Александр Бушков - Последняя Пасха
Он кивнул, повернулся и столь же степенно, неторопливо зашагал к машине, предварительно сделав в сторону «уазика» некий жест, определенно исполненный скрытого смысла, – племяннички, старательно не глядя на Смолина со Шварцем, словно их не существовало вовсе, сели в машину, «уазик» развернулся на узкой дороге кормой к джипу посредством всего пары-тройки ловких маневров и проворно покатил под горку. Сзади протяжно засигналил «шестьдесят шестой».
– Пошли, – сказал Смолин хмуро.
Сел в машину, врубил зажигание и покатил вниз, не особенно и давя на газ. В полном молчании они достигли развилки, где лично им следовало сворачивать вправо, чтобы километров через десять выбраться на чуточку более пристойную дорогу, а оттуда – полсотни верст проселком по безлюдным местам, ну а там будет трасса и кое-какая цивилизация…
«Уазик» стоял на обочине. Когда Смолин свернул направо, а «шестьдесят шестой» спустился с горы, он помчался назад, в сторону Касьяновки. «Газон», лихо развернувшись, припустил следом.
Смолин выключил мотор и спросил вяло:
– Ну, как тебе абориген?
Сначала Шварц выпустил длинную матерную тираду, потом, малость остывши, пообещал:
– Когда вернемся в следующий раз, уши отрежу…
Усмехнувшись криво, Смолин сказал:
– Хрен мы когда-нибудь сюда вернемся. Ты понял? Он, между прочим, был совершенно прав: каждый силен, хваток и ловок только на своей стороне. В Шантарске мы бы его задавили играючи, но здесь против него не потянем. Так что – забыли о золоте…
– Ты серьезно?
– Абсолютно, – отрезал Смолин. – В конце-то концов, мы не кладоискатели, Шварц, мы антиквары. Хотелось бы мне сгрести в мешок это золотишко… но для нас с тобой это не более чем эпизод, а для этого лесовика – смысл жизни и единственная цель, какая у него в жизни есть. И потому он постарается кишки вытащить из любого постороннего, кто встанет между ним и его светлой мечтой. Я в таких условиях работать не собираюсь. Дело тут не в страхе, а в ясном осознании того факта, что люди вроде нас не должны пересекаться с людьми вроде него.
Шварц что-то недовольно бурчал под нос.
– Остынешь, сам поймешь, что я прав, – сказал Смолин. – У нас – свой фронт работ. Мы и так прибарахлились неплохо. Старательно пакуем все куруманские приобретения и едем домой – у нас в Шантарске куча дел и забот, один броневик чего стоит, да и кроме него – не продохнуть…
Трогая машину, он с неприкрытой грустью оглянулся на лесную дорогу. Печально, но ничего тут не поделаешь, житейская мудрость в том и заключается, чтобы знать, когда следует отступить, а когда, несмотря ни на что переть вперед…
Глава 5. Вот пуля просвистела и ага…
Молодцы, бойцы, – сказал Смолин, – благодарность вам от командования. Что я еще могу сказать? Изящно сработано, в лучших традициях…
По такому случаю можно было и позволить себе капелюшку за рулем – и Смолин поднял бокал (оставшийся в наследство от старого хозяина), чокнулся сначала с Ингой, потом со Шварцем и Котом Ученым. Мелодично звякнуло чешское алое стекло, первая хорошо пошла…
Они кое-как разместились, кто на стульях, кто на распотрошенном диване, в гостиной, которую после стахановских трудов Шварца следовало, пожалуй, именовать «бывшей». Но это уже не имело особенного значения: в обеих комнатах, на кухне, на лестничной площадке стояли тщательно перемотанные скотчем картонные коробки, в которых покоилось абсолютно все из квартиры, что имело хоть минимальную рыночную ценность. Единственное, что Смолин доверил не коробкам, а своим карманам и карманам ребят – Фаберовский ширпотреб и регалии Красного Орла Олега Лобанского (каковые отыскались в полном наборе, включая и тувинский орден с документами – цена будет ломовая…). Ну и коробочку с тщательно переложенным ватой и скомканными газетами фарфором следовало везти с собой, потому что на грузчиков полагаться нельзя…
Он опустился рядом с Ингой на прикрытый половиками диван, похлопал по коленке, шепнул на ухо:
– Вообще неплохо, растешь на глазах…
– Я такая, – так же тихонько ответила Инга, сиявшая, как новехонький рублик.
