Олег Вихлянцев - Стукач
– При чем здесь возраст? – не понял Султанов.
– Правильно. Возраст ни при чем, – произнес отец, прихлебывая из пиалы чай маленькими глотками и облизывая выцветшие губы. – Клан, семья – вот что важно. Мы, весь род наш, в котором появился на свет и ты, Миркузий, не созданы для золотых погон и царских титулов. В Узбекистане, сам знаешь, есть узбеки черные, есть белые. Так вот, мы с тобой – черные. Такова воля Аллаха, и изменить ее человеку не дозволено.
– Что вы этим хотите сказать, отец?
– Только то, что тебя решили наказать за дерзость твою. Слух пошел, что метишь на место начальника управления. Начальнику и доложили. А тот – министру. Они же двоюродные братья, сынок! Как тебя угораздило?! – Раздражение послышалось в голосе Султана Мирзоева. – Как же ты мог так навредить себе?! Мало того, кто-то преподнес министру бумаги по прошлым твоим расследованиям. И там красным карандашом были подчеркнуты все твои ошибки, отписки и несостыковки.
– Да какие отписки? Какие несостыковки, отец?! – начал выходить из себя Султанов. – Я честно работаю!
– Честно… – Султан Мирзоев поставил пиалу на стол и вытер носовым платком взмокший лоб. – А завод «Таштекстильмаш»? Воровал директор. А посадил ты в прошлом году начальника цеха. Помнишь ту русскую женщину? Почему директора не посадил? Денег тебе дали, сынок. На овощеконсервном в Куйбышевском районе главного бухгалтера убили. Твоя группа розыск вела. Нашли убийцу? Нет. Потому что «Волга» новая на твоем дворе появилась ни с того ни с сего. В Янгиюле склад готовой продукции сожгли. Что ты в акте записал? «Нарушение техники пожарной безопасности».
– Все три дела согласованы! – жарким шепотом произнес Султанов и при этом многозначительно поднял указательный палец вверх. Туда, где должен располагаться кабинет министра.
– Не имеет значения, – сказал отец. – Ты взрослый уже и должен понимать, что все согласования негласны и весьма условны. Они действуют до тех пор, пока ты угоден высокому начальству. – Теперь уже старик изобразил жест указательным пальцем. – А ты… Ты полез не в свою телегу, сынок.
– Да никуда я не лез! – вспылил окончательно Миркузий Мирвалиевич.
– Не обманывай меня, – горестно произнес старик. – На тебя рассердились именно потому, что ты решил занять место начальника управления. Потому и вспомнили те три дела. Собственно, их и не забывали. Держали про запас для такого вот случая.
– Это подставка… – в глубокой задумчивости выговорил Султанов. – Но я не понимаю, кому и зачем это нужно. О должности начальника управления я и не помышлял. Клянусь Аллахом! – Миркузий Мирвалиевич взглянул на часы. До времени, назначенного министром, оставалось четыре минуты. Следовало идти в приемную.
– Тебе пора, сынок, – сказал Мирзоев, словно напутствуя. – И я скажу тебе вот что. Мне да ли имя моего прадеда Султана, а тебе – такую же фамилию. Но вовсе не потому, что мы когда-то были причастны к светлому роду. У великого Султана Бухарского Эмира наши предки были лишь слугами. И нам суждено служить, и детям нашим, и детям детей наших. Помни об этом. Никакая власть и никакая политика не преломят древних родовых корней и предназначения каждого рода на грешной земле. Мы не властители, сынок. Мы – слуги. И войди сейчас к министру не как полковник, но как верный и преданный слуга. Повинись во всем – мой тебе совет. И пониже склони голову.
«Черта с два!» – яростно подумал про себя полковник Султанов. Он всю свою жизнь отдал тому, чтобы не склоняться, а повелевать. Пусть министр на недосягаемой высоте. Но почему он, начальник уголовного розыска, должен гнуть перед ним спину?! В чем он провинился лично перед министром и его семьей?! Чем помешал царственному роду?!
Впрочем, боевой пыл полковника заметно угасал по мере приближения его к приемной. А стоило пересечь порог и взглянуть на лощеного адъютанта, сидящего за столом перед широкими дубовыми дверьми, как в глазах его мелькнула привычная роду Султановых рабская покорность.
– Разрешите, товарищ майор? – робко и чуть слышно спросил он.
– Ким бу?![85] – спросил высокомерно майор, хотя прекрасно знал, что Султанов занимает должность начальника городского уголовного розыска.
– Полковник Султанов! – представился визитер, еще более смутившись. – Мне назначено.
