Данил Корецкий - Ментовская работа
Но ордена и медали, конечно, не светили, в депутаты тоже пробиться вряд ли удастся, тем более их теперь не назначают, как раньше, а выбирают из нескольких претендентов… Лебедев понимал, что если начальство и выдвинет его за трудолюбие и послушание, то предвыборную борьбу он все равно проиграет. Жить стало скучно, а тут попалось на глаза объявление о вакансиях в охране, и Лебедев сделал выбор.
Он очень любил оружие, в школе был отличником по начальной военной подготовке, подлизываясь к военруку, получал возможность часами разбирать и собирать древнюю трехлинейную винтовку, «ППШ» и ручной пулемет Дегтярева. Здесь он получил настоящий боевой «наган» с клеймом Тульского оружейного завода и датой: «1838». Несмотря на древность, «наган» был в хорошем состоянии. Лебедев тщательно отладил его, подогнал трущиеся детали, украдкой расточил круглым надфилем каморы барабана, чтобы легче выходили стреляные гильзы. Узнай о таком варварстве начальник охраны, он бы отходил его широким армейским ремнем, зато теперь перезарядить оружие удавалось легко и быстро.
Стрелял Гоша прилично, заступая на пост, он отгибал клапан кобуры так, что изогнутая рукоятка торчала наружу, как у какого‑нибудь героя вестерна. Во время ночных дежурств часами тренировался, выхватывая оружие все быстрей и быстрей. Книги, которые он читал, и фильмы, которые смотрел, наглядно показывали, что умение быстро выхватить пистолет и метко выстрелить приносит победу в критической ситуации. И теперь Лебедев терпеливо ждал, пока какой‑нибудь шпион‑диверсант из тех, о которых часто говорили значительно‑важные отставники из первого отдела, попытается проникнуть на охраняемую им территорию.
Суровый Схфик, короткая ожесточенная перестрелка — и вот результат: обезвреженный шпион с бесшумным американским пистолетом и легко раненный боец ВОХРа Григорий (имя он наконец поправил) Лебедев с дымящимся «наганом». Тут уж не отвертятся, придется и орден давать, и в газетах портрет печатать…
Остановка была за малым — за шпионами. Да и вообще никто не пытался нарушать охраняемый периметр снаружи. Изнутри — другое дело. Через проходную выносили спирт в специально сваренных из нержавейки плоских изогнутых фляжках, намертво схватывающий клей в закрашенных белой краской бутылках из‑под молока, провода для телеантенн, обмотанные вокруг тела, радиодетали — в карманах или за пазухой, болты, гайки, шайбочки для домашнего хозяйства — почти не скрываясь, в сумках или портфелях. Все это было не страшно для могущества государства, а потому на «внутренних» нарушителей смотрели сквозь пальцы, если даже и ловили, то наказывали поотечески: премии лишат или отпуск на зиму перенесут, а то и выговором дело обойдется.
Конечно, и внутри заводского периметра мог оказаться чужак, возжелавший подорвать безопасность страны и вынести наружу тактико‑техническую характеристику «изделия N 5» или «изделия N 6», а то и принципиальную схему автоответчика системы «свой‑чужой». Об этой возможности без конца толковали ветераны из первого отдела, но ни одного случая за всю историю «Прибора» не произошло, что ветераны объясняли своей неутомимой деятельностью.
Не сумев дождаться своего шпиона на службе, Лебедев стал присматриваться к окружающим людям и за пределами заводской территории. Однажды сосед по коммуналке, подвыпив, стал приставать с расспросами, в каком цехе он работает, у Лебедева заколотилось сердце, но виду он не подал и выслушал просьбу принести банку клея: «Стулья, заразы, рассохлись, и ничего им не могу сделать, а ваш клей, зараза, лопасти вертолетные держит, я их промажу, и все — никуда, заразы, не денутся…»
Всю ночь Лебедев писал и переписывал заявление в первый отдел, а утром отнес, хотя дежурства в этот день у него не было и он мог спокойно отсыпаться. Заявление прочли один за другим два ветерана с одинаковыми орденскими колодками, переглянулись, глянули как‑то странно, будто и не они вовсе призывали к бдительности в кишащем шпионами городе, и скучно пообещали все проверить.
— А мне как с ним себя вести? — блестя глазами, возбужденно спрашивал Гоша‑Григорий. — Легенда у меня какая будет?
Ветераны снова переглянулись, потом один прокашлялся и по‑прежнему скучно сказал:
— Ты это… Приглядывайся пока…
Выйдя из кабинета, Лебедев неплотно прикрыл дверь и, громко протопав по коридору, бесшумно метнулся обратно, приник к щелке и успел увидеть, как ветеран покрутил пальцем у виска и, скомкав, бросил его донесение в корзину для бумаг. Здесь тоже все было не правильно.
