жене:
– У меня завтра дела на стройке. Штольцу здесь так понравилось, что он решил заночевать.
– Хорошо. Знаю, тебе нравится бывать на родине, – спокойно ответила жена. Ни раздражения, ни подозрения в ее голосе он не услышал. – Ну что ж, пока. До завтра.
– До завтра.
Марина стояла на крыльце вагончика с полотенцем, переброшенным через плечо.
– Солнце садится красиво, – она пальцем, как это делают дети, указала на горизонт. Пока комары не налетели, надо искупаться.
– Я пойду с тобой.
– Боишься, что утону?
– Надеюсь, ты начнешь тонуть, а я тебя спасу.
Марина поджала губы.
Они спустились к реке. В этом месте течение подмыло берег, и под отвесным обрывом желтел небольшой песчаный пляж. Вода весело журчала, переливалась по скатанным камушкам.
– Не смотри на меня, – приказала женщина, – я купальник не взяла. – Антон отвернулся. – Знаю, ты все равно будешь подглядывать.
Полуянову пришлось закрыть лицо руками.
Он слышал, как шуршит одежда, затем послышался плеск воды.
– Когда я скажу «три», можешь открывать глаза. Раз, два, три!
Антон обернулся. Марина была уже на середине реки. Она пыталась плыть против течения, но получалось, что стояла на месте. Сквозь чистую, прозрачную воду в лучах закатного солнца Антон видел кружевное белье на ее теле.
– Заходи, не бойся. Вода хоть и холодная, но, если двигаться, согреешься.
Полуянов быстро разделся, забежал в воду.
Марина судорожно раздвигала воду руками.
Она уже замерзла, зубы у нее стучали, но смотрела весело.
– Давай, плыви. Правда, интересно? Гребешь, гребешь, а остаешься на месте. А если не грести, пропадешь, течением унесет, – она говорила очевидные вещи. Антон пристроился рядом с ней и тоже раздвигал воду руками. – Ты был когда-нибудь на море? Там все по-другому, там вода глубокая и страшная. А я боюсь, когда нет дна, – губы женщины уже посинели, зубы выбивали дробь.
– Ты совсем замерзла. Простудишься, надо выходить.
Марина упрямо мотала головой:
– Если двигаться, то согреешься. Давай наперегонки, – и она сменила стиль, поплыла кролем. Тонкие загорелые руки выскальзывали из воды, с брызгами врезались в нее. Голову женщина держала опустив в воду. Волосы мгновенно намокли.
.. Антон догнал ее, обхватил рукой, прижал к себе.
– Ну что ты делаешь? Куда спешишь?
Марина замерла, ее руки, подхваченные течением, безвольно вытянулись вдоль тела. Полуянову даже показалось, что женщина лишилась сознания. Он прижал ее к себе, обнял, гладил по мокрым волосам, шептал:
– Марина…
Он еле касался каменистого дна пальцами ног, течение сносило его. Антон обнимал холодные плечи, скользил ладонями по спине. Он бережно запрокинул голову Марине. Ее глаза оставались закрытыми, синие губы плотно сжатыми. Он поцеловал ее. Сперва просто коснулся, а потом раздвинул языком затвердевшие ледяные губы и почувствовал, что Марина ответила ему. Ее язык, неожиданно теплый, дрогнул, губы постепенно теплели, размягчались. Антон поджал ноги, и течение понесло их к пятачку пляжа.
Когда они оказались на сухом песке, Марина вся дрожала, сидела обхватив ноги руками, уткнув лицо в колени. Полуянову казалось, что она то смеется, то плачет, но на самом деле ей было просто холодно.
– Не здесь… – шептала женщина, когда Антон пытался уложить ее на песок. – Не здесь… Пойдем ко мне, у меня есть строительный вагончик, там большая широкая кровать.
Антон сгреб ее одежду, подхватил женщину на руки и понес по залитому сумраком лугу. Антон ни разу не остановился, хотя руки уже затекли. Он боялся спугнуть то, что возникло вновь между ним и Мариной.
Под ногами шелестела трава. Затем громыхнули железные ступеньки вагончика. Ветер уже обсушил тело, влажным оставалось только белье и волосы.
Антон уложил Марину на кровать, раздел, накрыл одеялом и подоткнул его со всех сторон так, как делала мать, когда он был еще маленьким. Марина свернулась калачиком, сунула под голову руки и затихла.
– Не трогай меня.
Антон сидел, гладил ее по мокрым волосам и тихо приговаривал:
