Ксеноцид - Кард Орсон Скотт

Сейчас было время, когда Вань-му могла обращаться к Цинь-цзяо свободно, без опасений, что сможет помешать чему-то очень важному. Ну, а поскольку Вань-му была Вань-му, она использовала расчесывание на то, чтобы задавать вопросы. А было их множество.

В первые дни все они касались голоса богов. Понятно, что Вань-му с облегчением узнала, что практически всякий раз достаточно проследить за одним слоем дерева, ведь она опасалась, что Цинь-цзяо каждый вечер приходится проходить весь пол.

Но она продолжала задавать вопросы обо всем, что только имело связь с очищением. А почему бы тебе просто не проследить один слой сразу же утром, чтобы весь день уже не думать об этом? Почему бы вообще не закрыть пол ковром? Ей трудно было объяснить, что богов не обманешь такими простенькими штучками.

А если бы в целом мире не было ни единого кусочка дерева? Разве тогда боги сожгли бы тебя как клочок бумаги? Или же с неба слетел бы дракон, чтобы похитить тебя?

Цинь-цзяо не могла ответить на вопросы Вань-му. Она могла лишь повторять, что боги требуют от нее именно такого служения. Если бы не было древесины, то боги и не требовали бы прослеживания слоев. На что Вань-му заметила, что следовало бы издать приказ о запрете пользования деревянными полами, и тогда Цинь-цзяо перестала бы мучиться.

Те, кто не слыхал голоса богов, не могли понять…

Но сегодня вопросы Вань-му уже не имели ни малейшей связи с богами. Во всяком случае, поначалу.

– Так что же, в конце концов, остановило Лузитанский Флот? – спросила девочка.

Еще немного, и Цинь-цзяо, не раздумывая, ответила бы с улыбкой: если бы я знала, то смогла бы наконец-то спокойно вздохнуть. Но внезапно она осознала, что Вань-му даже и знать не может об исчезновении флота.

– Откуда ты знаешь о Лузитанском Флоте?

– Но ведь я же могу читать, правда? – ответила на это Вань-му, возможно даже с излишней гордостью.

Хотя, а почему бы ей и не гордиться? Цинь-цзяо хвалила ее без всяких задних мыслей, поскольку девочка училась исключительно быстро и до многого могла додуматься вполне самостоятельно. Она была очень умной. Цинь-цзяо не удивилась бы, если бы Вань-му понимала гораздо больше, чем даже признавалась.

– Я же вижу, что на твоем терминале, – продолжала Вань-му. – И всегда это как-то связано с Лузитанским Флотом. О нем ты разговаривала с отцом в первый же день моего здесь появления. Тогда я мало чего поняла, но теперь знаю, что имеется в виду. – В ее голосе вдруг прозвучало возмущение. – Хорошо было бы, если бы боги наплевали в лицо тому, кто выслал эти корабли.

Эта резкость сама по себе была чем-то странным. Ну а то, что Вань-му выступала против Звездного Конгресса – в это вообще невозможно было поверить.

– Ты знаешь, кто выслал эти корабли? – спросила Цинь-цзяо.

– Конечно. Эгоистичные политики, которые пытаются уничтожать всякую надежду на независимость колониальных миров.

Следовательно, Вань-му знала, что бунтует против власти. Цинь-цзяо сама с отвращением вспомнила те слова, что были сказаны ею много лет назад. Но услыхать их вновь, сказанные в собственном присутствии, собственной тайной наперсницей… это чудовищно.

– Что ты можешь знать об этом? Это дела Конгресса, а ты тут рассуждаешь о независимости колоний и…

Вань-му стояла на коленях, касаясь лбом пола. Цинь-цзяо сразу же уствдилась своей суровости.

– Встань, Вань-му.

– Ты сердишься на меня.

– Я удивляюсь, что ты говоришь такие вещи. Вот и все. Кто это наговорил тебе подобной чуши?

– Это все говорят, – ответила девочка.

– Не все, – не согласилась Цинь-цзяо. – Отец никогда такого не говорил. С другой же стороны, Демосфен твердит об этом, не переставая.

