Сергей Самаров - Ядовитый полигон
Рядом с дверью в стене был большой люк, прикрытый наклонными металлическими ставнями. Хотя следов угольной пыли под свежим снегом видно не было, догадаться, что это за люк и для чего он предназначен, было не трудно.
– Здесь котельная? – спросил я.
– И котельная, и электрощитовая, – объяснил мой спутник, которого я даже мысленно уже не называл своим недавним пленником.
Лестница была пологой и короткой. Дальше шли вторые двери и длинный бетонный коридор с тусклым светом слабых лампочек в начале и в конце этого тоннеля. В подвале пахло сыростью и плесенью. Илдар подошел к нужной двери и постучал. Нам открыл немолодой, очень похожий на Илдара человек с автоматом. Тут и догадываться нечего было, даже если бы старик не предупредил меня. Фамильное сходство наглядно показывало, что это старший брат. Сама комнатка была маленькой. Илдар что-то сказал брату, тот достал ключ, открыл дверь во вторую комнату и широко ее распахнул. Я вошел внутрь, оставив Илдара с братом за дверью.
Горела только старая настольная лампа, поставленная прямо на пол. Металлическая чашка абажура направляла овальное пятно света вниз, поэтому в комнате царил полумрак. Александр Игоревич, кряхтя, сел при моем появлении. Предложить подушку ему никто не догадался, и он лежал в неудобной позе, положив голову на диванный валик, отчего шея затекла. Подполковник осторожно приподнял забинтованную руку, помассировал позвонки, разгоняя кровь. Вторая рука у него тоже была перебинтована, причем гораздо сильнее, чем первая, а лицо в нескольких местах заклеено пластырем. Из-под него сбегало несколько засохших струек «зеленки». Значит, раны ему обрабатывали не одним бинтом. Хотя я не уверен, что Лагуну могла понадобиться в дальнейшем обработка ран. По моим понятиям, он уже был приговорен, но, очевидно, сам так не считал, потому что глаза его светились самоуверенностью.
– Решил все-таки заглянуть ко мне? – спросил подполковник. – Надеешься вымолить прощение? Что ж, я подумаю. Хотя думать, по большому счету, буду не я, а судья военного суда. Могу лишь сказать что-то в твое оправдание, но не больше.
– Я думаю, мне не стоит большого труда купить эти несколько слов с вашей стороны, товарищ подполковник, – довольно мягко сказал я.
– Ты считаешь меня продажным человеком? – спросил Лагун с самонадеянной усмешкой. – Впрочем, как я понимаю, моя свобода в твоих руках. Но это ненадолго. Как только кончится снегопад, сюда прилетят военные. Село попросту уничтожат, а тебя, естественно, снова в наручники… Но ты к этому уже привык. Если уж так рвешься снова в СИЗО, я думаю, что тебе там понравится. Только вертухаи не простят тебе побег и гибель двоих своих парней. Мне остается только пожалеть тебя. Трудные дни тебя ожидают… Или ты надеешься держать меня в заложниках?
Он, несомненно, реально оценил свое положение и наметил план разговора. И сейчас говорил не спонтанно, а продуманно. Наверное, к таким разговорам он был больше приспособлен, чем к боевым действиям. И, кажется, был уверен, что найдет нужные аргументы, чтобы воздействовать на меня. Я план разговора не составлял, но мне должно было хватить и очевидных аргументов, тем более что я знал предполагаемую силу их воздействия.
– Эх, Александр Игоревич, ничего вы так и не поняли…
– Чего же я не понял? – Он, кажется, даже удивился отсутствию подобострастия в моих словах. – Я вполне реально смотрю на вещи.
– Какие военные сюда прилетят? – усмехнулся я. – Кто их вызовет?
– Насколько я знаю, часть моего отряда успела отступить. Они добрались до базы и связались с командованием. Предполагаю, что вертолеты уже прогревают двигатели…
– Не прогревают. Погода нелетная. Никто не собирается ради вас рисковать. Вот дорогу чистят. Антитеррористический комитет взял расчистку дороги на перевале под свой контроль. Но это все равно закончится не скоро. Однако БМП и БТР готовы выехать. Может быть, даже выехали. Напрасно ваши люди так торопились сообщить о вашем фиаско.
– Почему же напрасно? Даже если ты и имеешь какую-то информацию, хотя я не предполагаю, откуда, тебе это не поможет. Твоя дальнейшая судьба в моих руках. И я еще подумаю, как с тобой поступить. Сразу обещать тебе ничего не буду. Военные приедут, тогда я и решу.
– Тогда будет поздно, – сказал я со вздохом.
– Поздно бывает только после смерти.
