Евгений Сухов - Убить Сталина
— Это Бычков говорит.
— Так, — раздались на конце трубки понимающие интонации. — Слушаю.
— Тут какая-то чертовщина происходит… Когда я вышел из управления, то за мной увязался какой-то тип.
— Что за тип? Ваш знакомый?
— Нет. Прежде я его не встречал.
— Как он выглядит?
— Бритый такой. Аж башка сверкает. Невысокого росточка. По тому, как он действовал, очень похоже на наружное наблюдение.
— Он понял, что вы его обнаружили?
— Не думаю, в таких делах у меня есть некоторый опыт.
— Никуда не выходите из дома, пока мы за вами не приедем. Расскажете, как все было, в машине.
— Хорошо, — с облегчением вздохнул Бычков. — Буду ждать, — и положил телефонную трубку.
Легковой автомобиль подъехал через пятнадцать минут и, остановившись под окнами, коротко просигналил. Майор отдернул занавеску и увидел, как из салона автомобиля вышел молодой мужчина в темном плаще. Бычков узнал в нем Ивана Лысенкова.
Осмотрев пустынный двор, тот нервно посмотрел на часы.
Бычков надел китель и вышел из квартиры. Оказавшись на лестничной площадке, вспомнил, что оставил на столе пачку сигарет, но возвращаться не стал — примета плохая.
Распахнув дверцу машины, Лысенков помахал ему рукой:
— Давайте сюда!
Бычков сел, громко захлопнув дверцу. В машине сидел еще один мужчина, в застегнутом наглухо плаще и тщательно выбритый.
— Так что там у вас стряслось? — спросил Лысенков, выезжая на проспект.
— Я обнаружил за собой слежку, когда вышел из управления. — Бычков покосился на молчаливого бритого.
— Как обнаружили?
Бычков пожал плечами:
— Как-то так сложно объяснить… Скорее всего, я ее просто почувствовал. А когда обернулся, смотрю, за мной по пятам идет человек. Но что меня больше всего удивило, так это то, что он совершенно не таился от меня. Вроде даже напоказ шел. А ведь я был в военной форме.
— Все это в высшей степени странно.
Москва понемногу погружалась в ночь. Тускло горели дорожные фонари, свет, рассеиваясь, едва добирался до дороги. Жизнь в городе затихала — прохожие встречались редко, а немногие машины (в основном грузовики), гремя на ухабах, спешили по своим делам.
— Сейчас мы подъедем к Егорычеву, и вы расскажете ему все, как есть.
— Слежка связана как-то с… нашим последним делом? — подобрал Бычков нужную фразу.
— Скорее всего… Это дело взял под личный контроль Абакумов, а он будет землю рыть, чтобы доказать Хозяину свою преданность. Я не исключаю, что вам придется на некоторое время исчезнуть из Москвы.
— И куда меня направят? — В голосе Бычкова послышалось едва заметное беспокойство.
— Есть предложение отправить тебя поработать в системе ГУЛАГа. Там тоже нужны хорошие специалисты. — И, широко улыбнувшись, Лысенков добавил: — Управление лагерей — хороший трамплин для дальнейшей карьеры. Кстати, некоторое время там работал наш общий знакомый — Виктор Абакумов. И где он сейчас! — Бычков предпочел промолчать. — То-то и оно!
Выехали на окраину. Перед небольшой темной площадью капитан неожиданно остановился. В этом месте было особенно темно — с правой стороны от дороги чернел густой сквер и кроны деревьев плотно закрывали окна недалеких домов и участок дороги с припарковавшейся на обочине машиной.
— Опять двигатель перегрелся! Говорил же я в гараже, — раздраженно пробормотал Лысенков, — посмотрите как следует радиатор. Ладно… Давай глянем, может, пробило.
Лысенков вышел из машины, открыл капот.
— Видал? — показал он в темное нутро машины.
— Чего там? — наклонился Бычков.
— Да ты не сюда смотришь, вон туда глянь! — указал Иван в угол. — Посмотри, ну что за халтурщики!
Согнувшись чуть ли не пополам, Бычков склонился над двигателем. Пахло жженым маслом, но ровным счетом ничего такого, что могло бы помешать работе мотора.
— Так, где же… — повернулся Бычков.
Договорить он не успел. Последнее, что он увидел, это направленный в лицо ствол пистолета и вылетевшую из него ослепительно белую молнию.
Голова Бычкова дернулась с такой силой, словно в нее угодило пушечное ядро. Упав на открытый капот, он медленно сполз на мостовую.
Подхватив под руки убитого, бритый, молчавший все это время, оттащил его на тротуар. Вывернул карманы, расстегнул китель. Произошедшее должно смахивать на убийство с целью грабежа.