Цинь-цзяо вспомнила, что испытала, впервые прочитав эссе Демосфена… каким логичным, истинным и откровенным показалось оно ей тогда. Только впоследствии, когда отец объяснил ей, что Демосфен – это враг правителей, а значит и враг богов… Тогда до нее дошло, сколь гладки и обманчивы слова изменника, которые почти что убедили ее, будто Лузитанский Флот – это зло. Раз Демосфену не хватило малого, чтобы обмануть образованную, богослышащую девушку, то ничего удивительного, что сейчас услыхала его слова, повторяемые как истинные, от девочки из народа.

– А кто такой Демосфен? – спросила Вань-му.

– Предатель, который явно имеет больший успех, чем кто-либо мог подозревать.

Понимает ли Звездный Конгресс, что идеи Демосфена повторяются людьми, которые ничего о нем не слыхали? Понимает ли кто-нибудь там, что это означает? Идеи Демосфена вошли в сознание простого народа. Ситуация стала более опасной, чем считала Цинь-цзяо. Отец мудрее; он наверняка уже знает об этом.

– Ладно, не будем, – сказала Цинь-цзяо. – Расскажи-ка мне лучше о Лузитанском флоте.

– Как же я могу, если ты сердишься.

Цинь-цзяо терпеливо ждала.

– Ну ладно, – согласилась, хотя и весьма осторожничая, Вань-му. – Отец говорит… и еще господин Ку-вей, это очень мудрый приятель отца, который сдавал экзамены на государственного служащего, и не хватило самой малости, чтобы сдал…

– Так что же они говорят?

– Очень нехорошо, что Конгресс выслал флот… причем, столь огромный… чтобы атаковать самую маленькую колонию. И всего лишь за то, что те отказались послать двух своих граждан на суд на другую планету. Они говорят, что вся правота на стороне Лузитании, поскольку высылка людей вопреки их воле с одной планеты на другую означает для них утрату семьи и друзей. Навсегда. Это все равно, что казнить их еще до суда.

– А если они были виновны?

– Об этом должен решать суд их собственного мира. Там люди их знают и могут справедливо оценить преступление. Конгресс не имеет права решать об этом издалека, раз ничего не знает, и еще меньше – понимает. – Вань-му склонила голову. – Так говорил господин Ку-вей.

Цинь-цзяо скрыла отвращение, которое пробудили в ней изменнические слова Вань-му. Это очень важно – знать, что говорят простые люди. Даже если Цинь-цзяо была уверена в том, что боги рассердятся на нее за само выслушивание этих слов.

– Так ты считаешь, что Лузитанский Флот нельзя было высылать?

– Если они без серьезных причин смогли выслать флот против Лузитании, что их удержит от того, чтобы выслать флот против Дао? Ведь мы тоже колония, мы не входим в Сто Миров, мы не члены Звездного Конгресса. Что их может остановить, если они объявят Фей-цы изменником? Или заставить его лететь на какую-нибудь отдаленную планету, откуда он не возвратится даже через шестьдесят лет?

Даже сама мысль об этом была отвратительна; Вань-му поступила нагло, включая отца в дискуссию. И не потому, что была всего лишь служащей. Наглой была сама мысль, будто Хань Фей-цы будет обвинен в каком-либо проступке. Цинь-цзяо на мгновение утратила контроль над собой и дала выход раздражению.

– Звездный Конгресс никогда не поставил бы моего отца перед судом будто преступника! – воскликнула она.

– Извини меня, Цинь-цзяо. Ведь ты только попросила меня повторить то, что говорил мой отец.

– Так выходит, твой отец говорил о Хань Фей-цы?

– Все в Жоньлей знают, что Хань Фей-цы – это самый уважаемый житель Дао. Мы гордимся тем, что дом Рода Хань находится в нашем городе.

Выходит, подумала Цинь-цзяо, ты прекрасно понимала, сколь велики твои амбиции, когда решила сделаться служащей у его дочери.

– Я не хотела его оскорбить. И они тоже – нет. Но разве это неправда, что если бы Звездный Конгресс пожелал, то он мог бы приказать Дао, чтобы мы отослали твоего отца на другую планету, чтобы он там предстал перед судом?

– Никогда бы…

– Но ведь они могли бы? – не отступала Вань-му.

– Дао – колония, – ответила Цинь-цзяо. – Закон разрешает это, но никогда…

– Если они сделали это на Лузитании, то почему бы им не сделать этого и на Дао?

– Потому что ксенологи на Лузитании были виновны в преступлении, которое…

– Люди на Лузитании так не считали. Их правительство отказалось выслать ксенологов на суд.