Андрей Кивинов - Акула. Отстрел воров
— Они могут считать по-другому. А могут и ничего не считать, а просто хотеть подстраховаться. Ушлые ребята, ты же сама это видела. Мозг у них, правда, один на двоих. И тот — спинной.
Ольга замолчала надолго. К чаю почти не притрагивалась. Сидела, глядя перед собой. Акулов напротив, подливал раз за разом. Спиртное не действовало — последствия стресса и обильной еды. Чувствовал, что Ольга колеблется. Что-то у неё есть на уме! Решил события не форсировать. Сама расскажет.
Она так и предложила:
— Давай закончим разговор завтра?
— Как скажешь.
— Мне нужно подумать.
— Я вижу.
Она помыла посуду. Быстро, как будто всю жизнь только этим и занималась. Андрей вышел в коридор, заглянул в кладовую и на антресоли.
— Ты что-то ищешь? — Она выглянула из кухни, вытирая полотенцем тарелку.
— Раскладушку.
— А-а-а… — не найдя, что сказать, она вернулась к раковине; позже, когда Андрей сел за стол, сказала приготовленную фразу: — Даша спит очень крепко и не имеет привычки вставать по ночам.
Говоря, смотрела перед собой на белый кафель стены.
— Это хорошо, — Акулов налил новую рюмку. Выпил, поморщился. Закусывать не стал, хотя ещё оставалась нарезанная ветчина.
Ольга выключила воду, повесила полотенце и села на табуретку. Облокотилась на стол. Две верхние пуговицы на рубашке оказались расстёгнуты, третья чуть держалась.
Андрею была видна её грудь. Не целиком, но это даже эффективнее действовало, заставляя включаться воображение. И память — одновременно, словно боковым зрением, он видел, как она переодевается напротив зеркала. Только теперь Ольга делала это медленно…
— Иди спать, — сказал он, переводя взгляд на бутылку.
Он поймал себя на мысли, что уже очень давно ни одну женщину не хотел так, как хочет эту, сидящую на расстоянии вытянутой руки от него. Так близко и так недосягаемо.
Его работа и её прошлое (прошлое?) значения не имели.
— Ты придёшь? — спросила она.
— Я посижу здесь, — сказал он. — Мне надо подумать.
На лице у неё было написано «я совсем ничего не понимаю», но вслух Ольга сказала другое.
— Спасибо за вечер. Давно не было так…
Он не расслышал, как именно.
Ушла. Приняла душ, мелькнула в коридоре, обвёрнутая белым полотенцем, и скрылась в комнате.
Андрей думал, что она не станет закрывать дверь.
Она не оставила даже щели.
Он сидел ещё долго.
Пил и становился трезвее.
Глава одиннадцатая
Утром было тяжеловато.
Акулов долго умывался прохладной водой, полоскал рот, причёсывался. Когда вышел из ванной, оказалось, что Ольга уже поднялась, хозяйничает на кухне.
— Привет! — Он сел за стол. — Как спалось?
— Крепко, — она чуть усмехнулась.
Андрей посмотрел на бутылку. Оказывается, выпил до дна. Голова не болела, но была тяжёлой.
— Дарья спит?
— Скоро проснётся.
За завтраком больше молчали. Если и говорили, то о ерунде, не имеющей отношения к делу. Ольга приготовила яичницу с беконом. Андрей с трудом доел свою порцию. И аппетита не было, и качество не очень устраивало: он предпочитал более прожаренный продукт. Растворимый кофе был также далёк от совершенства. Или все дело в настроении?
— Значит, нам сидеть здесь, взаперти?
— Пока — да. К телефону не подходи. Каждые два часа сбрасывай мне на пейджер сообщения, что у вас все в порядке.
— А если порядка не будет?
— Тогда сразу звони. Если мне потребуется с тобой связаться — я позвоню дважды по три звонка, на третий раз отвечай. Ключ у меня есть, вечером постараюсь приехать. Может быть, совсем поздно.
— Я не привыкла рано ложиться.
— Все, я поскакал, — Акулов отодвинул тарелку.
— У тебя ничего не болит? Давай, я посмотрю. Я же все-таки врач.
— Не надо, со мной все в порядке.
— Мне показалось, ты вчера немного хромал.
— Это не от аварии.
— Бандитская пуля?..
— …
* * *Катышев высказался иначе. Вскоре после того, как закончилось утреннее совещание, он зашёл в кабинет Акулова.
— Видок у тебя какой-то… усталый. Бухал, что ли?