– С этим трудно не согласиться… – Я не стал расшифровывать то, что сказал, чтобы заинтриговать подполковника. Он понял, что я располагаю более обширной информацией, нежели он. И Лагуну очень хотелось, чтобы я этой информацией поделился. Но начал он издалека, с обходного маневра.
– Я одной твоей фразы не понял, – Александр Игоревич поморщился, но ему было больно, и он состроил гримасу. – Почему мои люди напрасно торопились? Можешь объяснить?
– Отчего же не объяснить. Я не знаю, кому докладывали ваши люди, но этот доклад сыграл с ними плохую шутку. Сводный отряд спецназа ГРУ, к которому я принадлежал и, надеюсь, еще буду принадлежать, получил приказ на полное уничтожение вашей базы вместе с людьми. Расстрелять и сжечь. Вы, я думаю, могли бы и сами предполагать такой конец.
Подполковник Лагун смотрел в мои глаза с усмешкой. Но по мере того, как до него начал доходить смысл моих слов, усмешка гасла, зрачки стали расширяться. Лагун прекрасно знал о возможности такого конца. Он понял, что проиграл…
– Никто не может отдать такой приказ! – очень неуверенно, как-то даже устало сказал он.
Да, духом Лагун оказался слаб, и мои слова оказались для него ударом, выдержать который ему было очень сложно. Так всегда бывает. Одни люди под ударами судьбы крепчают и тверже стоят на ногах, другие же накапливают боль и усталость и сильного удара уже не выдерживают. Александр Игоревич оказался из числа вторых. Он скис, хотя и старался этого не показывать.
– Если отдали приказ, значит, имеют на это право. Я не знаю, кто так распорядился, но мой командир получил собственный приказ от своего командования и обязательно его выполнит.
У подполковника Лагуна даже плечи опустились. Момент настал. Психологически я его сломал. Осталось только додавить и сделать то, что требовалось.
– А вот теперь будем торговаться… – сказал я, прислонившись плечом к косяку, вольностью своей позы демонстрируя собственное преимущество.
Все было просчитано правильно. После пропущенного удара я протянул ему руку, и он готов был за нее ухватиться в надежде на спасение. По крайней мере, глаза его именно об этом и говорили.
– Что ты предлагаешь?
– Отпускать вас на базу смысла нет. Может быть, и доберетесь по снегу, но база будет уничтожена уже через несколько часов. БМП и БТР со спецназом уже вышли в сторону перевала. Согласны с тем, что здесь вам находиться безопаснее?
Он хотел кивнуть, но не получилось, потому что в этот момент подполковник сглотнул слюну и поперхнулся. Я ждал, когда он перестанет кашлять.
– Да, – наконец согласился Александр Игоревич. – Там мне делать нечего. Я верю…
– Передавать вас, товарищ подполковник, в руки полиции или спецназа тоже смысла нет, поскольку приказ был дан не на задержание, а на уничтожение. Причем приказ категоричный, и я даже думаю, что в операции будет участвовать какой-то инспектор-чистильщик, в обязанности которого – замести все следы. Он проследит за точностью выполнения приказа. Вас уничтожат в первой же камере, которую вам предоставят. Бить не будут, а просто раздавят. Или, что вернее, сделают из вас подопытного кролика. То есть на вашей персоне еще раз испытают препарат, который вы испытывали на жителях села. Это будет актом справедливости, и только. До суда военного преступника, испытывающего на мирных гражданах отравляющие вещества, никто не допустит во избежание огласки. Согласны?
Лагун дважды кивнул, но теперь он уже смотрел на меня глазами побитой собаки, ожидающей милости от хозяина. От меня то есть. А я не старался быть грозным судьей и говорил вполне спокойно, если не сказать, равнодушно. Меня в самом деле судьба Лагуна трогала мало. Правда, он попытался поставить себе небольшой плюс:
– Старлей, я же спас тебя, вытащил из СИЗО…
– Вы помешали нормальным людям вытащить меня нормальными методами, – отрезал я, – и выдернули только для того, чтобы использовать в своих операциях. Если бы я сразу знал, что это за акции, я бы категорически отказался. А когда я, по сути дела, и отказался, вы решили меня убить. Это я тоже хорошо помню.
– Могу сказать тебе, где хранятся до сих пор нетронутыми драгоценности из дома ювелира. Если мы договоримся, они будут твоими.
– Да забудьте вы про этот оружейный сейф, – отрезал я в сердцах. – Вы уже не имеете возможности до него дотянуться. Ни вы, ни покойный Пехлеван, ни его сестра из Польши. А вот до нее туда дотянутся. Все-таки заказное убийство, и заказчик известен…
