Алексей Колентьев - Агрессия: хроники Третьей Мировой войны
- Кори, детка, это я!..
Слова выскочили из глотки почти помимо воли, при этом я почти не узнал в этом сиплом шёпоте собственный голос. Но жена вскинула голову, вся подалась вперёд и тут же её лицо осветила радостная, немного печальная улыбка.
- Зак!.. Тэд предупредил, что ты обязательно позвонишь, но я не особо надеялась! Малыш, как ты осунулся… Ты не ранен?!
- Нет, Кори, всё хорошо, на мне ни царапины. Как Сэнди, как Адам?!..
При упоминании имени сына, что-то изменилось в лице жены и сердце вдруг пронзила ледяная игла страха. В последнее время. До меня стали доходить нехорошие слухи о тамошних краях. Ещё там, в России, мы как-то пили с лётчиками-контрактниками из тех что возят невоенные грузы. Нюх, тогда ещё совершенно целый, сам привёл ко мне рыхлого пилота в засаленном комбезе, чей пустой взгляд оживился только когда мой боец поставил перед ним квадратную бутылку с виски. Он молча плюхнулся напротив меня, без приглашения сграбастал бутылку и сделав из неё два долгих глотка, а затем смачно рыгнув поставил ополовиненную ёмкость между нами. Глаза его приобрели осмысленное выражение и глядя куда-то мне за плечо он заговорил:
- То, что сейчас скажу, я никогда тебе не говорил, усёк?!
Я уже хотел было двинуть увальню в рыло, прямо меж его налитых кровью буркал, но вовремя углядев гримасы Нюха, лишь согласно кивнул. Пилот удовлетворённо рыгнул ещё раз, а потом сцепив волосатые пальцы огромных пухлых рук на бутылке, заговорил хриплым шёпотом. Волны застарелого перегара вперемешку с запахом гнилого мяса и ментоловой жвачки сопровождали каждое его слово. Говорил он быстро, глотая окончания слов, с каким-то незнакомым акцентом:
- Короче так, солдатик… На Аляске сейчас крутая трында. Народ мрёт словно мухи в заморозки, неделю назад я сам видел ров в сорока милях за городом, куда везут трупы и там жгут.
- Трупы? Жгут? Эй, Нюх! Что несёт этот олух?!
Боец метнулся ко мне, быстро схватив меня за запястье, спасая тем самым увальня от перелома челюсти. Он с силой удерживал руку и громко шептал мне прямо в самое ухо:
- Эл Ти, послушайте эту пивную бочку!.. У вас там семья, а я потерял связь с лучшим другом. Он просто пропал, его мать не может добиться от тамошнего командования ни единого слова правды. Я сам стал выяснять и… Короче, этот жирдяй говорит дело. Вы на короткой ноге с полковником Трентоном, может быть он сможет…
В разговор снова вклинился обиженный летун. Он неловко заворочался на стуле, от чего тот слегка затрещал. Ещё раз оглушительно рыгнув, он пробасил:
-Эй, солдатики! Одной бутылки слишком мало за те полчаса что я тут сижу. Или проставляйтесь как обещали, или я ухожу!..
Сказанное Нюхом, человеком с которым мы прошли сотни миль и видели такое, от у нормальных людей «едет крыша», заставило подозвать официанта и заказать целую бутылку виски. Тот даже не удивился и вскоре довольный летун продолжил свой путаный рассказ. По его словам, в Анкоридже и ещё трёх крупных городах Аляски была эпидемия какого-то странного гриппа. Причём увалень с выпученными глазами клялся, что болезнь эту привезли с собой войска, которые готовили к переброске в район бывшего русского Владивостока. Местные жители болели редко, умерло от силы человека три. Но зато приезжих вирус косил десятками. Порт Кодьяк, Ситка, Ном и другие где довелось побывать словоохотливому летуну – все эти города закрыты департаментом по контролю за заболеваниями. Канада перекрыла пропускные пункты вдоль границы, в Джуно и Вудчоппере скопилась куча грузов, дальнобойщики и прочие кто зарабатывает перевозками в панике. Первое время, власти пытались подключить армию, но как раз среди военных прибывающих морем и через Канаду и есть наибольшее число заразившихся. Медики в панике, вакцины пока тоже не придумали ибо не могут точно сказать откуда эта зараза взялась. Сначала, говорил пилот, они возили на Аляску гробы. Не обычные из дерева и ли там фанеры, а пластиковые кофры, куда можно положить четыре трупа средних габаритов. Ящики удобные: дно их усилено стальной пластиной, а сами они сделаны из особо прочного пластика. Пилот снова рыгнул и добавил, что видел как в эти гробы сваливали иногда по пять или шесть трупов, если помещалось и трупы были детские. Сначала, их громоздили в штабеля, а потом везли и зарывали в котлованах, подальше от глаз. Но скоро всё изменилось: гробов видимо перестало хватать и трупы людей жгли, сваливая в кучи. А пилот стал возить специальный реагент, растворяющий тела, чтобы не тратить горючее.