Однажды, обходя ночью периметр своего сторожевого участка, Лебедев услышал за забором гул автомобиля, лязг замков, голоса. Там находился вечно пустой, заброшенный двор, не имеющий к заводу никакого отношения, но делать все равно было нечего, и он, расковыряв небольшое отверстие в треснувшем цементе, заглянул на сопредельную территорию, увидел заезжающий в гараж хлебный фургон, силуэты каких‑то людей, которые тоже скрылись в гараже. Гоша закурил сигарету, взглянул на светящийся циферблат часов и стал ждать. Через полчаса люди вышли из гаража и зашли в примыкающее помещение, а еще через сорок минут уехали на двух машинах: «Волге» и санитарном фургоне.
Увиденное заинтересовало Лебедева, он стал вести наблюдения регулярно и установил, что хлебный фургон приезжает два‑три раза в месяц, как правило, по средам, обычно между двадцатью тремя и часом. За полчаса‑час приходит «Волга», в ней всегда находятся четыре человека, они дожидаются в пристройке к гаражу. Вслед за фургоном все заходят в гараж, через десять‑пятнадцать минут в вольерах начинают выть сторожевые собаки, а еще минут через десять шесть человек переходят из гаража в пристройку, причем среди них находится милиционер. В пристройке они проводят тридцать‑сорок минут и на «Волге» и медицинском «рафике» разъезжаются восвояси.
Это уже была настоящая тайна, от которой не смогут отмахнуться старые бюрократы из первого отдела… Но Лебедев тут же подумал, что если его рассказ не будет подкреплен доказательствами, то вряд ли кто прислушается к нему в этом не правильном мире.
Однажды ночью он перелез через забор и, сжимая в руке «наган», обследовал всю территорию загадочного двора. Обычный гараж или ремзона, только все двери на замках, доски плотно пригнаны, окно наглухо занавешено. В обычном гараже куда больше разгильдяйства…
Лебедев еще несколько раз предпринимал разведывательные экспедиции и даже сумел подобрать ключ к гаражной двери. Гараж как гараж, только массивная стальная дверь в стене, которой тут вроде бы и нечего делать… Гоша осмотрел машины. Хлебный фургон был наглухо заперт, он постучал по кузову — сплошная сталь вместо обшитой жестью фанеры. Заглянул сквозь стекло в кабину: все приборы, лампочки, тумблеры на местах, аккуратность и порядок, характерные для военных или специальных машин, но не для заурядной хлебовозки.
Санитарный «РАФ» тоже оказался заперт, но внутри угадывались обычные брезентовые носилки да на них две лопаты. В «Волге» ничего необычного не было. В углу, за старыми скатами, вохровец нашел ящик с пустыми бутылками из‑под водки.
Эти вылазки мало прояснили дело, но однажды из гаража выскочил парень, который долго блевал у забора, потом его увел здоровенный тип с бандитской рожей. И в сознании Лебедева разрозненные факты вдруг выстроились в стройную логическую цепочку. Собаки воют на покойника. Блюющий парень был новеньким и, видно, стал свидетелем довольно неприятного зрелища. Лопаты в кузове санитарного фургона нужны, чтобы что‑то закапывать. То, с чем проделали манипуляции, способные вызвать у свежего человека приступ рвоты. ЗДЕСЬ ПОТРОШИЛИ ТРУПЫ!
Причем делали это тайно, а следовательно, незаконно. И цель могла быть только одна: добывание человеческих органов для пересадки! Несколько лет назад по экранам прошел фильм с подобным сюжетом, совсем недавно центральная газета написала про отечественную мафию патологоанатомов, контрабандой отправляющую внутренности сограждан за рубеж и получающую прибыль в валюте. И вот оно — осиное гнездо, совсем рядом!
Разочарованный в первом отделе, Лебедев отправился в милицию, но там тоже все было не правильно, ему ясно дали понять, что следует сходить к психиатру. Правильно жить в не правильном мире совершенно невозможно, Гоша решил приспособиться к окружающим условиям и тоже действовать не по правилам. Когда он добьется успеха, о нарушении правил не вспомнят. Победителей не судят!
Лебедев составил подробный план действий, имевший в основе многочисленные книги и фильмы, в которых одинокий герой побеждал целые банды негодяев. Но тут началась «неделя донора». Лебедев легко согласился безвозмездно сдать кровь для помощи больным людям. Но не правильный мир в очередной раз поглумился над ним: игла, которая должна быть безупречно стерильной, внесла в организм болезненный вирус. Болел он очень тяжело и почти три месяца провалялся в больнице. Когда ему стало получше, Лебедев мысленно вернулся к своему плану, обдумывая его со всевозможной тщательностью, шлифовал со всех сторон, пока не довел замысел до кондиции.