Вокруг пустынно. Через кроны деревьев не пробивался даже свет фонарей.
Лысенков сел в машину и, закурив, ждал. Наконец он не выдержал:
— Хватит с ним возиться! Оттащи его — и ладно. Еще не хватало, чтобы нас здесь милиция задержала. Тебе нужны лишние разбирательства?
— Нет, — коротко ответил бритый, направляясь к машине.
— Мне они тоже ни к чему. — Иван повернул ключ зажигания. Двигатель глухо заработал. — Крепко его напугали, я даже не думал, что он сразу позвонит, таким уверенным всегда выглядел. Ладно, поехали, надо доложить.
Глава 32 УСТРАНЕНИЕ ГИТЛЕРА
Двенадцать часов ночи. Самое рабочее время. Окна сталинского кабинета были завешены плотными темно-зелеными шторами. На столе сукно такого же цвета. Положив ладони на краешек стола, Абакумов ждал очередного вопроса. Но Хозяин не спешил продолжать разговор. В какой-то момент Абакумову показалось, что он недостаточно ясно изложил ситуацию и пауза возникла потому, что Иосиф Виссарионович хочет услышать продолжение, и он вновь заговорил ровным размеренным голосом:
— В настоящее время мы ведем контрразведывательное обеспечение в Архангельской, Вологодской, Мурманской областях, в Карелии. Именно там активность немецких разведок чрезвычайно высока. За последние полгода в эти районы выброшено около сорока разведывательных и диверсионных групп. Одиннадцать из них взяты под наш полный контроль, а шесть уничтожены.
— Ваша мысль мне понятна… Мы уже выходим на государственные границы. Как вы готовитесь к такому положению? А ведь оно очень серьезно! Ведь только так называемых «добровольных помощников» немцев около четырехсот тысяч, а еще немало и таких, которые выполняли полицейские функции на территории России. Кроме того, немцами создавались многочисленные отряды, которые принимали участие в карательных экспедициях. Это батальоны «Бергман», — принялся Сталин загибать пальцы, — легион крымских татар, пятнадцатая и шестнадцатая латышские дивизии, двадцатая эстонская дивизия СС, первая русская дивизия СС.
Абакумов даже не удивился осведомленности Сталина. В конце концов, он ведь был не единственный, кто докладывал Верховному, а Сталин никогда и ничего не забывал, и от его внимания не ускользала даже малейшая деталь.
Но отставать от Сталина не полагалось. Нужно было доказать, что эти проблемы ты знаешь глубже, чем Верховный, иначе зачем ты тогда поставлен на такой пост!
— По данным немецких аналитиков, в рядах вермахта служит около семисот тысяч добровольцев.
— Вот видите, — левая рука Сталина слегка приподнялась. — Они должны понести заслуженное наказание. Что вы намерены делать?
— Всех немецких пособников нужно давить безо всякой жалости, товарищ Сталин, — не скрывая ненависти, ответил Виктор Семенович. — Сейчас мы планируем широкомасштабную акцию по фильтрации всех тех, кто оставался на оккупированной территории. Среди них немало пособников фашистов. Немцы оставляют после себя хорошо разветвленную агентурную сеть. Нужно в кратчайшие сроки пресечь возможные диверсии и террористические акции. Уже сейчас идет массовая проверка. Мы создали двадцать шесть спецлагерей НКВД, в которые отправляем бывших старост, полицаев, карателей. Всех тех, кто запятнал себя сотрудничеством с немцами.
— Все правильно, товарищ Абакумов. — Сталин сунул курительную трубку в уголок рта. — Вижу, что вам ничего объяснять не нужно.
Виктор Семенович уже давно обратил внимание на привычку Сталина подолгу держать пустую трубку в зубах. Однажды он имел возможность рассмотреть ее, оставленную на столе, — мундштук был подпорчен многочисленными укусами. Тогда он всерьез удивился крепости зубов Сталина.
— Но следует помнить и о том, что в настоящее время на фронтах у нас нехватка людей, поэтому граждане призывного возраста, не замешанные в связях с фашистами, должны проходить проверку на месте, минуя спецлагеря НКВД.
— Слушаюсь, товарищ Сталин! — с готовностью отозвался Абакумов.
— И всех тех, кто прошел проверку, направлять в запасные части, откуда они после прохождения боевой подготовки должны отправляться на фронт. После того, что они вытерпели и видели во время оккупации, я думаю, они станут хорошими солдатами. Если кто и научился ненавидеть фашистов по-настоящему, так это только те, кто пострадал от оккупации!