Андрей, пытавшийся дозвониться до коллег из того района, где погиб Валет, пожал плечами. По дороге на работу он думал о том, стоит ли посвящать Катышева, или кого-то другого, в последние события. Решил повременить. Не оттого, что не доверял, — не видел практического смысла. Придётся писать кучу бумаг, объясняться, а на выходе — ноль. Даже охрану для Ольги обеспечить вряд ли удастся. В лучшем случае выделят какого-нибудь постового, из числа наиболее нерадивых — хороших кто ж даст? — чтобы посидел с ней до выходных. Нет, лучше уж немного «попартизанить», дождаться, пока на руках будут не догадки, а карты, которые не стыдно предъявлять руководству. Катышев словно прочитал его мысли:
— Знаешь, Андрюхин, ты похож на разведчика-нелегала, у которого сгорела последняя явка.
Акулов опять ничего не ответил.
Катышев, щурясь, разглядывал книги на полке. Чертыхнулся:
— Зрение подводит! Меня ведь в Карабахе конкретно контузило… Написано «Боевые ножи», а я читаю — «Соевые бобы»… — Он потрогал корешок справочника пальцем, хотел вытащить, но передумал. Сунул руки в брючные карманы. В коричневом полосатом костюме, с чёрной рубашкой и светлым галстуком, ББ напоминал гангстера.
— Василич, по поводу моего пистолетика что-нибудь слышно?
Катышев кивнул:
— Я держу на контроле. Как раз вчера говорил с Кашпировским. Он просил на следующей неделе напомнить. Пока, говорит, ещё не все дела принял, не может сразу решить.
— Я ведь и в суд могу обратиться. В Петербурге, кстати, был такой прецедент.
— И что?
— Там один опер был осуждён за превышение власти и амнистирован. Вернулся на службу, и ему тоже ствол отказывались выдавать. Он подал в суд. Вынесли постановление: вооружать его в рабочее время.
— Ты-то откуда это знать можешь? Волгин, что ли, звонил?
— Земля слухами полнится.
— Ладно, потерпи ещё немного. Думаешь, я не понимаю?
Катышев вышел, и тут же позвонила Тростинкина. Начала разговор не с приветствия, а с претензии:
— Не могу найти жену Громова.
— Секундочку, — Андрей приложил по столу трубкой, пошаркал ногами, громыхнул дверцей сейфа. — У меня её нет!
— Очень смешно! Воробьёв сказал ещё раз допросить, а я не могу с ней связаться. Дома никто трубку не берет, мобильник все время выключен. Ты не знаешь, где она может быть?
— Понятия не имею. Где угодно, наверное.
— Надо было допросить, когда она приходила за разрешением на захоронение. А я в тот день торопилась.
— Плохо, Маргарита Львовна! Теперь получите выговор.
— Да ну тебя в задницу! Ты можешь её отыскать? Я напишу отдельное поручение. Да, знаешь, что мне не нравится?
— Судя по голосу — все. И я в том числе.
— Адвоката Мамаева помнишь?
— Опять посадили?
— Убили. Застрелили в машине. Я только сегодня узнала, к нам из Центральной прокуратуры информационное письмо пришло.
— Хм… Дай-ка подумать.
— Чего там думать? Этого Мамаева кто угодно мог грохнуть. Он ведь всех подряд разводил, на чем угодно деньги рубил. У меня в Центральном подружка работает, я ей позвонила — она говорит, «глухарь» капитальный. Никто и не надеется, что удастся раскрыть.
— Громова ко мне с ним приходила…
— Наверняка они были любовниками. Все знают, он ни одной бабы мимо себя не мог пропустить. Даже ко мне приставал, хотя мой батя с его тестем в приятельских отношениях.
— А ты через него что-нибудь можешь узнать?
— Попробую. А ты Громову поищи.
— Договорились.
— Кстати, в Центральном две версии. Или Мамая за денежные дела завалили, или из ревности. Он ведь с бомжихами не общался, у него все клиенты из высшего общества или бандиты. И бабы, соответственно…
Акулов положил трубку. Посидел, дымя папиросой. То, что Тростинкина не может отыскать Громову, его не удивляло. Похоронив мужа, Александра могла уехать из города. Или сменить адрес и номер сотового телефона, специально, чтобы не доставали из прокуратуры. Понятно, что на помощь официального правосудия она не рассчитывает. Если ей что-то и надо от органов — так это документы, необходимые для вступления в права наследства. Но в получении таких документов спешки нет, все равно надо ждать несколько месяцев. Придёт время — объявится.
И для убийства Мамаева, надо полагать, действительно был не один повод. Деньги, женщины, черт знает что ещё. Таким образом, взятые по отдельности исчезновение вдовы и смерть адвоката имели множество объяснений, не связанных с делом Громова. Но вместе…
Они были любовниками? Положа руку на сердце, Акулов в этом сомневался. Да, они пришли к нему вместе, и в тот раз ему показалось, что их отношения несколько выходят за рамки «клиент-адвокат». Да, у Мамаева своеобразная репутация. Но при живом Громове правозащитник, наверное, поостерёгся бы подбивать клинья к его жене, а после убийства слишком мало времени прошло, чтобы он мог успеть. Хотя, конечно, кто знает…
