Александр Тамоников - Удар «Стрелы»
— Так че ждать шести часов? Давай поедем и ломанем кассу прямо сейчас!
— Не время, Шурик, потерпи.
— Да не могу я терпеть. Еще немного, и свалюсь. Пока есть силы, надо действовать.
Шурика поддержал Гиря:
— Лось, в натуре, Шурик прав! Ждать уже нет мочи.
Лосев оглядел подельников, включил сотовый телефон:
— Лапа?
Ему ответил писклявый голос:
— Мурка! Лапа возле обменника.
— А ты где?
— Рядом, у остановки.
— Короче, мы выезжаем, план меняется, берем кассу по прибытии! Охранник на месте?
Мурка доложила:
— А где ему быть? Стоит, козлина, возле окошка с берданкой своей.
— Как будем подъезжать, отвлеките с Лапой его.
— Отвлечем. Когда вас ждать-то?
— А хрен его знает. Как дорога. Но раньше шести часов. Я отзвонюсь, как будем подъезжать, поняла?
— Поняла!
— Передай Лапе, что скоро работаем. Вернее, работаем мы, а вы во время нападения сваливаете на хату.
— Ясно! Ждем!
Лосев обвел взглядом подельников:
— Ладно, раз невмочь, поехали, а то на самом деле до шести так заколбасит, что головы от подушек не оторвем, а наркоту нам на блюдечке никто не принесет.
Его прервал грохот на улице.
Лось воскликнул:
— Что за херня?
Гиря метнулся к окну:
— Твою мать! Доездились!
— Что там такое?
— Да какой-то мудак на мебельном фургоне в задницу нашу «девятку» поцеловал. И крепко, бля. Нет у нас больше тачки!
Шурик взвизгнул:
— Я этого фургонщика сейчас на куски порву!
И рванулся, схватив «Сайгу», в прихожую. Лосев крикнул:
— Стой! Такси вызовем!
Но ошалевший наркоман не послушал главаря. Он вскрыл внутренние запоры и открыл дверь, чтобы выбежать на лестничную площадку. И тут же был атакован Мамаевым. Капитану не составило никакого труда одним прямым ударом вырубить юнца. Перепрыгнув через его тело, капитан и Лебеденко рванулись в квартиру. В прихожей столкнулись еще с одним пацаном, тоже вооруженным гладкоствольным ружьем. Мамаев не оригинальничал. Вновь прямой удар в физиономию изумленного бандита, и тот, потеряв сознание, рухнул в коридор.
И тут раздался выстрел из гостиной. Хлесткий, пистолетный. Пуля, срикошетив о защитный шлем капитана, ушла в потолок. Мамаев отпрыгнул в сторону, уходя с линии обстрела. Лебеденко прижался к стене, приводя в готовность бесшумный «вал».
Мамаев крикнул Лосеву:
— Придурок! Брось ствол, и руки в гору. Хата окружена, действует спецназ. Двое уже нейтрализованы, но живы. У тебя нет выхода, кроме как получить пулю в лоб, если не сдашься. Этого желаешь?
Лось крикнул:
— Пошел ты, мент поганый! Вали, коль сумеешь, все одно в СИЗО без дозы подыхать. Так уж лучше от пули!
Капитан продолжил переговоры:
— Дурак ты! Ломка пройдет, от зависимости вылечат. На зоне отсидишь, не без этого, но потом жить сможешь полноценной жизнью, ты же еще сопляк.
— На зону не пойду! И на херу я видал ваше лечение. Знаю, чем лечить будете, дубинками в карцере.
Лебеденко проговорил, обращаясь к командиру:
— Мамай! Чего ты с ним базаришь? У чувака от героина крышу напрочь сдернуло. Он сам не понимает, о чем бакланит. Разреши, я его отработаю.
— У него ствол!
— А у меня что, метла? Вот, бля, будем с каждым идиотом антимонию разводить! Ну?
Мамаев согласился, но предупредил:
— Отработка в щадящем режиме! Можешь ему хоть яйца отстрелить, но чтобы остался жив, понял?
— Понял!
— Работай, Лебедь, я прикрою!
В прихожей показались Бураков с Гончаровым.
Мамаев жестом указал, чтобы они вернулись в подъезд. Офицеры молча удалились.
Лебеденко же прыгнул на пол коридора, оказавшись напротив Лосева, державшего пистолет на уровне физиономии обеими руками. Он не успел среагировать на маневр спецназовца. А Лебеденко медлить не стал, открыл по противнику прицельный огонь. Две пули ударили в коленные чашечки Лося, сбив того с ног и вызвав вопль бандита. Сильная боль пронзила ноги. Пистолет вылетел из его рук, а в лоб уткнулся глушитель бесшумного автомата Лебеденко, вскочившего с пола и подошедшего к поверженному главарю:
— Чего орешь, сучонок? Тебя предупреждали? Предупреждали! Ты чем ответил? Стрельбой из пистолета. В кого стрелял, недоносок? Тебе ж представились, мы не из ментовки, мы из спецназа, а это две большие разницы. На кого ты, урод, пиписку решил дрочить? Всадить тебе, мудаку, пулю в лобешник, да нельзя. Приказали живым взять. Живи. Инвалидом, и на зоне! Там тебе и героин, и кокаин, и дерьма ослиного лопатой совковой носить будут.
