Александр Зубов - Десантный вариант
За ужином Илья Кириллович попросил Александра рассказать об отце и матери и лишь изредка переспрашивал. Орлов-младший был поражен тем, что полковник ЦРУ ничего практически не знает о жизни простых людей в СССР.
— Так, значит, отец рассказал тебе о нашей с ним встрече во время войны в госпитале? — уточнил Илья Кириллович.
— Да, — кивнул Александр, — рассказывал.
— Ты понял, почему я стал воевать на стороне немцев?
— Вместо Родины вы выбрали семью, — глядя прямо в глаза полковнику, констатировал Александр, — и мстили за нее, убивая крупных русских военачальников и просто начальников. — Ударение на слове «русских» Орлов-младший сделал специально.
— Комиссаров! — поправил его Илья Кириллович и со злостью сдавил рюмку так, что побелели костяшки пальцев. — Большевистских комиссаров, в большинстве своем инородцев, никакого отношения не имеющих к русскому народу, кроме его оболванивания и уничтожения в чекистских подвалах и колымских лагерях. А что касается русских, которые служили этой идее и ее творцам, так они хуже предателей: служба этой идее, как заявлял Бронштейн-Троцкий, вытекала из чужеземной религии.
Илья Кириллович замолчал. Не знал, что сказать, и Александр. Каждый думал о своем понимании Родины. С трудом верилось Орлову-младшему в то, что говорил полковник ЦРУ. Но сомнения постепенно овладевали им. Советская коммунистическая пропаганда, вбиваемая в мозги с детства, довлела над ним. «Нас ведь тоже предал свой в Афгане, — подумал Александр. — Предают только свои».
Беседа, оживленная в самом начале, не клеилась.
— Кстати, — стараясь прервать неловкое молчание, сказал дядя Илья, — твой друг-полукровка выполнил обещание. Информация в Лэнгли для агента 2–1 по операции «Отравление мозга» по линии МОССАД пришла.
Полковник достал из настенного сейфа, замаскированного под картину, машинописный лист и протянул Александру. Орлов-младший с жадностью набросился на текст, прочитал его раз, другой… Подняв голову от бумаги, спросил у Ильи Кирилловича:
— Это все?
— А что, мало? — улыбнулся полковник. — Для того, что ты хочешь сделать в СССР, вполне достаточно. Давай пока сюда. Потом выучишь наизусть. Такие вещи не записывают. Я тебе как старый волк разведки говорю.
— Выпить надо. За друга детства Мишку Штромберга. Накопал все, что мне нужно.
Племянник и дядя выпили по соточке. А закусывали по-американски: мясной салат «сальмагунди», свинина с кукурузной крупой и кореньями, сыр «Стилтон» и… русская черная икра.
— А как вы, Илья Кириллович, дошли до полковника ЦРУ? — спросил Александр, оглядывая неприхотливое, почти спартанское жилье дяди.
— Все просто. У немцев я был специальным агентом по кличке Скорпион, выполнял штучные диверсионные задания. Всегда в одиночку и всегда на сто процентов!
— Кроме Минска? — перебил Александр.
— Как?.. А про это откуда ты знаешь? Саша, не пугай меня, еще минута разговора, и я подумаю, что передо мной не племянник, а глубоко законспирированный агент КГБ, имеющий три «шкуры-легенды», одна на одной, как на переписанной не раз картине.
Орлов-младший подробно рассказал дяде все, что слышал от Шарова про операцию в Минске в 1944 году. В довершение своего повествования он показал свой амулет — старинную копейку, подаренную старым чекистом, и добавил в конце мимоходом:
— Этот человек научил меня русскому стилю.
— Да… дела! — Илья Кириллович потер ладонью лоб. — Как говорится, гора с горой не сходится, а человек с человеком… Хотя здесь нечто иное. Как, ты говорить, его зовут?
— Виктор Шаров, — ответил Саня.
— Ну, наконец-то я узнал, кто был моим противником в Минске. — Полковник разлил водку по рюмкам, подвинул одну Александру, а вторую опрокинул и не поморщился.
Орлов-младший не отставал.
— Виктор Шаров… — задумчиво произнес полковник. — Хорошее русское имя. Так он учил тебя русскому стилю? Отлично! Такой профессионал плохому не научит. Как он поживает?
Александр коротко рассказал. Илья Кириллович горько усмехнулся:
— Здесь, в Штатах, он бы ходил в национальных героях, похлеще Джеймса Бонда. Если в СССР не чтят своих истинных героев, значит, такая страна деградирует. Но и тут не все ладно. Не удивляйся, что я тебе скажу. Штаты тоже — бо-ольшое дерьмо! Э… — досадливо, как от зубной боли, поморщился Илья Кириллович. — Жаль, нельзя тебе привет Шарову от меня передать, — улыбнулся он. — Все-таки думаешь вернуться домой?
