Сергей Дышев - Гасильщик (Сборник)
– И что – из-за этого будем задерживать?
– Пока не стоит.
– Говоришь: не стоит. А если еще кого заколбасит? – засомневался Белозеров.
– Нет… Это маньяк особой, редкой категории – маньяк-однолюб, романтик. Он осуществил свою давнюю и единственную мечту – и все. Он выгорел изнутри. Теперь он будет маяться, а мы ему слегка поможем, будем без всякой причины вызывать на допросы, все вокруг да около… И он помучится – и сам придет с повинной. Не веришь? Давай поспорим, а? На ящик коньяка? Пить будем всем отделом: за союз милиции и прокуратуры!
– Согласен… Но если узнаю, что применялись силовые методы, заведу на тебя уголовное дело, – серьезным тоном предупредил Белозеров. – Хоть ты мне и друг.
– А меня, Митрич, вообще-то отстранили от дела. Я только в качестве консультанта.
– Я помню… Прокурор приказал завести уголовное дело по факту незаконного проникновения в жилище и хулиганских действий с использованием служебного положения.
Число – то же.
Вечером в квартиру одинокого холостяка Романа Кухаркина кто-то позвонил. Хозяин, шаркая, одетый в домашнее, то есть в длинные шорты и футболку, приоткрыл после трехминутного выжидания дверь. Природная цепкость взгляда позволила ему сразу заметить белый конверт на пороге. Никого рядом не было. Ни шагов, ни звука. Роман осторожно взял послание, понюхал (тротилом не пахло). При пальпации почувствовал что-то твердое, после чего быстро закрыл дверь. На кухонном столе Роман вскрыл ножницами конверт. Заглянув внутрь, он увидел четыре звена цепи. Той самой. Он взял ее за кончик, как змею, с гримасой ужаса и отвращения… Она сверкнула в луче от настольной лампы. Неожиданно громко зазвонил настольный телефон. Роман вскочил, выронил цепь, она упала на грязную после ужина тарелку и расколола ее. Роман порывисто схватил трубку.
– Кто это?! – с дрожью спросил он.
В ответ услышал короткие гудки…
Ноги у Романа подкосились, он буквально сполз по стене на пол. И завыл, как может выть только глубоко одинокий и порочный человек.
В тот же вечер Варвара и Курбан, как обычно, сели за стол ужинать. Именно ужин скреплял их двойственный союз, в котором уже ничего человеческого не оставалось. Варвара сунула опостылевшему «другу» кусок черного черствого хлеба и сморщившуюся от долгого ожидания сардельку.
Курбан, терпеливо наблюдавший эти приготовления, возмутился.
– Чо ты мне свинью суешь?
– Это из коровы… – ледяным голосом отозвалась Варвара.
– Это – свинья! – Курбан понюхал, брезгливо отодвинул тарелку. – Фу-у, вонище…
– Сам ты свинья! – с удовольствием (сам напросился) произнесла Варвара. – Может, тебе хаш приготовить? И мента позвать? До сих пор полы отмыть не могу!
Перебранку прервал телефонный звонок.
Варвара взяла трубку.
– Добрый… – буркнула она. – Откуда? От нотариуса? Спасибо… Курбан, почтальон от нотариуса письмо под дверью положил. Иди возьми!
– Ага, нашла дурака!
Курбан демонстративно уставился в окно.
– Тогда прописки в моей квартире не увидишь, как свинья своих ушей! – сказала Варвара и одарила змеиным взглядом.
Курбан вспотел и пошел на попятную.
– Ты злая женщина… Но я все равно люблю тебя, как великий поэт Фирдоуси любил своих жен!
– Я тебе сейчас дам жен!
Варвара игриво замахнулась кухонным полотенцем.
– Ты для меня – единственная!
– Марш за дверь! – вальяжно приказала Варвара.
Курбан угодливо поплелся исполнять приказание, открыл дверь, вышел на площадку. А Варька мгновенно скрылась в туалете.
Перед дверью лежали два подписанных пакета: «Курбану Степановичу Алиеву» и «Варваре Шпонке».
Курбан оглянулся, осторожно взял пакеты за кончики, ощутив их тяжесть, и сразу понес на кухню.
– Варьчик, а ты где-е? – запел он. – Опять в туалетик спряталась, проказница. И что ты там делаешь…
Послышался шум воды в унитазе.
– Открывай! – отозвалась из туалета Варвара.
Курбан подергал ручку туалета.
– Не открывается! Заело? Сейчас топорик принесу.
– Конверт открывай, дурень.
– А какой? Тут целых два… О, тебе и мне. «Курбану Степановичу Алиеву» и «Варваре Шпонке».
– А почему мне без отчества? – недовольно спросила Варвара.
– У нас на Кавказе женщине отчества не надо! – пояснил Курбан.
Варвара, озлобленная, вылетела, как бык на корриду.
– Где они, черт возьми?
Курбан прощупал пакет, ощутив что-то твердое.
