Виктор Доценко - Тень Бешеного
Выросший как из‑под земли официант–китаец, в неизменной сырцовой кофте, притащил на блюде паровые пресные пампушки «маньтоу», две пиалы с пресным вареным рисом и палочки.
Трапезу начали по–китайски — с зеленого чая без сахара. Затем перед едоками выстроилось множество сине–белых мисочек дорогого фарфора с холодными закусками — мелкими кусочками печени, мяса, рыбы, квашеных и вареных овощей.
Блюда состояли из виртуозно нарезанных продуктов в виде зернышек, соломки, в форме колосков пшеницы, лепестков хризантемы, образуя в целом изящные фигурки птиц, рыб, цветов, фруктов, драконов. Молоканов и Позин ели не торопясь и понемногу. Им доставляло удовольствие наслаждаться процессом поглощения блюд. Позин не преминул воспользоваться возможностью подчеркнуть свое превосходство над Молокановым, обучив его китайскому обычаю: гостю, в знак особого внимания, высшей заботы и уважения, принято подкладывать в пиалу угощение своими палочками.
Приятели долго спорили, решая, кто из них сегодня гость, а кто хозяин. Помирились на том, что стали подкладывать друг другу кусочки, соревнуясь в том, чтобы услужить соседу.
Их, познавших толк в китайской кухне, нисколько не смущала кажущаяся несовместимость компонентов, вкусов и ароматов — еще одна особенность китайской кухни. Поэтому они с одинаковым аппетитом поглощали свинину «с ароматом рыбы», говядину — с фруктовым вкусом», кисло–сладкие огурцы и еще множество рыбных кушаний, похожих на что угодно, но только не на рыбу.
Позин попытался рассказать китайскую поговорку, но забыл, как она точно звучит. Во всяком случае, смысл сводился к тому, что «правильно, по–китайски», приготовленная рыба не может иметь вкуса рыбы, иначе непонятно, зачем с ней что‑то делали.
Оба приятели, уже успевшие выпить приличное количество крепчайшей водки «маотай», пришли к выводу, что в этой поговорке «что‑то есть».
Официанты появлялись, словно из воздуха, и исчезали, оставляя после себя на столе очередную смену блюд: суп из ласточкиных гнезд и акульих плавников, голотурий, «пьяную рыбу», морских гребешков, вяленых медуз и каракатиц, маринованные утиные языки и яйца, а также саму утку, тушенную в рисовой водке, варенье из апельсинов и любимое блюдо китайских императоров: илангиланг — вяленые листья хризантем.
Процесс насыщения занял у Позина и Молоканова около двух часов. Время летело быстро, но у обоих не было тех ограничений, которые есть у простых людей: семья, работа, долг, обязанность жить по распорядку.
Позину было легко в обществе Молоканова, которого он считал своим преданным учеником, что позволяло не обращать особого внимания на его очевидные недостатки.
Молоканову же доставляло огромное удовольствие общество Позина. Александр был для него чем‑то вроде маяка в бурных водах жизни высшего московского света.
Постепенно Аристарх научился носить одежду от «правильных» модельеров, следить за модным цветом сезона и удачно подбирать себе галстук. Прислушиваясь к разговорам за столом в модном ресторане, он постепенно начал и сам время от времени вставлять реплики в разговор и с удивлением обнаружил, что к его мнению прислушиваются. Он не всегда отдавал себе отчет в том, что главным критерием здесь выступали его деньги, а не его ум.
Что касается интеллекта Молоканова, то его собеседник был достаточно тактичен и расчетлив, чтоб тот никогда не услышал смешки, которые раздаются у него за спиной. Плохо пришлось бы тому, кто посмел бы над ним смеяться. Люди инстинктивно понимали это и старались не задевать его больного самолюбия.
— А не настало ли время проверить свою удачу, милейший Аристарх? — лениво поинтересовался По зин, ковыряя в зубах кедровой зубочисткой и развалясь на вышитых парчовых подушечках в курительной комнате.
Молоканов извлек изо рта мундштук турецкого кальяна, к которому пристрастился в последнее время, и с воодушевлением поддержал идею.
— Удачу всегда надо проверять! Потому что, если удачу не проверять, она решит, что про нее забыли и покинет навсегда, — с пафосом провозгласил он.
— Так вперед, мой друг!
— Вперед!..
Покинув ресторан, они спустились по узенькой лестнице в подвальное помещение. Пройдя по тоннелю, стены которого были выложены кирпичом, друзья оказались перед глухой стеной.
Позин дотронулся до нее. Она оказалась влажной. Известка, прослоившая кирпичную кладку, осыпалась от легкого прикосновения.