— Да, конечно, — подтвердил Александр, — только у меня есть некоторые трудности с возвращением. — И он рассказал о статье Ника Джексона в «Тайм»: — Я ему, дядя Илья, всю харю бы разбил.
Илья Кириллович захохотал, а отсмеявшись, серьезно подумал вслух:
— Завтра же накопаю на этого Джексона в нашей компьютерной базе данных. Уверен, найду на него уздечку. В разведке в первую очередь нужна голова, хотя и без кулаков не обходится. Будет, Саша, и про тебя статья, поверь, реабилитационная. Только, если ты хочешь вернуться в Союз, то Гонконг и Колумбию мы опустим. Вычеркнем из твоей биографии. Из Афганистана ты сразу прямиком попал и работал, скажем, в штате Иллинойс на заправке. Легенду я тебе железную продумаю для КГБ. Это детали. Обсудим позже. Нику Джексону, — Илья Кириллович засмеялся, — повезло. Потому что у тебя есть я. Ты ему точно расквасил бы харю… Слушай, Саш. Я тебя вынужден огорчить. Штромберг сообщил также, что Ахмад Шах Масуд остался жив.
— Как жив? — удивился Александр. — Мы же заложили мощную взрывчатку у обоих выходов из горной пещеры, где он остановился с охраной. А когда отошли, кяризами взорвали. Он не мог уйти живым.
— Не зря его зовут Масудом — Счастливым. Дело в том, что он очень осторожен, и каждый раз меняет место ночевки. Вы взорвали и уничтожили второстепенных людей.
— Значит, группа «Зет» вообще полегла зря, — сокрушенно покачал головой Орлов-младший.
— Это не последнее разочарование в твоей жизни, Саша, — успокаивал его дядя Илья. — У меня, например, вообще по жизни, как говорят в разведке, большой прокол. И обнаружил я его сравнительно недавно. Это глубоко внутри. А так посмотреть, чего еще надо? Полковник ЦРУ. Отличная карьера. Обеспеченная старость. Рассказать?
Александр утвердительно кивнул головой.
— В конце войны мне лично Шелленберг выдал отличные документы и шифр счета с приличной суммой в швейцарском банке. Наверное, и после войны имел на меня планы. Я ведь много чего наворочал против Совдепии. Мой немецкий шеф был умняга, прекрасно понимал, что нацистской Германии конец и нацизм не возродится. Я мог навсегда раствориться в толпе беженцев-немцев, среди русских, угнанных в Германию, и так далее. В принципе я мог осесть в любой стране и жить спокойно. Но я, ослепленный ненавистью к большевизму, сам предложил свои услуги американцам. В то время их разведка только зарождалась. И они рады были до смерти заполучить такого специалиста по СССР, как я. Везде, где только сталкивались интересы Штатов и Союза, будь то Корея, Куба, Вьетнам, Ангола, был и я. Я сражался с коммунизмом по всему миру. Может быть, не всегда успешно… — Илья Кириллович замолчал на секунду.
— Так в чем прокол? — спросил Орлов-младший.
— Он очень прост, этот прокол. Штатам до фени, кто правит в России: коммунисты, нацисты, хоть гомосексуалисты. Они хотят победить не коммунистическую Россию, а просто Россию. И сейчас они очень близки к тому, чтобы развалить Великую Российскую империю. СССР. Меня использовали на моей бешеной ненависти к коммунистам как последнюю проститутку, — полковник ЦРУ помолчал: — Ну а теперь что ж? Надо идти до конца с этой бандой «защитников прав человека». Мы же Орловы, всегда верны до конца.
Александр с трудом переваривал сказанное дядей Ильей, русским дворянином, полковником ЦРУ. Такие повороты в судьбе близкого ему теперь человека ошеломили его.
* * *В редакции журнала «Тайм» Ника Джексона ценили очень высоко, соответственно и гонорары платили. Он был первоклассным журналюгой. Ему было глубоко наплевать, какова на самом деле истина, главное — собрать жареные факты, интересующие публику, вовремя тиснуть статью и, конечно, урвать гонорар. К нему прислушивались, с ним советовались, его побаивались. Писал он и заказные статьи.
В Афганистане Джексон бывал не раз. Все статьи, написанные им об этой стране, заказывались администрацией президента США через шеф-редактора журнала. Главное, что должно было в них отражаться, — это пропаганда «красной» угрозы, исходящей от Советского Союза, обливание грязью коммунистической державы. И Джексону это неплохо удавалось. Его статьи обсуждались во многих странах мира, неся свою дозу черной пропаганды.
Тридцатипятилетний Ник Джексон был в зените славы, богат, красив, здоров и доволен собой. Только что вышла его скандальная статья о бегстве на Запад знаменитого советского хоккеиста. Шеф-редактор рассыпался перед ним в комплиментах. Плюс к тому пришел жирный гонорар из Франции от «Пари матч».