– О, там, наверное, сургуч… О, много сургуча! Оч-ч-ень важ-ж-ный документ!
Он открыл конверт, оттуда выпал кусок цепочки в пять звеньев.
– Какой-то цепочка, – Курбан удивленно вскинул брови.
– Какой-то… – зло отреагировала Варвара. – Открывай второй!
Курбан послушно открыл второй конверт, заглянул, вытащил цепь уже в десять звеньев.
Курбан расхохотался.
– О, и тут цепочка. У тебя такой большой – женский цепочка! Ой, какой-то шутник… Любовника завела?
А Варвара мрачнее тучи: дурак Курбан, конечно, ничего не знает и в простоте душевной взял оба фрагмента цепи, примерил, чтобы соединить. Соединить, придать товарный вид – и продать. Мозги заточены – русским не в пример.
– Слушай, давай соединю два!
Он нашел в шкафу плоскогубцы, попытался рассоединить звено.
– Большой будет, куда-нибудь прицепим…
– Да заткнешься ты когда-нибудь! – не выдержала Варвара. – Ты что – не видишь, что это за цепь?
– Слушай, Варя, так это от нее цепь? Вай…
Курбан сокрушенно покачал головой.
– Зачем нотариус прислал? Он дурак, что ли?
– Какой нотариус! – простонала Варвара.
– Не бойся! – вдруг воскликнул Курбан. – Я сейчас сделаю мужской поступок!
Неожиданно Курбан схватил два кусочка цепи, выскочил на лестничную площадку, открыл мусоропровод и вышвырнул их туда.
Варвара не успела: цепи полетели вниз.
– Ты что натворил, басурманин? – Варвара в бессилии воздела руки к небу (следующему этажу). – Их в милицию надо было нести! Это наше алиби!
И у железной Вари от перенесенных стрессов выступили слезы.
– Не плачь, глупый женщина, – гордо выпятил живот Курбан. – Курбан купит тебе большой золотой цепочка!
– Лучше те верни, ирод! – простонала Варя.
– Гамно вопрос! – с лихостью джигита пообещал Курбан.
Неприятный сюрприз ждал в этот затянувшийся вечер и сценариста Грош-Ценаева. Как обычно, войдя в подъезд, он открыл ключиком почтовый ящик. Среди газеты он обнаружил конверт из плотной бумаги с надписью: «Сценаристу Петру Грош-Ценаеву». Петр оглянулся, попытался цивильно открыть его по склейке. Но не получилось, пакет был плотный, как из брезента. Петр попробовал надорвать его зубами – получилось, он тут же засунул туда руку, нащупал и выудил два звена цепочки. Он сразу все понял, фрагмент цепочки будто обжег ему руку. Грош-Ценаев лихорадочно сунул звенья обратно в конверт, оглянулся, ища затаившегося злодея. Потом выбежал на улицу, долго всматривался в темноту…
Курбан тем временем спустился на улицу, открыл дверь мусоросборочного отсека, благо он не закрывался. Теперь ему предстояло среди тонны всевозможного мусора найти злополучные звенья цепи. Он принялся разгребать мешки с помоями, из которых вываливались разбитые бутылки, склизкие остатки пищи. Курбан пожалел, что не взял рабочие перчатки, и сильно рисковал поранить руки. Но подыматься наверх – опять попасть под ураганный огонь Варькиного гнева. Отплевываясь и ругаясь, он бормотал с ненавистью:
– Чтоб тебя на эту цепочку посадить и в собакиной конуре на всю жизнь поселить!
К счастью, он достаточно быстро нашел оба куска цепи и от радости даже запел:
– Вот они, вот они, на кой-чем намотаны!
Но счастье было недолгим: на голову Курбану обрушился поток жидких помоев и в довершение упал полиэтиленовый мешок с мусором, который лопнул и осыпал бедного искателя всевозможными объедками, огрызками, шелухой, рыбьими хвостами. Курбан пулей выскочил наружу и, воздев к небу руки с кусками цепей, воскликнул с непередаваемым трагизмом:
– Будь проклят тот день, когда я пришел в этот поганый дом!
У прохожего, в этот момент входящего в подъезд, тут же возникла живая ассоциация с разорванными цепями.
– Свободу народам Африки!
Курбан дождался, пока жилец зайдет в лифт, а сам пешком поплелся по лестнице.
Войдя в квартиру, Курбан молча протянул кусочки цепи.
Варвара отшатнулась:
– О боже, ты упал в мусоропровод?
Курбан швырнул цепи на пол.
– Свободу народам Африки…
8-е число. Вечер у Хлопухина.
Время после трудового дня Гришка, как всегда, коротал на кухне. Помимо традиционной стопки водки и куска колбасы на столе находилась злополучная цепочка.
Резкий телефонный звонок заставил его вздрогнуть. Хлопухин снял трубку с аппарата.
– Слушаю… Говорите! – раздраженно произнес он.
В трубке раздался сочный мужской голос:
