Михаил Серегин - Размороженная зона
42
Невысокий мужик в куртке с буквами ТВ на спине и меховой шапке стоял, опершись спиной на микроавтобус с эмблемой одного из магаданских каналов на боку, и неторопливо курил, наблюдая за суетой около ворот пятой зоны. Там беспорядочно мельтешили менты, спецназовцы, вертухаи, какие-то уж совсем непонятные камуфляжники безо всяких опознавательных знаков на форме, но зато в масках и бронежилетах, несколько врачей из трех подъехавших сюда час назад машин «Скорой помощи». Как раз сейчас к зоне подкатила пожарная машина. Оттуда выскочил какой-то мужик и тоже включился в общую суматоху – побежал с деловым видом к воротам, явно собираясь кого-то найти.
Курящий сплюнул на снег и переступил с ноги на ногу. Стоял так он уже довольно долго – его начальник сейчас тоже пытался кого-то найти, с кем-то договориться, взять у кого-то интервью, а он, скромный видеоинженер и по совместительству оператор, скучал – съемки пока категорически запретили, предупредив, что у нарушителей отберут аппаратуру, а самих выставят за оцепление. После этого все без исключения приехавшие к зоне журналисты принялись наперегонки гоняться за всевозможным начальством, пытаясь получить необходимое разрешение. А технический персонал скучал.
Из ворот зоны показался низенький человек в белой куртке. Видеоинженер прищурился. Ага, точно. господин Марзенков, ведущий уголовной хроники, его непосредственный начальник. Бежит сюда. Да быстро-то как! Не иначе есть какие-то новости. Толстяк в белой куртке и правда несся так, словно за ним волки гнались. На круглом лице был написан азарт.
– Гриша, расчехляй аппаратуру! – закричал он, еще даже не добежав до автобуса.
Видеоинженер сделал последнюю затяжку и бросил сигарету на землю.
– Разрешили снимать? – спросил он.
– Разрешили, – тяжело дыша, сказал журналист. – Пока только нам. Нужно скорее начинать, тогда успеем в вечерние новости сюжет вставить.
Видеоинженер полез в кузов автобуса, начал вытаскивать аппаратуру. Журналист помогал ему, не замолкая при этом ни на секунду:
– Внутрь нас пока не пустят. Но надо хоть снять то, что здесь, за забором творится… Ментов, спецвойска, вид на зону снаружи… Еще нужно постараться интервью у кого-нибудь из вертухаев взять. Спросить о причинах бунта. А внутрь потом пройдем, сейчас главное – начать…
– А что там вообще происходит? – спросил видеоинженер.
– Не поймешь… Кажется, штурм пока откладывают. Я слышал, что зэки «БТР» захватили и теперь спецназовцы туда лезть боятся. Там же пулеметы, жертвы будут на десятки считать. Правда, начальник спецназовцев это не подтвердил, но то, что штурм откладывается, это точно.
– Если зэки правда «БТР» захватили, то здесь дело затянется, – задумчиво сказал инженер, расчехляя камеру. – Против этой «коробочки» напролом не попрешься. Кстати, Аркадий Михайлович, смотрите, это, кажется, к нам идут…
К ним и в самом деле решительно шагали два здоровенных мужика в камуфляже и с автоматами.
– Почему аппаратуру достали? – резко спросил один из них, подойдя к журналистам. – Вам же сказали – никаких съемок.
– Но нам разрешили! Начальник лагеря…
– Ничего не знаю, – автоматчик был непреклонен. – Нам приказ не изменяли – никаких съемок не допускать. Спрячьте аппаратуру! Немедленно!
Журналист попытался что-то возмущенно возразить, но видеоинженер перебил его:
– Аркадий Михайлович, у них же тут не один начальник. Сходите еще раз к тому, с кем вы договаривались, и попросите, чтобы он всех остальных известил.
Журналист кивнул.
– Хорошо. Аппаратуру далеко не убирай, я сейчас вернусь, – и он снова побежал к воротам зоны.
– Видите, я ничего не снимаю, – сказал видеоинженер автоматчикам. – Полный порядок. Кстати, скажите, это правда, что зэки «БТР» захватили?
Автоматчики не ответили. Они развернулись и отошли от машины. А видеоинженер вздохнул, снова прислонился к автобусу и вытащил очередную сигарету.
Со стороны поселка послышался шум мотора, а через полминуты на дороге появился грузовик безо всяких эмблем и с обычным номером. Он остановился поодаль от ворот зоны, и внимания на него никто особенного не обратил – раз уж машина прошла за оцепление, значит, она имеет на это право. Из остановившегося грузовика вышел бородатый мужик в сером плаще и шляпе. Видеоинженер посмотрел на него с любопытством. А это, интересно, кто такой? Одет в цивильное, значит, может оказаться солидной шишкой. Хотя, с другой стороны, плащ потрепан, шляпа старая, да и грузовик явно еще Хрущева помнит. Кто же это может быть?
Тем временем бородач осмотрелся и решительно пошел к автобусу, возле которого курил видеоинженер.
– Здорово, – подойдя, бородач протянул ему руку. – Закурить есть?
Видеоинженер, которого мужик слегка заинтересовал, вытащил пачку и молча протянул ему. Бородач вытащил сигарету, прикурил, выпустил в воздух струю синего дыма и спросил:
– Ты с телевидения?
– Ага, – меланхолично ответил видеоинженер. – А ты откуда?
– Неважно. Короче, у меня к тебе есть предложение. Я тебе даю эксклюзивную информацию…
– Погодь, – остановил его видеоинженер. – Я не журналист, я оператор, видеоинженер. Тебе надо с журналистом поговорить.
– А он где?
– С ментами рулить пошел. Нам разрешение делать передачу про бунт дали, но тут куча народу, одного начальника нет, вот и получается путаница. Одни разрешили, а другие нет. Он и пошел разруливать. Скоро вернется.
– Ясно… – бородач окинул взглядом другие машины телевизионщиков. Оператор, угадав его следующий вопрос, сказал:
– Да у всех сейчас так. Все рулят. Подожди лучше здесь, Марзенков мужик пробивной, сейчас вернется.
– Ладно, – согласился бородач. – А что здесь происходит вообще? Штурм будет?
– Один раз менты уже зэков штурмовали вроде, – отозвался оператор. – Но без толку, отступить пришлось. Говорят, зэки «БТР» захватили, но непонятно, то ли это правда, то ли нет. Но вроде как именно из-за этого «БТРа» спецназ на второй штурм пока не идет. Боятся, что жертв много будет, на «БТРе» же пулеметы стоят.
Бородач явно хотел спросить еще о чем-то, но тут оператор заметил показавшегося из-за ворот зоны Марзенкова.
– А вот и мой начальник. С ним и поговори, – он кивнул бородачу на приближающегося журналиста.
– Гриша, готовь все! Порядок, я все уладил, снимаем! – крикнул Марзенков, подбегая.
– Одну секунду, – вежливо, но твердо сказал бородач, шагая навстречу журналисту. – Мне нужно с вами поговорить, давайте ненадолго отойдем в сторону.
– О чем поговорить? Не видите, я занят! Потом, потом, как съемки закончим…
– У меня есть для вас эксклюзивная информация, касающаяся этого бунта, – сказал бородач. Говорил он очень серьезно, и Марзенков, как и любой журналист, мгновенно клюющий на слово «эксклюзив», остановился.
– Ну давайте, только недолго, – в голосе его причудливо смешивались раздражение и любопытство. – Гриша, а ты расчехляй аппаратуру.
Бородач и журналист отошли шагов на двадцать, и видеоинженер, распаковывая камеру и прочую аппаратуру, внимательно наблюдал за ними. Сначала что-то тихо говорил бородач. Потом Марзенков замахал руками и что-то затараторил в ответ. Но бородач перебил его какой-то короткой фразой, из которой до ушей оператора донеслось только одно слово: «сенсация». Казалось, это столь привлекательное для любого журналиста слово только напугало Марзенкова. Он отступил на несколько шагов назад и еще сильнее замахал руками. Его слова оператор услышал почти полностью – журналист сильно повысил голос.
– Да вы что! Да меня за такое с работы под зад сраной метлой! И моментально!
Марзенков сделал еще несколько шагов в сторону автобуса, бородач шагнул за ним и громко сказал:
– Журналистское расследование, коррупция в верхних эшелонах власти. Такой удачи у тебя больше не будет! Никогда не будет! Но если не хочешь, я тебя не заставляю. Вон, журналюг вокруг много, – бородач кивнул на стоявшие невдалеке автобусы других каналов. – Не захочешь ты – найду кого-нибудь посмелее.
На лице Марзенкова отразилась ожесточенная внутренняя борьба, но видеоинженер уже понял, чем она закончится. Он не знал, что именно предложил Марзенкову бородач, но понимал, что предложение очень заманчивое и опасное. А заманчивые предложения любой хороший журналист принимает, несмотря на любую опасность. Марзенков был хорошим журналистом – это видеоинженер знал наверняка. Он спокойно подсоединил к камере последний провод, понимая, что теперь скучать не придется, и настроился на серьезную работу.
43
Над баррикадой показался белый флаг. Намотанную на ножку от стула простыню трепал ветер, так что со стороны флаг выглядел вполне прилично, как в фильмах про войну. Впрочем, неизвестно еще, что использовали в качестве белого флага на настоящих войнах. Не исключено, что такие же простыни. А то и портянки.
