Михаил Нестеров - Ключевая фигура
Второй солдат умер быстро, удар пришелся точно в позвонок, на этот раз приклад не скользнул по коже, сдирая ее с шеи.
А за стеной сарая уже отчетливо слышны хриплые выкрики русских десантников.
«Успею», — подумал Саид, убивая последнего заложника.
Выглянув в окно, секунду-другую он постоял неподвижно, затем окровавленным прикладом разбил стекло и выбросил автомат. Быстро разделся, оставаясь в спортивных брюках и майке. Этого мало. Тут Саид сделал невозможную во всех смыслах вещь: кровью убитого им солдата вымазал руки, лицо… И снова мало, на теле нет ни одной ссадины. Пригодилось разбитое стекло.
Саид торопился, но сразу не смог нанести себе рану — оказывается, это очень трудно. Надавливая на осколок стекла, провел им по плечу. Почувствовав острую, нестерпимую боль, закричал. И — уже с остервенением, проклиная всех — живых спецназовцев, мертвых солдат, полуживого Амирова, которого, видимо, решили взять живым, — нанес себе еще несколько порезов. Кровь убитого им заложника смешалась с его кровью, он побратался с мертвецом.
Наверное, прогневил всевышнего, ибо тот не дал ему лишней минуты. Когда Саид связал свои руки и достаточно ловко продел между ними ноги — так, чтобы руки оказались за спиной, — в окно влетел кумулятивный снаряд, выпущенный российским десантником: кто-то из спецназовцев заметил выбитое окно — как для ведения огня, — и сразу же в сторону сарая грохнули из гранатомета. И все, кто находился в нем — и жертвы, и палач, — мгновенно стали единым целым — погибшими заложниками.
Амиров, полуживой, со смертельной тоской в глазах смотрел из оконца на ставшие красноватыми листья винограда, опутавшего беседку. А в ней сидел сгорбленный старик.
Вот уже месяц Султан, променяв «камерное» благочестие на близкое к ожесточению разнообразие сырого погреба, с ненавистью любовался неповторимыми красотами Дагестана. Месяц мысленно топтал траву, пинал цветы, проклинал все то, за что боролся.
С натягом понимал, что затишье это временное. Не хотел верить, хотя ему четко указали на срок его заключения.
«Сколько можно?!» — задыхался от страха и боли узник и кричал в окно, привставая на цыпочки:
— Убей меня!! Скажи об этом моим детям, жене! Друзьям!
Кто-то думал, что Султан мертв, кто-то еще надеялся увидеть его живым.
Как же хорошо было в камере Лефортова! Там все находилось на своих местах, даже состояние узника — хотя и незавидное, оставалось стабильным. Что может быть незыблемей старых кирпичных стен?
Те, кто считал Султана живым, оголили себе нервы, — таких наберется, наверное, не один десяток тысяч. Мирных жителей. Во всяком случае, москвичей. Или торговцев на рынке Пятигорска. Сравнение не вызывающее, не оскорбительное. Здесь ПРАВДА, а она одинакова страшна и на пышных улицах Первопрестольной, и на загаженных торговых площадях того же Пятигорска.
43
С пятью миллионами в кармане Костя влачил жалкое существование. Он боялся обменять на рубли даже одну сотенную купюру. Не все, но часть денег переписана. Какая? Он брал в руки пачки так, словно надеялся увидеть на них следы черного порошка от ксерокса, иные следы, о которых не имел ни малейшего представления и которых не было в помине. На рынках Москвы и области полно скупщиков валюты, но где гарантия, что они не под контролем? Все?! Дикая мысль, оттого, наверное, и пугала.
Время. Нужно выждать. Его знают по имени, поджидают у родственников и знакомых. Только почему-то не показывают по ТВ его фото, не дают в эфир описания. Неужели Марковцев, чудом выживший после четырех выстрелов в упор, не назвал имени своего сообщника?
Странно. Глупо. Костя, в надежде облегчить свою участь, выдал бы на следствии всех своих подельников.
Времени подумать у Кости было достаточно, он пробовал набросать, как говорят специалисты, психологический портрет Марковцева. Он потому напрягал свои мозги, что не видел логики в поведении Сергея за решеткой. Тот стал словно другим человеком, поскольку до той роковой для него минуты внезапного нападения все его действия базировались на четкой организованности.
Может, он впал в амнезию? Потерял память?
Дай-то бог…
Подобные мысли грели Горохова.