Лосев простонал:
— Больно! Не могу! Сделайте что-нибудь!
Лебеденко повернулся к подошедшему Мамаеву:
— Слышь, Стас, пидорок говорит, больно ему.
— Да ты что? С чего бы это?
— Наверно, ноги!
Лось закричал:
— Да перестаньте вы! Сделайте что-нибудь.
Лебеденко наклонился к бандиту:
— Я что-то плохо понимаю, нам перестать базарить с тобой и выбросить в подъезд или что-то сделать, дабы облегчить состояние?
— Облегчить, конечно! Не могу терпеть!
— А стрелять, сука, мог? Людей грабить мог? Куда собирался со своими дружками? Обменник брать? Значит, и охранника, и кассира под пули?
— Суки вы!
— Вот ты как? Зря, за базар придется ответить!
И старший лейтенант ботинком ударил по раненым ногам бандита. Тот взвыл.
Мамаев отодвинул напарника от раненого:
— Хорош, Лебедь! Он своим ревом весь дом переполошит! Отойди!
Андрей усмехнулся, отошел.
Мамаев достал боевую аптечку, вынул шприц-тюбики с сильно и мгновенно действующим обезболивающим препаратом. Вколол его в обе ноги Лося. Боль отступила, главарь банды облегченно вздохнул.
Капитан кивнул Лебеденко на прихожую:
— Андрей, вызови Бурлака с Гончаром да спеленайте тех двоих.
— Как скажешь! Куда их потом? Сюда?
— Давай сюда, до распоряжения Вьюжина.
— Угу! А с этим че делать будешь?
— Этому придется «Скорую» вызывать.
Отправив подчиненного, Мамаев вызвал командира группы:
— Вьюн! Мамай!
— Ну?
— Порядок! Обезвредили троицу! Двух слегка причесали, третьему Лебедь ноги прострелил. Другого выхода не было, бандит открыл огонь из пистолета.
— Никого из наших наркоманы не задели?
— Нет! Шлем мой слегка подпортил главарь, но это ерунда.
— Понятно! Обезболь раненого, подельников в комнату. Разведем фургон и «девятку», подадим к подъезду «Газель». В нее и загрузим отморозков.
— Я хотел «Скорую» вызвать!
— Обойдутся!
Заверещал сотовый телефон главаря банды.
Мамаев доложил Вьюжину:
— Майор! Тут мобильник бандюков трезвонит. Ответить?
— Это скорей всего девочки от обменника. Они под контролем милиции. Ответь! Все одно сбежать не смогут.
Мамаев включил сотовый телефон:
— Да!
— Лось, это Мурка! Че у вас?
— Мурка? Это та, что в кожаной тужурке?
Недолгая пауза, затем:
— Кто ты?
— Тот, кто обычно в пальто! Слыхала о таком?
Девица выдохнула:
— Мусор! Ах, бля…
И отключила телефон.
Она поняла, что хату-притон накрыли и дружков повязали. Крикнула подруге:
— Лапа! Шухер! Менты Лося с пацанами взяли, валим отсюда!
Но в это время к ней подошли два человека в штатском, взяли под руки:
— Далеко валить собралась, красотка?
— Ой, менты!
— Слова, деточка, подбирай! Ты же не хочешь, чтобы тебе сделали больно?
— Нет, нет, но я ни в чем не виновата. Это все Лось, Гиря и Шурик!
— А Лапа?
— Не-е, Лапа тоже ни при чем!
Мурка видела, как из обменника вывели подругу. Один из милиционеров сказал:
— Об этом, Муреночек, поговорим в отделении. А сейчас пойдем к машине. Спокойно, не суетясь. Дернешься, руку выверну, поняла?
— Да, поняла!
— И готовься все об обменнике выложить, как на духу. Это тебе зачтется.
— Конечно! Че теперь отпираться?
— Гм! Можешь мыслить разумно. Несмотря на хреновое состояние. Поди, ломать начинает?
— А вы что, поможете? Дадите ширнуться?
— Обязательно! Сколько захочешь.
— Правда?
— Пошла к машине, правда. Теперь о ширеве тебе придется надолго забыть.
Поникнув, девица двинулась к стоящим у обочины неприметным «Жигулям» с тонированными стеклами. Эта машина встала здесь часа два назад. И как они с Лапой не обратили на нее внимания? Ведь из «Жигулей» никто так и не вышел. Вот дуры, надо было проверить тачку! Хотя че толку? Раз менты выпасли хату Лося, то и их держали под контролем, не оставив ни малейшей возможности слинять. Взяли бы при любом раскладе. Но где и когда прокололись пацаны? Кто мог сдать компанию?
Размышлять Мурке долго не пришлось. Ровно столько, сколько заняла дорога от обменника до ближайшего отделения милиции, где девицы безо всякого давления подробно изложили план Лосева по несостоявшемуся ограблению и признались чистосердечно, как было отмечено в протоколе, во всех ранее совершенных бандой преступлениях, не оставив дружкам возможности отпираться, по сути — сдав их с потрохами.