– Сейчас узнаю, – соблаговолил ответить адъютант, поднимаясь со своего места. – Бир минут. Утыр мархамат, урток полковник[86]. – «Пожалуйста» и «товарищ» хоть и слетели с языка блестящего майора, но прозвучали с явным пренебрежением. Или это Султанову только показалось?..
Он аккуратно присел на краешек стула и замер в ожидании. А майор исчез за дверью и не появлялся минут пять.
Вернувшись, майор встал у полураскрытой двери и пригласил холодно:
– Можете пройти.
На ватных ногах Султанов поднялся со стула и медленно подошел к порогу кабинета. Шагнуть вперед воли не хватало. Прав был отец. Рабские привычки неискоренимы. Кровь слуги преобладает.
– Проходите же! – «нажал» в самое ухо адъютант.
Не оставалось ничего другого, как только войти в кабинет. Дверь за его спиной мягко закрылась.
Султанов никогда раньше не бывал в этом кабинете. Если и приезжал в министерство по делам службы, то принимали его в крайнем случае заместители, а то и просто инспектора соответствующих отделов. Теперь же он понял, чтовойти в кабинет министра – страшно. И это окончательно убило его, подавило в нем все человеческое, если таковое вообще имело место в его сознании.
Апартаменты имели метров двадцать в ширину и почти пятьдесят в длину. Стены и потолок были обшиты темно-коричневой полированной деревоплитой, пол покрывала красно-зеленая «кремлевская» ковровая дорожка. По левую сторону были высокие окна, забранные тяжелыми шторами, а по правую тянулся шкаф со стеклянными и деревянными дверцами. За стеклом нашли место полные собрания сочинений классиков марксизма-ленинизма. Во всю длину кабинета шел полированный стол с приставленными к нему стульями, а у дальней стены поперек стоял массивный стол владельца – министра внутренних дел республики.
При всех огромных размерах кабинета генерал казался Султанову великаном, облаченным в светло-серый мундир с золотыми погонами на плечах. Сам полковник видел себя в эту минуту никчемной крохотной букашкой под ногтем, готовым его раздавить. В кабинете царила тишина. Полная. Прессующая своей плотностью. Уничтожающая.
– Ближе! – громыхнул в этой жуткой тиши не голос министра.
Султанов готов был с ходу грохнуться в обморок.
Тем не менее он нашел в себе силы и сделал несколько шагов вперед.
– Я сказал – ближе! – еще более угрожающе выговорил генерал.
И в ту же секунду Султанов мелко засеменил к нему, чуть согнув ноги в коленях и сгорбив спину. А как хотелось ему еще пять минут назад гордо войти в этот кабинет и доложить по уставу: «Товарищ министр! Начальник уголовного розыска полковник милиции Султанов по вашему приказанию прибыл!» Не вышло. Не сложилось.
– Ты все знаешь, полковник? – хмуро спросил министр. Он оставался сидеть за своим столом, а Султанов стоял перед ним, втянув голову в плечи. Но казалось, генерал на две, а то и на три головы выше и смотрит на него сверху вниз.
– Да! – судорожно выдавил из себя полковник, хотя всем своим существом желал выкрикнуть «НЕТ!!!».
– Тем лучше, – смягчился генерал. – Значит, наш разговор будет коротким. Что дальше думаешь делать?
Султанов не знал, как ему надлежит поступать дальше, а потому ответил казенно:
– Служить… – Но ответ этот у него вышел похожим на взвизг собачонки, попавшей под колесо груженного доверху самосвала.
– Кому служить?! – удивленно вскинул брови министр, будто полковник сообщил ему о своем твердом намерении улететь в космос.
– Сов… Сов-ветскому Союзу! – глупо выпучился Султанов на министра.
Тот поднес ко рту ладонь, сжатую в кулак, и чуть слышно хохотнул. Султанову это понравилось. Он решил, что Аллах смилостивился над ним и сейчас генерал все переведет в шутку. А потом они вместе посмеются над происшедшим, и каждый продолжит делать свое дело. Поддавшись этим мыслям, Султанов тоже позволил себе воспроизвести коротенький звук, как эхо-подражание смешку генерала.
– Смирно!!! – взревел министр неожиданно. – Молчать!!!
И Султанов повалился на колени. Он, быстро перебирая ногами и руками, подполз к креслу министра и обнял его за ноги, целуя их и прижимая к себе.
– Хозяин, помилуйте! – кричал он в слезах. – Пощадите, хозяин! Не губите меня ради Аллаха!..
Просьбы и мольбы о пощаде длились не менее минуты. Потом министр небрежно оттолкнул его и поднялся из-за стола. Султанов продолжал стоять перед ним на коленях, прижав теперь руки к груди.
– Встань, полковник, – уже довольно спокойно произнес генерал. – Не нужно так унижаться. Не к лицу это человеку, мечтающему о должности начальника милиции.