Развернув газету, Смолин еще раз бегло пробежал глазами самые интересные абзацы. Со всех точек зрения, изящно получилось: цветные фотографии, как в лучших домах – записной таежник Кот Ученый, первооткрыватель, в энцефалитке, сорок восемь зубов в объектив демонстрирует. Доблестные шантарские чекисты-в камуфляже, в берцах – орлы и соколы. Даже пилот вертолета свою долю славы урвал. Снятый крупным планом обрыв с обнаженной оползнем пещеркой, черепа, сохранившиеся вещички. Фээсбэшники сработали оперативно, подняв архивы, – в Ингиной статье значились фамилии и должности всех семерых, однажды словно бы растворившихся в воздухе. Ну и ладненько. Мужики справляли службу правильно, заслужили, чтобы о них написали наконец…
Быть так не может, чтобы газетка не попала к Лешему – то-то весело будет обормоту. К превеликому сожалению, воспитание и жизненный опыт Смолина категорически не позволяли Лешего заложить, но и без того спокойной жизни у кладоискателя, пожалуй, не будет. Вслед за обнаружением останков встанет логичный вопрос: а где ж золотишко? Может, поблизости? И по окрестностям долго еще будут болтаться ребятки, с которыми не справиться в случае чего даже твердому мужичку Лешему – потому что один-единственный супермен не способен воевать против системы… Так что рано радовался, косматый…
В дверь, похоже, стучали – и Смолин направился в прихожую подозревая, что грузчики нагрянули на час раньше – в наши рыночные времена и такие чудеса возможны порой…
Не наблюдалось на площадке ни грузчиков, ни парнишки из здешней транспортной фирмочки, с которым Смолин договаривался. Там стояли милицейский майор (почти ровесник Смолину или, в крайнем случае, всего несколькими годами моложе) и второй, лет тридцати, в штатском, коротко стриженый, с характерной суровой физиономией, которая с равным успехом могла принадлежать и мелкому братку, и менту. Учитывая наличие майора в погонах, первое предположение следовало отбросить. Майор козырнул, привычно и небрежно:
– Участковый инспектор майор Сомов… Вы будете Гринберг Василий Яковлевич?
– Да надеюсь, что еще долго буду… – сказал Смолин спокойно – Чем могу, как говорится?
Кто-то внутри моментально скомандовал: «Боевая тревога!». Участковый в наше время – фигура, во многом подобная снежном человеку. Все о нем слышали, но мало кто его видел. И уж если он появляется, то неспроста…
Штатский молча предъявил Смолину в развернутом виде на время, достаточное для прочтения, свою ксиву. Какова Смолина насторожила еще больше: убойный отдел, понимаете ли, совсем весело…
– Нужно снять с вас показания, – напористо сообщил этот самый старший лейтенант Шумилов Игорь Николаевич. И смилостивился настолько, чтобы небрежно оборонить: – Свидетельские…
– Понятно, – сказал Смолин. – Мы люди законопослушные, так что прошу. Там у нас небольшое веселье, на кухне ничего будет?
Участковый стоя разместился у подоконника, показывая всем видом, что не намерен играть значительной роли в событиях. Молодой же уселся напротив Смолина, примостил на свою папочку стандартный бланк (ну да, «свидетель/ потерпевший», высмотрел Смолин):
– Значит, Гринберг Василий Яковлевич… Документик можно взглянуть? Образование… Под судом и следствием не состояли… Значит, так. Вы квартиру, вот эту самую, купили у гражданина Лобанского Виктора Никаноровича…
– Самым законным образом, – сказал Смолин. – Документы показать?
– Не надо, я уже видел… – он поднял голову и уставился на Смолина взглядом, ему самому наверняка казавшимся гипнотизирующим: – А что ж заплатили такую уймищу? Не стоит эта квартира дороже полтешка, шестьдесят в крайнем случае…
«Выпендривается, мальчишечка, – насмешливо подумал про себя Смолин. – Нас, родимый, советские мусора колоть пытались, а они были не тебе чета, за ними империя громоздилась и возвышалась…»
– Все очень просто, – сказал он спокойно и открыто, как и полагается честному гражданину разговаривать с представителями власти. – Если вы видели договор, обратили внимание на приложение? Где значится, что Лобанский мне передает, помимо квартиры, все в ней находящееся? Вот оно таких денег и стоит… Профессия у меня – антиквар. У вас это ремесло, я полагаю, не особенно развито, а вот в Шантарске – весьма…
– Понятно… Старьем торгуете?
– Ну, если люди готовы за это старье деньги отдавать…
В голосе лейтенанта просквозило откровенное человеческое любопытство:
– И что, выгодно? Такие деньги выложили…
– А иначе б и не выкладывал, – сказал Смолин. – В том-то и дело, что выгодно… А что, собственно, случилось?
– Когда вы в последний раз виделись с Лобанским?
– Три дня назад, – сказал Смолин чистую правду. – Забрали каждый свои бумаги, он получил деньги – и разошлись.