Себе он мог признаться, что двигала им только алчность. Стать обладателем всех денег, а не части. Сейчас он не знал, что делать хотя бы с одной купюрой. Не хватало связей. Вот у Марка все было четко налажено: канал на черном рынке оружия, в банке «Мегаполис». Глава службы безопасности банка возьмет не меньше десяти процентов, во всяком случае, потери могут вырасти до одной пятнадцатой от общей суммы.
Пятнадцать процентов.
Во время подготовки операции разговор о процентах покоробил Костю, он хотел было внести предложение: разделить деньги до «отмывания», а там пусть каждый ищет свою стиральную машину.
Тогда все казалось легко, осуществимо, сейчас же обернулось неразрешимой проблемой, и создала ее личная Костина глупость: аванс, выданный Марком — сто тысяч, он оставил у матери. Но домой не сунешься, даже о телефонном звонке нечего и думать, опасно.
Связи. Где бы найти надежного человека в банке? Такой есть в СИБМире, но он, во-первых, обычный служащий. Он без особого труда подготовил видеоматериал, но ему не под силу получить список меченой валюты Он трус, его можно припугнуть, помахав перед носом видеокассетой, в случае чего расшибется в доску, но все сделает.
Вот Марковцев все подготовил, но стоит ли рисковать одному, без чьей-либо поддержки со стороны? Вот именно — со стороны. Никого нельзя брать в долю, никому нельзя ничего говорить.
Горохов не нервничал по поводу скрытости своих компаньонов. Марковцев и Мезенцев знали больше, он меньше. У них основная роль, у него — второго плана. Так и должно быть. Например, Костя не знал местонахождения базы, на которой скрывались два приятеля, но знал, кого подставляет Марковцев в качестве поисковиков в предполагаемом районе выброски. Знал достаточно, но не все, информационные бреши не позволяли набросать полную картину как действий, так и хода мыслей компаньонов.
Андрей Овчинников — бывший спецназовец. Директор банка и человек, отвечающий за безопасность, как правило, имеют много общего, повязаны всевозможными тайными махинациями и так далее. Главный охранник — ключ, он же посредник в обмене меченой валюты. Теперь Косте жаль было бросать на ветер даже «засвеченные» деньги, которые надлежало уничтожить.
Москва, 17 сентября, понедельникМимо пункта обмена валюты, работающего от банка СИБМир, расположенного на пересечении Волоколамского шоссе и Дубосековской улицы, Костя проходил в третий раз. С обостренными, поэтому новыми чувствами, будто позаимствованными от другого человека, Горохов замечал те мелочи, на которые еще месяц назад не обратил бы внимание.
Вот парень кавказской национальности стоит рядом с табло, на котором высветился курс валюты на сегодняшний день. Ничего особенного, однако Костя отметил невидимую связь между ним и еще парой кавказцев, стоящих в отдалении. Кто они по национальности — чеченцы, дагестанцы, ингуши? Визуально он научился определять приблизительные этнические особенности. В армянах, к примеру, не было чего-то «обрусевшего», что ли, жесткости во взгляде. Иного чеченца порой — молодого, во всяком случае, — не отличишь от русского.
Он мог подойти к «валютному» кавказцу, над чьей головой висел «ценник», с законным вопросом: «Валюта нужна?» А вдруг тот проверит банкноты в кассе, которую, судя по всему, «крыл» вместе с товарищами? Оптимальный вариант для такого вопроса — поздний вечер, когда все пункты обмена валюты закрыты.
У страха глаза велики — в этом Костя убедился на собственной шкуре.
Здесь, неподалеку от площади Расковой, куда его тянуло как магнитом, он разрывался на три части: поджидал возле банка своего знакомого, боялся этой встречи и опасался своей инициативы.
И вдруг ему в голову пришла отнюдь не рядовая мысль, от которой его бросило в жар. Грядущая затея вобрала в себя жадность, изобретательность, которую впору назвать изощрением, и многое другое. Он не колебался лишь по одной причине: уйдет время на раздумье и прихватит с собой решительность.
— Привет, брат. Ты чеченец? — Костя сморщился от своего вступительного слова. Глупее вопроса, конечно, не придумаешь. И другого варианта не было. Как узнать национальность, не спросив об этом?
— А ты русский, да? — Валютчик в карман за словом не полез. Но если в вопросе Кости прозвучал интерес, то интонация кавказца вопрошала с нескрываемой издевкой.
— Есть обоюдный интерес, — продолжил Костя. — Не знаешь, кому продать информацию о Султане Амирове?
— Не знаю такого человека. С обменом валюты могу помочь — без документов и справки, а так… — Чеченец развел руками.