— Этой кладке не меньше пятисот лет, — почти прошептал Молоканов, словно опасаясь вызвать духов тех, кто это подземелье соорудил.
— Мы находимся под Москвой–рекой, — отозвался Позин беззаботным голосом: судя по всему, его не трогала мрачная обстановка подземелья.
— Прямо под ней? — с некоторым страхом переспросил Аристарх, невольно взглянув вверх.
— Считается, что где‑то здесь спрятана знаменитая библиотека царя Ивана Грозного. Было бы интересно найти ее и узнать, что почитывал перед сном царь–изувер.
Молоканову эта идея категорически не понравилась. Ему захотелось поскорее выйти из‑под мрачных сводов. Он протянул руку и нажал на выступ в стене.
Часть ее отошла в сторону, открыв их глазам помещение огромных размеров.
Вероятно, это были подвалы какого‑то монастыря, чье название затерялось во тьме веков. Полукруглые своды, низко нависшие потолки, толстые квадратные колонны, расширяющиеся у основания, как корни мощных дубов. Все это внушало почтение.
Однако это было единственным, что осталось от старины. Все остальное принадлежало нашему времени.
Следуя одному из принципов своего подхода к медицине, Чжао Бин расположил под стенами древнего монастыря обитель самого разнузданного порока — игрового азарта, — игорный дом, который можно было считать в буквальном смысле слова подпольным, и попасть в него можно было только по протекции постоянных членов клуба. Это был элитный клуб.
Под древними сводами перемещались несколько сот человек, игравших в самые разнообразные азартные игры — от простых и известных до более замысловатых, название которым придумал сам профессор Чжао Бин, потому что лично их изобрел для удовольствия публики.
Здесь делались такие ставки и проигрывались такие суммы, какие не снились тем, «наземным», казино, где стараются привлечь внимание игроков зазывным светом разноцветных неоновых огней и выставленными у входа призами в виде машин и бутафорских мешков денег.
Позин и Молоканов остановились у входа, примеряясь, куда направиться. Они бывали здесь не раз и теперь доставляли себе особое удовольствие, дразня нервы ожиданием игры.
Справа расположились несколько столов с рулеткой, «калифорнийским» покером, столы для игры в «блэк–джек» и канасту, кости и «чак–олак» — игру, которую у нас принято называть «колесом фортуны».
Было даже отдельное местечко для любителей простецких игр вроде «буры» и «двадцати одного», но здесь места почти всегда пустовали. Даже те, кто прошел тюремные «университеты», предпочитали играть в другие игры, которые не напоминали бы им о темном прошлом.
В центре зала группа богато одетых китайцев ожесточенно резалась в азартнейшее китайское домино — маджонг. Игра прерывалась истошными воплями. Игроки иногда бросали кости и с криком накидывались друг на друга. Тогда вмешивалась охрана — здоровенные парни, появляющиеся из темноты, как призраки.
До поры до времени они оставались в тени, выстроившись вдоль стен и отделяясь от холодных кирпичей лишь для того, чтобы разнять спорщиков.
Ссора мгновенно затихала, и начинался новый раунд игры, за которой напряженно следили десятки горящих от азарта глаз.
Ту же картину игрового безумия можно было наблюдать рядом, где резались в еще более азартную китайскую игру — «фэнтай». Здесь охрана находилась постоянно рядом с игроками, чтобы умерить их пыл и вовремя выхватить из руки разошедшегося игрока цаор — кривой, со специальными зазубринами, нож, который оставляет навеки отметки даже на костях неприятеля.
Особо рьяных уводили в темноту, откуда они воз–вращались тихими и присмиревшими.
Здесь же играли в китайскую рулетку. Все отличие от обычной рулетки заключалось в том, что в китайской было в два раза больше номеров, шесть цветов вместо двух и два колеса, вращавшиеся одновременно. От этого игра делалась такой азартной, что вокруг стола стоял непрерывный гул, как на рынке во время внепланового налета сотрудников ОМОНа на нелегальных иммигрантов.
По залу перемещались астрономические суммы в долларах, исчезавшие в отверстии, проделанном в центре стола. У некоторых игроков карманы распухли от фишек, другие отходили от стола с дикими глазами и старались побыстрее исчезнуть, чтобы вернуться через час с новой пачкой денег.
Слева располагались совсем уж экзотические виды развлечений. К ним и направились Молоканов и Позин. Им уже изрядно надоел обычный набор азартных игр, предлагаемых в Москве. Поэтому игорный дом Чжао Бина, действовавший под вывеской Центра народной медицины, оказался как нельзя кстати.