… Рассказ пилота настолько меня поразил, что когда мы с бойцом вышли из бара час спустя, то весь путь до нашего ангара проделали в полном молчании. На следующий день я пытался добиться встречи с Трентоном, но тот уже улетел в Штаты, а других больших шишек я не знал. Запрос на разговор с женой я отправлял каждую неделю, но учитывая режим постоянной готовности, поговорить мы смогли только сейчас, когда с памятной встречи в баре прошло уже более двадцати суток. Глядя в сухие, скорбные глаза Кори я понял, случилось что-то скверное. Я почти вплотную приблизил лицо к монитору и как мог более спокойно спросил:
- Что с Адамом, детка? Что случилось, не молчи!..
С видимым усилием, жена сглотнула и медленно подбирая слова начала рассказывать. Некоторое время всё было спокойно, они ездили в загородный дом её отца, Сэнди даже завела несколько подруг. Но как то раз вечером, у сына поднялась температура. Врачи из 911 сказали, что это простуда. Однако спустя две недели Адам впал в кому. Тесть подключил все свои связи, но смог выбить только палату в частной клинике. Мой сын умер позавчера, ему так никогда и не исполнится год, а потом два и три…
- Зак не смотри на меня так, я не виновата!..
А я так и не успел взять сына на руки, услышать его голос, посмотреть ему в глаза. Ощутить этот запах молока и чистоты, которыми всегда пахнет от младенцев. Внутри у меня что-то закаменело, а самообладания хватило только на то, чтобы ещё минут пять утешать жену и переброситься ничего не значащими фразами с дочкой, которая почему-то избегала смотреть мне в глаза. Я убиваю людей, а какая-то непонятная мошка вот так походя взяла и убила моего собственного сына. Абсурдность возведённая в превосходную степень…
- Сэр, есть засечка радиомаяка связного! Три километра на север от нашего местоположения. Сигнал чёткий, помех почти нет!..
Из вязкой трясины неприятных воспоминаний меня вывел дребезжащий от статики помех голос Эггерта. Освободившись от наползающего приступа тоски, я мысленно прикинув расстояние приказал:
- Отлично, давно пора. Викинг, Бобёр – прощупайте место встречи. Группа, всем занять свои места по схеме два. Без нужды не стрелять, в крайнем случае работать только специальным оружием или ножами. Вперёд, господа!..
Новое снаряжение всё же очень к стати. Вот сейчас, я смотрю в один из четырёх окуляров визора и вижу как Сайлас, он же Викинг, а с ним Бобёр, медленно петляя меж плоскими холмами удаляются от основной группы. Картинка еле заметно подёргивается, рябит, но пока всё отлично видно. Вот они входят на небольшую поляну, окружённую тремя холмами полностью занесённые снегом. Сайлас взбирается на вершину самого западного из холмов и вот он уже исчез, включил термооптический камуфляж. Бобёр сноровисто расставил датчики наблюдения по периметру поляны и тоже скрылся, заняв позицию так, чтобы оказаться в тылу нашей группы, как только мы втянемся на поляну. Через пару секунд пришёл сигнал от Викинга:
- По секторам чисто. Приём!
Следом, почти без задержки, раздался голос Бобра, но этого по очевидным причинам было слышно значительно хуже:
- Датчики наблюдения установлены, периметр замкнут. В точке рандеву чисто. Приём!..
В отличие от русских, мы имеем подавляющее техническое превосходство, когда дело касается связи, поэтому говорить кодом нет нужды. Мощная система шифрования и постоянная связь со спутником позволяет работать без лишних предосторожностей. Русские придумали какую-то свою систему кодовых фраз, Эггерт говорит, что это как правило смесь брани и фольклора. Если точнее, то как тюремный рэп чёрных, там тоже почти ничего не поймёшь. Прислушавшись к вою ветра и шороху жёстких кристаллов снега о ткань накидки, я не смог определить, верю или нет в сообщение разведки. После того памятного разговора с женой, чувства притупились, а ещё вспоминаются мутные от транквилизаторов глаза дочери, разбуженной громкими рыданиями матери. Я тогда лепетал всякий вздор, может быть вообще нёс бред о котором сейчас ничего не могу вспомнить. Глаза дочери, раньше ясные и тёплые, в тот момент напоминали холодные буркала сваленных в кучи трупов, фото которых украдкой показал мне увалень пилот как доказательства своей страшной истории про Аляску. Чувств к службе больше не было никаких. Всегда старался делать всё так, как учили, но чувство опережающего хода когда видишь действия противника , или чуешь засаду… Всё это как обрубило. Осталась только звенящая пустота и безразличие. Но если обнаружить всё это перед начальством, обязательно спишут. Куда податься волку с отшибленным чутьём? Частники берут только здоровых и перспективных, психов, садистов тоже, но только не тех, кто потерял хватку. Такие как я, вне армии никому не нужны. Не возьмут ни в полицию, ни даже охранником на склад гипермаркета, если узнают что воевал. Там, на гражданке мы все изгои…
